СУББОТА, 23 АПРЕЛЯ
– «Соль» не продается, – решительно говорит мама.
– Разве вам не интересно хотя бы услышать наше предложение? – спрашивает мужчина липким, как мед, го- лосом.
– Нет, спасибо. – Мама бросает его визитку на стойку и скрещивает руки на груди. Я тоже скрещиваю руки. – Как я уже сказала, «Соль» не продается.
– Видите ли, в этом районе есть много отличных мест для кафе. – Мужчина оглядывается через плечо на улицу, как будто прикидывает варианты, и, возможно, это мое воображение, но его взгляд слишком долго задерживается на «Сахаре». – Но мне особенно приглянулось это здание. Не хотелось бы отказываться от такого хорошо зарекомендовавшего себя места, даже не дав ему шанса.
От того, как он произносит слово «приглянулось», у меня по спине пробегает холодок, как будто мой дом – это превосходный стейк, в который ему до смерти хочется вонзить зубы.
– Мы не продаемся, – повторяю я мамины слова.
Его голубые глаза медленно поворачиваются ко мне, и я чувствую, как по рукам вверх и вниз бегут мурашки.
Мамина рука предупреждающе ложится мне на плечо.
– Простите, что разочаровываю, но в третий раз: мы не продаемся, – повторяет мама.
Она прекрасно контролирует голос, но ладонь на моей коже влажная.
– Оставьте себе мою визитку, – настаивает он с очередной зубастой улыбочкой. – Если передумаете, загляните ко мне в офис. Я не могу предложить вам много времени на раздумья, так как мы ведем переговоры и с другими местами. Но, скажем так… дадите мне свой ответ к концу мая?
– Нет, спасибо.
Он наклоняет голову, улыбка все еще приклеена к его лицу.
– Ладно, может быть, это рановато. Я понимаю ваши колебания. Как насчет конца июня? Примерно в День святого Иоанна? У вас будет целых два месяца, чтобы все обдумать. Звучит справедливо?
– Справедливо?! Разве вы не слышали, как моя мама сказала, что мы не продаемся? – огрызаюсь я, и мама снова сжимает мое плечо.
– Если у вас за это время возникнут вопросы, не стесняйтесь позвонить или написать мне по электронной почте, – говорит он, не обращая внимания на мой тон.
Быстро кивнув маме, он уходит так же тихо, как и вошел, как волк, которым он и является; колокольчики над дверью едва издают звук.
Мама убирает руку с моего плеча и выдыхает.
– Иди одевайся.
– Зачем? Мы куда-нибудь идем?
– Так и есть. Донья Сельма пригласила тебя навестить ее в «Голосах».
«Голоса» – это некоммерческий общественный центр, которым руководит донья Сельма, в нем бесплатно обучают детей и подростков многим внешкольным программам. У них даже есть бесплатный детский сад, и мы с бабушкой каждые выходные приходили туда волонтерами. Но с тех пор как бабушка заболела, я не приходила. Мама начинает говорить, как важно, чтобы мы вернулись к нашим старым привычкам, но я слушаю вполуха, потому что через окно вижу, как парень из «Сделок» переходит улицу, направляясь к «Сахару».
Я с бьющимся сердцем подбегаю к витрине и вскарабкиваюсь на нее.
Молина не подписывали письмо бойкота, и мне всегда было интересно, ведут ли они бизнес со «Сделками». Зная, насколько они ужасны, вероломны и эгоистичны, держу пари, что так оно и есть.
– Он и Молина собирается сделать предложение? – спрашиваю я маму.
Стекло от моего дыхания запотевает как раз в тот момент, когда он входит в «Сахар».
Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на маму, я замечаю, что она взяла его визитную карточку и изучает ее. Мое тело пронзает внезапная волна страха, как будто сама карточка может причинить ей боль.
– Мама!
Она испуганно роняет визитку.
– Иди одевайся!
Но прежде чем я успеваю пошевелиться, прямо перед «Сахаром» возникает переполох. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как юрист «Сделок» выбегает из пекарни, а сеу Ромарио кричит с порога, чтобы он убирался. Донья Эулалия и Педро изо всех сил пытаются удержать сеу Ромарио, который явно собрался гнать мужчину через всю улицу.
– Ларисса, не заставляй донью Сельму ждать. – Мама щелкает пальцами, чтобы заставить меня сосредоточиться. – Твоя бабушка не хотела бы подводить «Голоса».
– Ты хочешь, чтобы я пошла в «Голоса»? Сейчас?
Должно быть, она замечает панику в моих глазах, потому что ее лицо немного смягчается.
– Они не могут заставить меня продать «Соль». Понимаешь? Я не собираюсь продавать «Соль».
– Я знаю, но что, если он вернется? Я должна быть здесь, чтобы защитить «Соль». – От страха мои мысли кружатся в каком-то вихре. – Я думаю, что должна начать помогать тебе. Он, наверное, считает, что ты совсем одна. Но с этого момента я поддерживаю тебя. «Соль» – это и мое дело.
Я хватаю тряпку для мытья посуды, чтобы начать вытирать столы, но мама вырывает ее у меня.
– «Соль» не для тебя! – Мама повышает голос. – Это не твое дело.
– Но…
– Мы с твоей бабушкой усердно трудились, чтобы тебе не пришлось работать в «Соли». Школа – вот твое дело. В этом году у тебя вступительные экзамены, а я что-то не вижу, чтобы ты прилежно училась. Может быть, тебе наплевать на мои жертвы, но неужели ты не считаешься с жертвами своей бабушки?! Она всю жизнь боролась, чтобы обеспечить тебе то, чего у нее самой не было! Лучшее будущее! Как ты сможешь стать первой Рамирес, поступившей в университет, если не проявляешь самоотверженности?
Я чувствую, как подступают слезы, но делаю глубокий вдох, чтобы их сдержать.
– Мне не все равно, – тихим голосом возражаю я, чтобы еще больше не расстраивать маму. – Я буду больше учиться. Начну прямо сейчас.
– Нет, ступай в «Голоса». – Мама трет переносицу, как будто пытается унять головную боль. – Донья Сельма ждет. Будешь заниматься, когда вернешься домой.
– Хорошо, – сдаюсь я, проходя мимо мамы к лестнице.
– Лари, подожди.
Я останавливаюсь на нижних ступеньках.
Она вздыхает.
– Я не хотела на тебя кричать.
– Я знаю. – Я пытаюсь улыбнуться, чтобы успокоить ее сердце.
Никто из нас не знает, как жить без бабушки, но нам придется найти способ стать сильнее, особенно сейчас, когда «Сделки-Сделки» рыщут у нашего порога.