И тогда я решила попробовать напиться. Наскребла, что было и купила какого-то самого дешевого пойла. На вкус это было, словно ослиная моча. В таком жутком виде я пошла снова в подъезд к Николасу, но там все было как прежде, тишина.
Я сломала его почтовый ящик и вытащила его письма. Потом почитаю, может что-то узнаю о нем? Хотя… там наверное будет один спам. Распихав добытую находку по карманам, я пошла бродить по улицам города.
А на утро я ощутила все последствия вчерашнего вечера. Голова трещала так, будто готова вот-вот расколоться пополам, во рту было очень сухо и наверняка, целое ведро воды не могло бы унять мою жажду. Ноги гудели от постоянного топтания возле подъезда Николаса. Тело пропахло алкоголем. Я вообще не могла вспомнить, как попала домой. Как отрезало. Вот это я отожгла! Мачеха теперь весь мозг вынесет!
Я пошарила рукой под подушкой в поиске телефона, но так и не нашла его. Вставать не хотелось, но я понимала, что должна пересилить себя. Все-таки не утро, а уже день. Кое-как встав с постели, я поплелась в ванную, стараясь не упасть по дороге. Холодный душ должен помочь и взбодрить.
После всех процедур, мое тело явно проснулось, и я начала вспоминать событие минувшей ночи. Последнее, что я помню, как рассказывала какому-то забулдыге, что мне нравится брат моей мачехи и что я − ненормальная.
Реально ненормальная! Мне повезло, что я не решила открыть душу какому-нибудь гопнику. Сейчас бы к похмелью добавилось изнасилование или еще что похуже.
В квартире было тихо, значит никого нет дома. Каждое воскресенье предки уезжали к родственникам мачехи. Я не любила туда ездить. Они всегда так высокомерно смотрят на меня. Ощущаю себя полным ничтожеством, даже когда они молчат.
Супер интеллигенты, которые научились осуждать одним только взглядом. Если они и упрекали меня, то только молча.
Сменив одежду, я поплелась завтракать. Настроение было как всегда − говно. Чувствовался жуткий голод, так как со вчерашнего вечера в моем желудке мышь повесилась.
Внезапно пришла дурацкая мысль, а может просто разом прервать все мучения? На кой черт мне все это надо? Пока предки свалили, взять у мачехи таблеток и выпить все разом. Усну и больше не проснусь. Похоронят и забудут на следующий день.
Николасу я не буду больше мешать. Ему не придется больше скрываться и прятаться от меня. Представляю, как я его достала. Видит наверное, что я сторожу его и специально ждет, когда я отвалю. А я оказалась слишком настырной.
Надо взять у мачехи коробку с таблетками. У нее там должно быть что-то поинтереснее чем пачка парацетамола, который лежит у нас на все случаи жизни в ящике со специями.
Рука потянулась к ручке двери и надавила. Медленно и с особой осторожностью, я приоткрыла дверь в отцовскую комнату. Сердце с каждым ударом билось все быстрее. Когда мама была жива, я безбоязненно заходила в их с отцом комнату. А потом все изменилось. Мачеха запрещает без разрешения заходить к ним. Боится, коза, что я украду у нее что-нибудь.
Как будто я когда-то у нее крала. Да и что у нее там воровать? Прокладки?
Ладони начали потеть и мне хотелось вытереть их об халат, но они прилипли к двери. Я как будто слышала, как чей-то голос подталкивает меня. Он настойчиво убеждал, что это решение всех моих проблем. А также это принесет всем истинное счастье, но я должна быть сильным и не сломаться. Просто сделать это.
Звук поворота ключа в замке заставил меня захлопнуть дверь. Я выпрямилась и, за пару шагов, преодолела расстояние до своей комнаты. Забралась на кровать и натянула одеяло на голову.
Неужели эти бесчувственные твари вернулись? А ведь я была почти готова зайти в их комнату. Еще несколько минут и у меня была бы в руках заветная коробка с лекарствами, которую мачеха прячет где-то у себя.
− Она, наверное, спит, − послышался недовольный голос мачехи. – Ты мог бы с ней поговорить. Вчера она пришла пьяная. Что потом?
− А ты сама не можешь ей сказать? – отец явно был раздражен.
− Хочу тебе напомнить, что это твоя дочь.
− Ты сейчас опять будешь упрекать меня, что я плохо воспитываю своего ребенка? − отец сегодня был явно не в настроении. − Если тебя не устраивает моя дочь, роди своего! Давно уже пора!
− Ты же знаешь, что я не могу, зачем ты так?! − закричала мачеха. − Какой же ты…
Раздался хлопок двери, и в квартире воцарилась тишина. Снова мачеха плачет. Я слышу, как она пытается задушить эти рыдания. Мои же глаза остаются сухими. Мне ее не жаль. Она посмела посягнуть на то, что принадлежало матери. И она сделала отца таким черствым.
Их семья − это что-то! Настоящие садисты. Эмоциональные садисты, полные жестокости и эгоизма. Она такая же, как и ее брат. И меня так раздражает, что я постоянно зацикливаюсь на тех моментах, когда он целовал меня и ласкал. Хотя, я дала себе обещание просто забить на это.