«Ты, мать, чего учудила сегодня на паре по фольклору?!» – пришло мне сообщение от Арины. И следом смайлик, где человечек обхватил руками голову.
Эмодзи были для меня проблемой. Арина в переписке сыпала ими как пулемет. Иногда ее ответ содержал только один подобный желтый значок с каким-то выражением, которое я не понимала. Как и сейчас.
Я отложила телефон.
– Бери шарлотку-то. Я одна столько не съем, – сказала Галина Семеновна.
Напроситься на чай к этой милой женщине большого труда не составило. Она как будто ждала моего визита.
– А вы кого-то в гости еще ждете? – поинтересовалась я, глядя на пирог.
– Нет. Просто так захотелось. А ее меньше, чем на форму то не испечешь. Ну и, можно сказать, надеялась, что кто-нибудь да зайдет. Моя мама часто говорила, что на пирожки с мясом мужики заводятся. Как только испечет – всегда кто-нибудь в гости приходил. А вот на шарлотку, видишь, девушки появляются, – улыбнулась она.
Квартира у нее была уютной. Да, она не знала ремонта уже дольше положенного и можно было придраться к тем следам, что оставляет на стенах и мебели время, но тут все равно было чисто и комфортно. Пахло домом. Наверное, это из-за пирога. Иногда я получала такой же яблочный пирог на завтрак. Не часто – единственная яблоня в нашем саду плодоносила только два раза в год.
– Очень вкусно! – постаралась произнести я с набитым ртом.
Галина Семеновна улыбнулась.
Я перевела взгляд на стену.
– А это вы там, на фото? – спросила я.
– Да… с дочкой.
Не особо заботясь о том, соответствует ли это местной церемонии чаепития, я встала и подошла к старой, еще черно-белой фотографии в рамке.
Девочка была чем-то похожа на Лену. Насколько это позволяло оценить качество снимка.
– А что с ней случилось? – я повернулась к хозяйке дома.
Она вздрогнула, опустила взгляд.
Я с опозданием поняла, что мой вопрос мог оказаться бестактным, потому что задевал рану на сердце. К сожалению, оценить заранее мне это было сложно.
– Простите, – произнесла я.
– Да нет. Не извиняйся. Все что могло болеть уже отболело, – Галина Семеновна слабо улыбнулась, встала, подошла к серванту и достала из нижней тумбы толстую книгу.
Когда она открыла ее передо мной, то я поняла, что это альбом с фотографиями. Я только читала про такие и никогда еще не видела вживую.
– Вот она, моя Любочка.
Фотографий было много. Кулек из одеял с розовыми ленточками, счастливый папа, встречающий жену с дочкой из роддома. Любочка сидит, Любочка кушает. Первые попытки ползать… и всегда улыбающиеся родители.
Было видно, что у обоих дочь была центром мироздания.
Фотографии заканчивались после второго класса.
Дальше альбом был пуст.
– Несчастный случай. Выбежала со школьной территории. Водитель грузовика не заметил. Тогда лежачих полицейских перед школьными дворами еще не делали, – сказала Галина Семеновна, когда я закрыла альбом. – Володенька… он не справился с потерей. Бросил работу, уехал на заработки на вахту куда-то. Сказал на год, но так и не вернулся. Я и не обижаюсь. Все понимаю.
– А кем вы работаете? – спросила я.
– Врачом в нашей детской поликлинике. Лор.
Однако, в этой женщине таился крепкий стержень, не позволивший ей разрушить свою жизнь после трагедии. Потеряв дочь, она находила в себе силы ежедневно общаться с другими детьми. Смотреть на счастливых родителей и не испытывать при этом боль, а даже наоборот – радоваться вместе с ними.
Не зная, что сказать, я предпочла еще раз откусить шарлотку.
– Скажите, Лин, а вы ведь тогда соврали полицейскому про собаку, да? Просто неуютно чувствовать себя не в своем уме, – неожиданно произнесла она.
Я чуть не поперхнулась. Старательно прожевала кусок пирога, тщательно подбирая слова.
Сначала я думала, что схожу к ней, познакомлюсь, осмотрю дом и если все срастется, то использую ее без спроса.
Этот вопрос выбил меня из колеи. Женщина была умнее, чем я предполагала, и мне вдруг показалось, что с ней стоит быть честной. И играть в открытую.
– Да. Соврала, – коротко ответила я.
– А почему? Это… может быть опасным для других.
– Не может. Оно… приходило за мной, – неожиданно для себя самой сказала я и поняла, что это правда. Интуитивно я это ощущала, а сформулировала на каком-то подсознательном уровне только сейчас. – И больше не вернется.
Хозяйка квартиры пристально на меня смотрела.
– Ты уверена?
– Нет. Но полицейский тут точно ничем бы не помог. Галина Семеновна… – я замялась, так и не подобрав слова, а потом решилась и выпалила, – а что, если у вас появится еще одна дочь?
– Бог с тобой! – усмехнулась она, – стара я уже для родов то.
– Ей пять лет. Примерно. И ее зовут Лена. У нее никого нет, она очень ищет маму, хотя даже не представляет, как она выглядит.
– Она в детском доме? – Галина Семеновна серьезно посмотрела на меня.
– Нет. Она сейчас у меня в квартире. Не спрашивайте как, но я могу устроить, что по всем документам это будет ваша дочь.
Она растерялась, встала, нервно разгладила скатерть, подошла к фоторамке на стене.
– А что стало с ее отцом?
– Она его тоже уже не помнит. А он никогда не вспомнит о ней. Галина Семеновна… вы будете для нее идеальной мамой. Я вижу. Разрешите, я приведу ее, и вы посмотрите на нее.
– Да ты что! Смотрины еще устраивать, – она резко развернулась ко мне, – это что, щенок что ли?! Если ей негде жить и у нее никого, то приводи без разговоров. А потом разберемся что и как.
– Простите, как ваша фамилия? – уточнила я.
– Макарова… – удивленно сказала она.
Я кивнула и вылетела за дверь.
Конец истории Лены, а точнее того отрывка, где ее жизнь соприкоснулась с моей, я договорила вслух по дороге к своему подъезду.
Когда я позвонила в дверь Галины Семеновны еще раз, она открыла мгновенно, как будто ждала на пороге.
– Вот… документы… свидетельство о рождении, где указаны вы как единственный родитель и полис, – сказала я, но она не слушала.
Галина Семеновна смотрела на Леночку.
– Вы… вы моя мама, да? – спросила девочка.
Я смотрела на наполненные слезами глаза женщины, и неожиданно почувствовала, что у меня тоже на нижних веках появилась влага, а в горле защипало. Это было неожиданное и давно забытое ощущение.
В последний раз я плакала в семь лет.
Где-то через час Галина Семеновна вышла из спальни и прошептала:
– Спит.
Тогда я опять кивнула на документы на столе перед собой.
Хозяйка квартиры не веря взяла их в руки.
– Это какая-то подделка, да? Тут моя фамилия.
– Нет, они самые настоящие.
– Но как? Так же невозможно. Все же это где-то регистрируется…
– Посмотрите свой паспорт, – ответила я. – Заметьте, я даже не знаю где он у вас лежит.
Галина Семеновна прошла в прихожую, достала документы из сумочки, вошла в комнату, листая страницы и замерла.
Я знала, что на станице «дети» она увидела запись, которой по ее памяти там не могло быть. Запись не новую, а уже немного потертую. Ровно так, как должно было случиться лет за пять.
– Это как? Какое-то волшебство? – растерянно спросила она.
– Единственное доступное мне, – улыбнулась я.
Она продолжала смотреть мне в глаза, и я поняла, что необходимо объяснить. Если уж играть честно и в открытую, то до конца.
– Я сочиняю сказки про людей, которые воплощаются в реальности. Это не так просто, как может показаться – если сюжет будет недостоверным, то он не сработает. Отрастить кому-то крылья и научить летать не получиться. Придумать как трус внезапно стал смелым, а у инвалида выросла нога – тоже. Но слегка подправить естественное течение событий вполне в моих силах. Мать Лены действительно забыла про нее. Спившийся отец если не сейчас, то через пару лет тоже не вспомнил бы о ребенке. Я просто чуть ускорила время. Вы вполне могли бы удочерить ее официально. Опять-таки, я просто сделала так, что это произошло сейчас, а не завтра или послезавтра. Лена и так уже настрадалась, зачем ждать того момента, когда отсутствие воспитания и образования станет непоправимым?
– Кто же ты? – с недоверием спросила Галина Семеновна.
– Сказея.
– И много вас… таких?
– Насколько я знаю, одна.
Галина Семеновна медленно опустилась на стул:
– Честно говоря я даже не знаю, как реагировать на все это… – растеряно прошептала она.
– Никак. Занимайтесь дочкой. А обо мне постарайтесь забыть. Если хотите, я сделаю так, что исчезну из вашей памяти, как только выйду за дверь.
– Нет. Пожалуй нет. Я хотела бы помнить, как получила… дочь, – после небольшой паузы произнесла она.
– Мне тоже так показалось, поэтому я столь откровенна. Вы вообще первая, кому я открылась. Но не хочу вас больше утруждать…
– Да нет, что ты… я так благодарна… сиди. Может еще чаю?
– Нет, я вижу, что вы теперь нервничаете рядом со мной. Это нормально. Я не обижаюсь. Поэтому все-таки пойду. Я верю, что вы будете хорошей мамой.
Больше она не протестовала. Я еще раз улыбнулась, кивнула и вышла из квартиры.
***
Телефонный звонок догнал меня, когда я шла к своему подъезду.
– Мать, ты чего молчишь. Чего ты там сегодня отчебучила? – спросил голос Арины.
– Ты… о чем конкретно? – осторожно уточнила я.
– Про твою выходку на лекции по фольклору. Ты представляешь, как он тебя будет валить на экзамене? Он же лично принимает у всех, никаких семинаристов, аспирантов и прочего.
– А, ты об этом, – с облегчением вздохнула я. – Плевать. Будем решать проблемы по мере возникновения.
Хотела было сказать ей, что вообще не буду сдавать сессию, но передумала. Мне все-таки категорически не хотелось уезжать из этого большого мира домой.
– Ты точно сумасшедшая! Надеюсь, другим преподам ты еще не успела нахамить?
Несколько секунд ушло на колебание: говорить ей о том, что на айкидо я больше не пойду или нет. Арина поняла паузу правильно.
– Что? Я еще чего-то не знаю?
Скип настороженно шевельнулся на шее, и я тут же встала, как вкопанная. Он всегда ощущал опасность намного лучше меня. Что же его насторожило? Двор выглядел как обычно. Собирался дождь – ветер уже поднялся, туча закрыла пол неба, и, хотя первые капли еще не падали, но гуляющих было мало. Разве что несколько пацанов лет десяти играли в футбол на площадке. Этих мог прогнать только ливень. С дальней стороны двора наползал вечерний туман. Что не так?