Он медленно сканирует меня, а я готова провалиться сквозь землю. Затем он быстро хватает меня за руку, приподнимает, и словно котенка берет на руки. Я толком не успеваю опомниться, как он меня уже тащит наверх, к себе в квартиру.
− Идем, тебе нужно согреться.
Его квартира выглядит пустой, по-крайней мере мне так показалось, на первый взгляд. В коридоре нет шкафа, как в нашей убогой квартире. Висит только огромное зеркало и тумбочка для всякого барахла. Оставив меня в одиночестве, он прямо в обуви прошел вперед по квартире и, через пару минут, я слышу звук включенного чайника.
− Ты чего стоишь? Проходи.
Словно в тумане, я бреду на его голос. Дорогие обои, белый стол, четыре стула, холодильник и кухонная гарнитура. Никаких постеров или сувениров. Ничего не указывает на присутствие женской руки.
Он ставит на стол бокал с горячим напитком.
− Это какао. − поясняет он.
Я пробую и морщусь. Горький.
− Сахар надо?
Вместо ответа, киваю.
Николас выглядит слишком озадаченным. С чего бы это? По совершенно непонятным мне причинам, он относится как-то не очень гостеприимно. Хотя с виду, вроде бы, все идеально. Приглашение в гости, какао, сахар…
− Держи, с этим вкуснее. − он кладет рядом со мной шоколадные конфеты. − Пей. Остынет.
Я руками хватаю бокал, и по телу пробегает приятная дрожь.
− Понимаю, на улице мороз. А в нашем подъезде довольно холодно.
Я ощущаю, как мне почему-то становится так хорошо и легко. Рядом с этим загадочным человеком, который совершенно не вписывался в круг моего общения, я совершенно не чувствую какого бы то ни было дискомфорта.
Только умиротворение. Возможно, именно это ощущение и запомнилось мне так сильно, что позже заставляло возвращаться к Николасу снова и снова.
Пока я наслаждалась гостеприимством, Николас что-то писал в телефоне. Я смотрела на него и любовалась, а ему словно было без разницы, что я вообще делала возле его квартиры.
− Так, послушай, − он убрал телефон и посмотрел на меня. – У меня есть кое-какие проблемы, и я должен буду отлучиться. Если тебе некуда идти, можешь остаться. У меня все равно нет ничего ценного в доме, так что чувствуй себя как дома.
Это было так внезапно, и я не знала, что ответить. Не получив от меня никакой реакции, он вздохнул.
− Еда в холодильнике. Вернусь через час.
Не знаю, насколько нормально то, что я делаю сейчас, но мне не было страшно. Хотя должно быть наоборот. А вдруг он что-то со мной сделает? Мало ли сумасшедших людей на свете. Мачеха часто говорила, что он полный козел и последняя тварь. Да много чего рассказывала. Хотя… если ее слушать, то каждый человек, имеющий руки и ноги − уже прирожденный подонок, конечно же, кроме нее.
Телефон пищал, требуя подзарядки, но я не видела в этом никакого смысла. Все равно никто не звонит. Кроме моей мамы, мне никто не звонил. Она была единственным человеком, который заботился обо мне и любил всей своей душой.
Я всегда делала все, что требовал отец, но он так и не смог проявить ко мне, хоть чуточку теплоты. После смерти матери пару лет назад, я стала для него обузой. Новая жена, моя вторая мать, как он ее называет, сразу же невзлюбила меня.
Эта ведьма делает все, чтобы сгноить меня. Я всегда ей мешаю, и вообще, я для них − нежеланный член семьи. Когда она на меня орет, отец просто уходит, никогда не пытается заступиться или заткнуть ей рот.
В ее глазах я всегда была гадкой, худой и совершенно неуклюжей. Чего я только не делала, чтобы заслужить любовь и уважение отца. Ничего не способствовало превращению меня из гадкого утенка в красивого лебедя.
А сейчас я сижу в квартире брата моей мачехи. Его зовут Николас. В отличие от своей сестры, он обладает еще более взрывным характером, буйным нравом. Он не особо ладит со своей семьей, поэтому я видела его лишь несколько раз у нас дома, да и то, мельком.
У него тоже была нелегкая жизнь. Родители не знали, что с ним делать и в итоге сплавили молодого человека за границу к родственникам. Сейчас он вернулся.
Может, я оказалась здесь, вовсе не случайно. Этот человек не смотрит на меня с жалостью. Он не знает всей подробности семьи, с которыми знакомы все мои друзья или друзья родителей. Здесь, рядом с ним, я могу быть другим человеком. Не тем маленьким забитым ребенком, которого никто не замечает и не любит.