Как только мы прибыли в столицу, нас с сыном кинули в одну темницу и приковали цепями к стенам. Ежедневно нас кормили какими то помоями словно дворовых псин. Нам приходилось испражняться прямо тут. На глазах друг друга. Все это время мой сын не разговаривал со мной, он лишь тихо молился богам по ночам, чтобы его смерть была легкой. Я же плакала от бессилия.
Сколько прошло дней и ночей, мы не знали. Аарона уже казнили и все что оставалось ждать – нашей кончины.
Открыв глаза из-за звука открывающейся решетки, я испугалась. Обычно к нам приходил один гвардеец, но в этот раз их было как минимум шестеро. Материнское сердце не обмануть. Шмита сегодня убьют. Я это знаю.
Гвардейцы без всяких слов повели нас по подземелью Дуривьера. Я уже смирилась с тем, что мне предстоит умереть, но мое сердце мучительно сжималось от боли за сына. Мы прошли лестницу, а значит, что нас ведут не на казнь, а на что то ужасное. С каждым шагом мои руки дрожали все сильнее, я сжимала ладони в кулак и царапала себя ногтями. Когда мы вошли в одно из помещений, находящееся все так же под землей, мурашки побежали по моей коже, сердце ускорило свой ритм, пот стекал ручьем по телу. Я увидела металлический стул, на сиденье и спинке которого были острые выпирающие концы. Они были очень мелкими, но их было много. Стул причинял ужасную боль с помощью шипов, которые вонзаются в плоть сидящего. Человек, который подвергается пыткам на этом “троне” не умирает, он лишь мучительно страдает и истекает кровью.
Рядом с “троном” стояла Элионор Дамас.
– Дорогая Жозефина, – она подошла очень близко и приподняла рукой мое лицо, чтобы смотреть мне в глаза, – я думаю, ты очень ждала этого дня. – Элионор отпустила мою голову, развернулась в сторону стула, и смеясь начала говорить – Это будет поистине завораживающее зрелище! Ты, как любитель прекрасного, должна оценить. Мы с королем Шмитом поиграем, – Элионор подошла к моему сыну и погладила его по щеке, – да, малыш?
От ее смеха мне стало еще хуже. Я не хочу видеть, как мучают моего сына… Уж лучше пусть сначала убьет меня.
– Стража! Посадите короля Шмита на его заслуженный трон! – В ее голосе было слышно удовольствие. Ей нравилось убивать людей. Не удивлюсь, если она отравила своего мужа.
– Нет! Нет! Нет! Пустите меня! – Шмит пытался вырваться и сопротивлялся, но стража взяв его под руки, потащила к стулу. – Матушка! Матушка! Сделайте что-нибудь! – Мой сын обращался ко мне, но я не могла помочь.
– Элионор! – Я подала голос, впервые за последние дни. – Оставь. Его. Это мой отец, он поднял восстание! И он уже мертв! – Слезы текли из моих глаз, а стойкий ранее голос изменился и я,надрывая горло,молила. – Мой отец поплатился за измену короне! Не трогай моего сына!
Элионор смотрела мне прямо в глаза и улыбалась.
Стража посадила Шмита на стул и его крик пронзил меня. Острые выступы впивались в его ягодицы и ноги. По приказу леди Дамас, гвардейцы прижали моего сына к спинке стула и я услышала еще один вопль вместе со звукам рвущейся кожи. Шипы проникали в его плоть все глубже, кровь начинала стекать, а крик был громче. Я больше не могла стоять на ногах видя как издеваются над Шмитом, но стража удерживала меня за руки, тогда я попыталась отвернуться, но получила удар по щеке.
– Король Шмит, вы же хотели корону? – Элионор наигранно спросила его. – Тогда возьмите. – Она дала страже знак, кивнув головой.
Один из солдат подошел к стулу и смотря в глаза моего сына стал надевать ему на голову импровизированную корону из металлических прутьев с острыми концами. Шмит кричал. Я рыдала, опустив голову. На голове сына появились раны из которых сочилась кровь.
– Ты думаешь это все? – Элионор подошла ко мне, взяла мою голову в ладони и подняла так, чтобы я смотрела, что будет дальше. – Кажется, король, вы привыкли к золоту, а мы не придали этому значения…. Простите бога ради, сию минуту исправимся!
В этот момент вошел другой стражник, держа в руках небольшой котел. Подойдя к Шмиту, он достал железку в форме короны, обмакнул в котел и приложил к лицу сына. В котле было расплавленное золото.
Шмит завопил пуще прежнего. На его лбу остался ожог, словно напоминание о том, за что его пытают. Я пыталась закрыть глаза и отвернуться, но Элионор продолжала меня держать и раскрывала мои глаза. Стражник оставил на теле Шмита порядка десяти отметен в виде ожогов.
Тогда я думала, что ад закончился. Но нет – он только начинался.
– Чего то не хватает, не так ли? – Задумчиво протянула эта мерзкая женщина,словно ни к кому не обращаясь.– Точно! На короле слишком много кожи.
– Нет! – Я кричала, срывая свой голос, рыдая сильнее, пытаясь вырваться, но все было безуспешно.
Третий по счету мучитель моего сына подошел к стулу с маленькими ножом и стал срезать кожу с пальцев Шмита. Крик моего сына глубоко проник в меня и всех рядом стоящих.
Слез не было.
Была боль.
Моя боль за сына.
И был крик. Крик Шмита.
Не понимая, что происходит, я попыталась закрыть глаза, в которых итак темнело от слабости, но меня все еще удерживали, чтобы я смотрела, как кожа отходит от плоти. Я сдалась. Передо мной все потемнело окончательно.
Я потеряла счет времени, хоть и не вела его. Перед моими глазами до сих пор стоит стул с измученным окровавленным сыном, на теле которого ожоги, а на пальцах нет кожи.
Я до сих пор слышу его крик.
Я слышу звук рвущейся кожи.
Я чувствую запах горелой плоти.
Я не знаю, сколько времени прошло. Все как в тумане. Нас повезли на площадь для казни. Мне плохо. Вокруг все размыто. Я ничего не чувствую.
Когда мы подъехали к часовне, меня повели на балкон, а Шмита на эшафот. В этот момент я поняла, что что-то не так. Я должна быть рядом со своим сыном. Я должна быть там же.
На подмостке стояла виселица. Его повесят. Он умрет позорной смертью. И неважно, что он знатного рода. Скорее всего, Николас лишил его всех титулов и теперь моего сына казнят, как простолюдина. Я слышала как люди перешептываются, что Аарону повезло, его всего лишь лишили головы, быстрая смерть. За это он должен быть благодарен своей дочери, которая с утра до ночи трахается с королем.
Стража привела меня на балкон часовни, откуда открывался вид на всю площадь. Элионор стояла рядом и улыбалась.
– Жозефина, дорогая, не переживай, я помогу тебе все разглядеть.
С этими словами она подошла ко мне и снова обхватила мое лицо ладонями, как во время пыток Шмита. Должна признаться, у этой женщины сильная хватка. Я смотрела туда, где с минуты на минуту лишится жизни мое единственное дитя.
Когда на шею Шмита была надета петля, на эшафот поднялся Николас.
– Жители Рейметауна. Я – Николас Дамас, первый своего имени, король континента. Приговариваю к смерти Шмита Фонса, который обвиняется в сговоре против короны с лордом Аароном Ферисом. Шмит Фонс, лишенный всех титулов, вам есть что сказать?
Я пыталась сдержать эмоции, но слезы текли из глаз и заслоняли все. Элионор спохватилась и стала вытирать мое лицо платком, лишь бы я ничего не пропустила.
– Чтоб твоя шлюха сдохла. – Произнес Шмит.
Николас в ту же секунду дернул за рычаг и пол эшафота раскрылся, мой сын стал задыхаться, его голова посинела, а глаза налились кровью. Секунда. Он мертв.