Выйдя из «Лянчи» на заправке, Жюдит увидела, как же красива долина.
С каждой стороны неширокого прямого шоссе и вокруг стоянки над участками непроходимого леса вздымались высокие обрывистые склоны. Вдали, на фоне безоблачной лазури, различались нагромождения базальтовых скал. Все дышало красотой и идиллическим покоем, но в этой озаренной солнцем пасторали чувствовалось что-то гнетущее. Все было слишком спокойно, слишком пустынно, и ей стало не по себе. В городе она чувствовала себя увереннее.
Жюдит отметила свою банковскую карту в аппарате, который заправлял машины студентов с большими скидками. При сумасшедших ценах на горючее, она потратила всего пятнадцать евро. Жюдит день за днем вела нелегкую студенческую жизнь, преодолевая финансовые трудности и проблемы с арендой жилья, умудряясь на полставки подрабатывать летом то здесь, то там.
Какой тут может быть выбор, если ты потеряла мать в двенадцать лет, а отца никогда и не знала…
Как только бензобак был частично наполнен, она направилась в магазин на насыпной площадке, подставив лицо ласковым солнечным лучам.
На ней был белый дебардёр[2] с красной надписью на груди «REDRUM»[3] и брюки цвета хаки со множеством карманов. Она решила, что нечего соблюдать дресс-код на встрече с режиссером. Ему, должно быть, все равно, как она будет одета, а вот ей важно чувствовать себя естественно.
В магазине из приемника доносилась старая песня «Роллинг Стоунз».
Лавируя между продуктовыми прилавками по дороге в туалет, она подумала об «Извращениях», втором опусе в полицейской фильмографии Морбюса Делакруа, запутанном и упадочническом. Этот фильм разочаровал критиков и довел фанатов до исступления. Сюжет «Извращений» гораздо ближе к классическому: трем заключенным удается бежать из тюрьмы строгого режима, и они прячутся в доме на опушке леса, где проживает семья городских буржуа. За время пребывания беглецов в их доме они подвергают хозяев всевозможному насилию и издевательствам, одно хуже другого. В результате спастись удается только самому младшему из членов семьи, одиннадцатилетнему мальчику, после того как тот помогает бандитам убить свою сестру и родителей. В последних кадрах фильма он в одиночестве бредет по дороге; лицо его, снятое очень крупным планом, залито кровью, пустые глаза утратили всякое выражение, и зритель понимает, что сбежавшим заключенным удалось выпустить в свет еще одного психопата.
В кинематографе этот сюжет был затаскан до предела, но Делакруа удалось его возвеличить, пользуясь только ручной камерой, без спецэффектов, очень сдержанно и сухо, нервно и виртуозно, и почти без звукового сопровождения. В конечном итоге у него получился момент чистейшего ужаса, непреодолимо и тревожно влекущего.
Большинство критиков были настроены негативно, хотя и признавали исключительное мастерство режиссера. Но Жюдит поразила игра актеров, особенно игра одиннадцатилетнего мальчика. Один из исполнителей действительно отсидел семь лет за изнасилование, и присутствие в фильме преступника впервые вызвало целую серию скандалов, которые потом сопровождали режиссера всю его карьеру.
Жюдит вошла в одну из кабинок и закрыла за собой дверь.
Черт, откуда эта вонища! Она оглядела пол, залитый какой-то вязкой гадостью, спустила спортивные брюки, трусики и помочилась, не садясь на унитаз, согнувшись пополам и почти касаясь лбом двери.
Спустив воду, она постаралась выйти из туалета как можно скорее, тщательно обходя зловонные лужи.
Ну и вонь… На стене слева от нее виднелась какая-то надпись, и Жюдит инстинктивно посмотрела в ту сторону. Впечатление было такое, словно в голове произошло короткое замыкание, и выключилась, а потом опять загорелась строка электронной таблицы. Она прочла:
ЖЮДИТ, МЕРЗКАЯ ЛЮБОПЫТНАЯ ПРОНЫРА
Кровь стучала в висках, она оглянулась вокруг. Застыв от ужаса, как парализованная. Жюдит…
Каков шанс, что послание адресовано не ей, а какой-то другой Жюдит, оказавшейся в таком же положении в таком же месте?
Да нет же, такого не может быть… Никто не мог предвидеть, что она заедет именно на эту станцию обслуживания. Да и кто мог знать, что она окажется именно сегодня именно в этой долине? И кто из ее знакомых оказался таким идиотом, что написал на стене послание, не имея ни малейшей уверенности, что она остановится именно здесь?
Нет, не может быть…
Ее реакция была молниеносной. Она выскочила из туалета, пулей пролетела по магазину и выбежала на улицу, погрузившись в солнышко, в пение птиц и жужжание насекомых, а потом тройным галопом промчалась по парковке и запрыгнула в машину.
Уже сидя за рулем, Жюдит достала телефон.
«Мерзкая маленькая проныра»… Эта формулировка была ей знакома.
Сообщения от Делакруа…
Ей понадобилось минут десять, чтобы отыскать их. В одном из сообщений он так и написал: «Вы маленькая проныра, Жюдит».
Да чтоб тебя… Что все это значит? Что за игру он затеял?
Однако все приводит к одному и тому же вопросу, Жюд: как он мог предвидеть, что ты остановишься именно здесь? Ерунда какая-то…
Она наклонилась и что-то достала из бардачка. Это была объемистая тетрадь с потайным замком и приложенной авторучкой, которую она купила в интернет-магазине. Жюдит открыла ее, перевернула две страницы, взяла ручку и написала:
День первый (продолжение). Я остановилась на дороге. В туалете для меня оказалось послание, написанное на стене: «ЖЮДИТ, МЕРЗКАЯ МАЛЕНЬКАЯ ПРОНЫРА». Ничего не понимаю. Кто мог знать, что я окажусь именно в это утро в этом месте? И кто знал о моем приезде, кроме НЕГО? Можно подумать, что я нахожусь в каком-то из его фильмов…
Погрузившись в свои мысли, она машинально бросила взгляд на внутреннее зеркало заднего вида. Там, на улице, шагах в четырех от автомобиля, прислонившись спиной к бетонному столбу навеса над бензоколонкой, кто-то стоял. По форме цвета хаки – то ли лесник, то ли егерь; кепка надвинута на самый лоб. Солнечные очки скрывали его глаза, и поэтому Жюдит не могла бы точно утверждать, что он за ней наблюдает, но и его поза, и поведение говорили о том, что так оно и есть.
По затылку пробежали мурашки, и она заметила, что вспотела.
Ну и что ты на меня уставился, идиот?
Жюдит снова заглянула в зеркало заднего вида. Даже с этого расстояния можно было разглядеть под темными очками глубокие вертикальные морщины, разрезавшие его щеки, словно в лесу на него напали с ножом. В темном, густом и древнем лесу… Судя по движению челюстей незнакомца, он жевал жвачку. Ну прямо какой-то персонаж Стивена Кинга…
Жюдит вдруг очень захотелось поскорее уехать отсюда. Она громко захлопнула свой путевой журнал, бросила его на пассажирское сиденье и повернула ключ зажигания.
Энтузиазм, с которым она отправлялась в путь, куда-то улетучился, уступив место смутной тревоге. Что ждало ее в этих горах? Что за человек Морбюс Делакруа? Кто написал ей послание на стене туалета? Неважно, надо было продолжать путь: будь что будет…