Ангелина.
– Входи, Ириша, – произносит он облегченно.
Сквозь дверную щель вижу, как облегченно расслабляется его лицо. Он скользит взглядом по полу и, не обнаружив моих сапог, приглашает в дом… любовницу!
– Неужели, съехала? – воркует Ира, театральным жестом поправляя кудрявую прядь. – У тебя хорошо, Макс. Уютно, чисто. Может, передумаешь разводиться?
– Это шутка такая? – раздраженно бросает он, стягивая с плеч куртку и пиджак.
– Конечно, шутка. Уж я-то знаю, как тебе осточертела твоя курица. Толстая, тупая и домашняя. Пахнет едой, кстати, – поднимает идеальные брови она, сбрасывая с плеч шубку.
– Ха-ха, ты права, дорогая! Она приготовила ужин и свинтила подальше отсюда. Ты голодная?
Зажимаю рот ладонью, чувствуя, как оглушающе бьется сердце. Ладони немеют, а в горле застревает крик… Крепись, Лина, только не сейчас… Застываю, боясь пошевелиться. Зажмуриваюсь и энергично тру глаза, приводя себя в чувства. Розовые очки, наконец, разбились… Прямо сейчас лопнули и рассыпались, открывая неприглядную правду. И я еще о чем-то думала… Надеялась на что-то: разговоры, примирение. Дура! Набитая дура!
– Картошка, фу-у… – протягивает Ирочка.
Слышу, как звенит посуда, стучат дверки шкафов. Они собрались жрать мой ужин? И при этом оскорблять меня. Надо придумать, как отсюда выбраться? Выйти сейчас, обнаружив свое присутствие, или остаться, чтобы послушать разговор влюблённых голубков?
– А я, пожалуй, поем, – протягивает Макс. – Там не только картошка, птенчик. И мясо есть. Бери, поклюй. И салатик есть, и компот.
Мерзавец… Он не дал мне и шанса объясниться. Выставил за дверь, уверенный в том, что я слепо подчинюсь. Не бывать этому! Пока я хозяйка в доме и не собираюсь терпеть здесь эту дрянь. Сжимаю пальцы вокруг металлической ручки, собираясь что есть силы толкнуть дверь и выйти, но тотчас останавливаюсь, заслышав страшные слова Ирины. Они пригвождают меня к месту… Набираю в легкие побольше воздуха и включаю камеру. Я их не вижу, зато слышу отчётливо…
– Вот было бы здорово, если она исчезнет. Умрет, как та…
– Заткнись, – грубо обрывает ее Макс. – И не смей никогда больше вспоминать об этом. Слава богу, делу не дали ход. И та лань, она…
– Отличное прозвище для женщины, – хмыкает Ира. – Интересно, а волшебный порошок, что ты достал, подействует? Так ли он хорош в деле?
Боже мой, что за порошок? Они меня хотят отравить? Пальцы не слушаются. Предательски немеют, с трудом удерживая телефон в руках… Зубы стучат, а сердце… Оно превращается в камень. Не в стекло или лед, а долбанный, бесчувственный камень. Эмоции отступают, сменясь хладнокровным желанием жить. И во что бы то ни стало узнать правду.
– Говорят, творит чудеса. Сначала надо избавиться от женушки. Так будет легче заполучить квартиру ее мамаши. Зачем ты подняла эту тему сейчас? Или мое гостеприимство навеяло тебе эти мысли? Она ушла. Чего тебе еще надо?
– Ты же хотел квартиру… Макс, мне страшно. А если дело погибшей… лани начнут распутывать? – вымучено вздыхает Ира.
Хорошее же они придумали прозвище женщине. Ведь это про нее речь? И Макс с Ириной причастны к ее смерти. Только как?
– Не начнут. Много лет прошло. Тогда не нашли и сейчас… Забудь уже о ней. И хватит есть мою картошку, Ир, – смеется он беззаботно.
Словно совсем недавно не обсуждал смерть какой-то женщины и способ убийства собственной жены.
– Мой любимый… – шепчет Ирина.
Господи, дай мне сил все это вынести. Прошу тебя, пожалуйста… Пусть он поддастся ее чарам, подхватит на руки и унесет в спальню. Ну, пожалуйста… А я успею сбежать…
Кошусь на сапоги, одиноко стоящие в углу. Медленно тянусь к верхней полке, выуживая старый походный рюкзак. Сую туда все, что попадается под руку.
– Иришка, ну какая ты… – доносится довольный голос мужа.
– Ма-акс… Это нормально, что я все время тебя хочу? – мурлычет она.
Боже, меня сейчас стошнит. Давай, Ириша, продолжай в том же духе… Запритесь в спальне, а лучше… Только не это – похоже, парочка спешит уединиться в ванной. А она через стенку…
Замираю, как мышка, и тихонько выключаю свет. Тишину нарушают шорохи и шаги, а потом дверь ванной комнаты с тихим клацаньем закрывается. Слышится звук льющейся воды и довольные возгласы моего предателя-мужа…
Быстро обуваюсь, надеваю поверх рубашки теплый свитер и на цыпочках выхожу в коридор. Надеваю куртку и случайно задеваю рукой торшер. Он с грохотом падает… Ну какая же я неуклюжая! Почему именно сейчас? Кошелек, телефон – все на месте. Паспорт в сумке, которую Максим не заметил.
В тот момент, когда я толкаю входную дверь, в прихожей появляется Максим. По его плечам взбитыми сливками сползает пена, вокруг бедер висит полотенце, а на лице застывает перекошенная от ярости маска. Таким я никогда своего мужа не видела… На мгновение наши взгляды встречаются. Наверное, именно в этот момент внутри все вымерзает… Чувства, вера в семью, любовь, доверие…
– Стоять, сука! – кричит он, бросаясь на меня. – Ира, она была здесь, дома! И все слышала! Ира-а-а!
Я концентрируюсь и вылетаю в подъезд. Бегу вниз по ступенькам, слыша, как хлопает дверь квартиры. Поднимаю глаза, видя, как муж бежит за мной следом… Нас разделяет три этажа. Скорее на воздух… Спастись от этого монстра, уцелеть, выжить… Выбегаю на улицу, издали замечая приоткрытую дверь котельной. Юркаю в арку и поднимаюсь по ступенькам. Дергаю хлипкую металлическую дверь, словно проваливаясь в тепло каморки тети Мани, нашей соседки. Он меня не видел… Совершенно точно не видел. Через дверную щель замечаю, как Макс недовольно переминается с ноги на ногу и зябко ежится, потирая голые плечи. Когда-то мной любимые. Сильные и надежные. Плечи предателя…
Приваливаюсь к стене, а потом сползаю на пол, не в силах все это выдерживать… Вою, как зверь, кричу, не стесняясь пожилой женщины.
– Чего ты, Линка? Стряслось чего?
– Мне надо уехать, тетя Маня. На вокзал боюсь идти. Поезда, самолеты – всем мимо…
– Через приложение поищи рейсы, милая. Частники не спрашивают паспорта, да и дешевле обойдется. Показать, как пользоваться? Я к сыну в село так езжу.
– Да, спасибо вам, Марья Дмитриевна.
Нахожу подходящий рейс в Сорочкино – поселок городского типа, где я родилась и выросла. Водитель выезжает через два часа. Договариваемся о месте встречи. Я пью чай, заботливо приготовленный тетей Маней, а потом покидаю котельную. Мне нестерпимо хочется отсюда убраться. Да подальше…
Натягиваю шапку до бровей и, озираясь по сторонам, выхожу на улицу. Под ногами хлюпает подтаявший снег, ноздрей касаются ароматы улицы – озона, влажной земли и паров дизеля. Я не оборачиваюсь… Все быстрее ухожу от некогда своего дома. Куда? В неизвестность. Новую жизнь без него…