Битва с сущностью, рожденной в пустоте, была непохожа ни на что, с чем когда-либо сталкивался «Авангард Коготь». Существо двигалось с неестественной скоростью и изяществом, его атаки искажали саму реальность. Пространство вокруг него искривлялось и сворачивалось, что затрудняло отслеживание, не говоря уже о том, чтобы поразить. Он двигался так, словно сама реальность, время, расстояние ничего не значили для него, и он просто желал быть там, где хотел.
Кель, подпитываемый отчаянной яростью, бросился на существо e, его цепной меч – размытое движение. Но сущность, казалось, предвидела каждое его движение, ее форма менялась и искажалась, чтобы избежать его ударов, по-видимому, без усилий или беспокойства о легендарной ярости и навыках Кровавого Ангела, почти насмехаясь над ним за это. Это заставило Келя начать действовать гораздо агрессивнее, чем раньше, еще больше усугубляя проблемы с яростью его ордена, поскольку его контроль продолжал проверяться и ускользать. Шепот усиливался, призывая его поддаться Красной Жажде, высвободить всю свою ярость, независимо от последствий, используя и показывая ему видения, где такая сила может восторжествовать, если только он примет свое «истинное» я, – прошипели они.
«Кель, держи линию!» – крикнул Силарис, стреляя из болтера в существо. Но снаряды, казалось, прошли сквозь него, как будто он был сделан из ничего, кроме тени и кошмаров, делая реальными предупреждения, которые они слышали раньше. Его размер никак не повлиял на скорость и смертоносность их нового ужасающего врага. Силарис увидел, что даже его самый сильный и яростный воин, созданный для победы над такими чудовищами, не имел практически никакого эффекта, и казалось, что это было сделано намеренно.
Зефир, используя свою скорость и ловкость, попытался обойти существо с фланга, но существо словно могло видеть во всех направлениях одновременно. Оно хлестнуло щупальцами чистой тьмы, сбив Белого Шрама с ног, заставив его растянуться на земле, едва избежав его удара, иначе оно могло бы сделать гораздо хуже. Он быстро поднялся, с тревогой отметив, что даже его легендарной скорости недостаточно. Как будто, чем больше он полагался на силу своего Ордена, тем меньше это имело эффекта, как и в случае с Калем, как будто подпитывая его, беспокойство, разделяемое Силарисом. Казалось, они отдалялись дальше, чем он ожидал, каждый раз, когда сама реальность менялась, чтобы помешать ему, но только ему. Его попытки обойти с фланга были намеренно затруднены сверх того, что предлагали или показывали естественные способности существа, давая знаки, что это не удастся.
«Оно играет с нами», – передал Зефир напряженным голосом. «Нам нужно работать вместе. Оно не просто знает, где мы. Оно как будто меняет саму реальность, чтобы соответствовать своим потребностям».
Гидеон, несмотря на свои травмы и растущую порчу в своем теле, анализировал движения существа, ища слабое место. Его логические схемы изо всех сил пытались понять форму существа, но ему удалось определить закономерность – краткий момент уязвимости после каждой атаки, прямо перед тем, как его энергии полностью перенаправлялись обратно в него, что-то, что только он мог потенциально найти и обнаружить, показывая Силарису надежду, что Гидеон смог сохранить некоторую сосредоточенность, несмотря на то, что его терзало. Это могло быть ключом к тому, как сражался Пусторожденный, возможно, давая команде шанс. Силарис хотел увидеть продолжение этой линии мысли. Однако это потребовало от Гидеона еще больших усилий, силы, и он не был уверен, сколько еще он сможет приложить, прежде чем его физическая форма поддастся порче. Его время может быть самым ограниченным из всех. И они могут нуждаться в нем больше всего, перед концом.
"Есть закономерность", – сообщил Гидеон, его голос был искажен, "Момент уязвимости. После того, как он атакует. Но он краток. Он также, кажется, становится сильнее, чем больше мы следуем стандартным методам ведения боя нашего Ордена, особенно Каль. Есть некоторая взаимосвязь".
Малахи, чье лицо было маской мрачной решимости, выпустил поток огня из своего огнемета Прометия. Пламя охватило существо, но, казалось, оно не оказало большого эффекта, мерцая и гаснув, словно испытывая нехватку кислорода. Оно не принесло настоящей боли, дискомфорта или урона, поскольку существо медленно повернулось, почти насмешливо, чтобы встретить атаку Саламандры лицом к лицу, в манере, напоминающей их первую встречу с его природой. Это также, казалось, еще больше взволновало Кейла, поскольку, очевидно, его удары действовали еще слабее, что, как предупреждал Гидеон, может просто сделать его еще сильнее, если бороться с ним таким образом.
"Пламя… оно мало что делает", – прошептал Малахи, больше себе, чем другим. "Это как борьба с дымом. Но все же, возможно, если мы синхронизируем наши усилия с тем, о чем предупреждал Гидеон, мы можем навредить ему".
Но в этот момент пламя Малахи повело себя так, как не должно было. Почти как будто реагируя на растущий хаос, некоторые из его пламен сами по себе набросились на тех самых союзников, с которыми он пытался работать. Именно этого и хотели насмешки. Его самая страшная неудача и страх – навредить тем самым союзникам, за спасение которых он боролся.
"Я… я не могу это контролировать!" – в ужасе закричал Малахи, когда его худший кошмар сбывался, и, по-видимому, делал именно то, что, как предполагал Гидеон, могло и могло. Это было почти так, как если бы каждый Космический Десантник теперь столкнулся с ситуацией и проблемой, специально созданной для использования особой силы своего Ордена против себя. Малахи был бы ключом к их выживанию. Но вот он, использовал его страхи против него и против его собственной группы, как и в случае с тем, что команда пережила до сих пор. Здесь был интеллект. Малахи боролся и использовал каждую унцию силы, чтобы не выпустить свое пламя. Но это просто дало сущности еще одну возможность нацелиться на них своими щупальцами тьмы, которые проникли в его доспехи. Они начали тянуть Малахи, против его воли, к нему. Силарис заметила, и, было ли это планом или нет, чтобы пламя Малахи было их лучшей надеждой на причинение вреда, это не могло продолжаться. Тем не менее, казалось, что спасения нет. Как можно победить врага, чьим планам ты можешь помочь, просто столкнувшись с ним?
По мере того, как бушевала битва, шепот в их разуме становился сильнее, более соблазнительным. Они предлагали силу, побег от бесконечной войны, шанс стать чем-то… большим. Они показывали им видения будущего, где они стояли рядом с Рожденными в пустоте, где они превзошли свои смертные ограничения, предлагая им конец всем тем сомнениям, проблемам и боли, с которыми сталкивался каждый член, если только они присоединялись к их стороне. Предложение стало еще более ужасающим из-за того, как мало эффекта, казалось, оказывало их собственное оружие, как будто специально, еще больше усиливая предложение Пусторожденных, делая его порочным, заманчивым выбором: умереть здесь, сейчас, ни за что. Или жить и принять новый, лучший путь. Силарис знал, что это могло быть тем, как многие другие обратились, чтобы присоединиться к Пусторожденным, и, возможно, судьба, которая встретила Хроноса. Он держал свои слова сильными. Однако то, с чем они столкнулись, как легко их враг приспособился, заставило даже самого решительного лидера и воина беспокоиться, что их загоняют, заманивают и наставляют на путь к их концу. Вся эта область была идеально подготовлена, чтобы противостоять им. Если он хотел, чтобы это прекратилось, сейчас, ему нужно было попробовать отчаянную авантюру и сосредоточиться. Его мысли были твердыми, твердыми. Они выстоят или умрут как один. Это зависит не только от него. Должно быть доверие. Он должен дать, чтобы помочь другим, фокус для команды, и пусть это придаст их делу необходимую силу для того, что будет дальше. Силарис сосредоточил свой голос, чтобы команда слушала как один.
«Мы должны сопротивляться. Если данные верны, то у Рождённых Бездной уже есть что-то, что действует в нашем Империуме, повсюду, на всех уровнях. Мы не можем пасть здесь и не упадём», – сказал Силарис. «Есть какой-то план, цель, которая может быть близка к завершению, шепот показывает возможное будущее, мы можем это изменить, сражайтесь, мои братья, вместе! Помогите Малахи!»
И все же, их выбор, казалось, уже был известен, понят, учтен. Как будто каждый шаг, каким бы оригинальным он ни был, может просто, неосознанно, помочь плану Рожденный в пустоте. Он должен это разрушить. Есть один выбор. Вот как шепот действительно сломает их. Однако Силарис, возможно, уже знал решение. Он посмотрел и указал на одного, конкретного члена, и крикнул:
"Они знают, что мы выстоим. То, чего он боится, все, что он сделал до сих пор, мы можем победить, прямо сейчас! Сражайтесь, еще раз, за Императора. Сражайтесь с моими братьями, рядом со мной!"