Проклятый Матиас. Чтоб его сожрали черви! Додумался ведь отправить меня не пойми куда. Чтобы я еще раз согласилась на его сомнительные планы и просьбы! Семья семьей, а иногда свои планы надо ставить на первое место. В моем случае это оказалось бы куда полезнее.
Тысячу лет не была в этой церкви и еще столько бы не приходила. Но нет же, младшему брату, наследнику отцовских дел, банковских счетов, чернухи и кровавых перчаток, некогда. Прекрасный маленький Матиас, почему бы не послать только что вернувшуюся из другой страны сестру куда-нибудь. Хотел, чтобы я замаливала грехи? Обойдется.
Еще этот странный парень. Явно не просто так ошивался там. Не поверю я в то, что посреди дня явный коп отчаянно молился в церкви. И выправка, и взгляд, и пижонский костюм. Точно, коп. А если следил, то дело плохо. Отец вряд ли оценит.
Почти сентябрь. Я и забыла, что здесь в это время года так жарко. Невыносимо и ужасно, как в аду, в который нас так заботливо ведет папочка. Господи, как же мне было хорошо жить там, где никто не знал ни меня, ни моего имени, ни положения. Просто Луиза Перес, приехавшая откуда-то из глубинки Испании и едва разговаривающая на английском. Там было просто. Не нужно слушаться отца, брата, который на четыре года младше, а по положению старше. Не нужно бояться, что в любой момент вражда с другими семьями выйдет за рамки, и кто-то отправится на тот свет, как… мама. Я не должна бояться смерти, я с рождения ее вижу, мы все когда-то уйдем, но от мыслей, что при очередных разборках пулю может поймать Мария, Матиас или даже отец, в груди колотился страх. Животный и первобытный. Такой, от которого сжималось все внутри, словно я девочка со стороны. Хотя все совсем наоборот. Правда, убивать не приходилось. Зачем, если за тобой почти везде следует охрана?
Дом отца, а если точнее, наш семейный дом, находился почти на самой горе, открывая вид на прогнивший город и море. Я любила и ненавидела это место одновременно. С одной стороны, мама растила нас здесь, тут появилась наша семья. А с другой, гости в лице неприятных особ далеких от закона частенько захаживали к нам, поставки, разборки.
Страшно прятаться в потайных проходах, пока к дому колонной съезжаются огромные машины, напичканные оружием. Впрочем, даже к этому привыкаешь, а потом постоянно держишь в бардачке пистолет. И запасной в дамской сумочке. Но мне пока что, ни разу не пригодились. Хотелось верить, что так и останется.
Оптимизм явно меня погубит, учитывая то, как натянулись отношения с другими семьями в последнее время. Матиас и отец пытаются договориться, но прошлая попытка закончилась тем, что мы остались без крупного клиента. И отец еще не брался за месть. Не вовремя я вернулась. Не хочется подставляться под пули из-за того, что у семьи Гонсалес поехала крыша после ухода главного.
Пальмы, растущие по периметру участка, отчего-то стали раздражать, как и оранжевая, почти рыжая, отделка дома с его белыми балкончиками, колоннами и красной крышей. Я хотела вернуться в холод, туда, где росли сосны, где воздух пах прохладой, а не норовил задушить, как здесь. Но вместо того, чтобы сесть обратно в ярко-красный любимый кабриолет, уехать на другой конец страны, а оттуда в аэропорт, я уверенно переставляла ноги, слушая, как из-за каждого шага хрустит гравий.
На пороге дома уже ждал Матиас, подперев одну из колонн плечом. Брат смотрел, как я приближаюсь, щурясь из-за яркого солнца. За те полгода, что меня не было, он почти ни капли не изменился – все те же светлые, как у младшей сестры, волосы, слегка завивающиеся на концах, темно-зеленые глаза, рост почти под два метра и широкие плечи, которые он обычно скрывал под свободными пуловерами. И брат, и сестра сильно походили на маму, так, что почти каждый раз это вызывало тупую боль под ребрами. Мне же досталась внешность отца, полностью противоположная им: темные волосы, немного смуглая кожа, широкие брови, аккуратный нос и небольшой рост, единственное, что в нас с братом и сестрой одинакового – глаза и фамилия.
Матиас выглядел еще хуже, чем вчера: залегшие под глазами тени, взъерошенные волосы, мятая одежда, вызывающая только один вопрос «как отец вообще выпустил его из дома в этом». Почти каждую секунду Матиас зевал. На какой-то миг мне стало его даже жаль. Непростые времена требовали непростых решений, и это целиком и полностью ложилось на плечи брата и отца. Мы с сестрой были удалены от этих дел, если можно так сказать. На мне висела вся черная бухгалтерия. А на сестре… ничего. Отец и близко не подпускал ее к нашему миру, правда, она и сама не желала подходить. Скорее всего, для нее мы пропащие, те, кого приходится называть семьей.
– Выглядишь паршиво, – проговорил брат, когда я поднялась по ступенькам.
– Говори это почаще, когда смотришься в зеркало, – ответила я, тут же угодив к Матиасу в объятия. Этим и были примечательны наши отношения, как бы мы ни ненавидели друг друга, как бы ни задевали, мы не делали этого всерьез. А если и случались крупные ссоры, то рано или поздно конфликт сходил на «нет», потому что наша сила заключалась в нашей семье. Мы не могли позволить размолвкам отодвинуть нас друг от друга. И не могли позволить внешним разборкам с другими проникнуть внутрь.
– Я скучал по тебе, язва, – прошептал Матиас мне в макушку.
– Я тоже скучала, великан, – да, то, чего мне искренне не хватало в Канаде, так это брата. Матиас – моя поддержка и опора, хоть и младше на четыре года. Но я точно знала, что благодаря его авторитету, я до сих пор жива со своей привычкой постоянно лезть, куда не просят.
– Отец совсем тебя не щадит?
– Проблемы с казино, – туманно отозвался он, выпустив меня из объятий. Матиас открыл дверь дома, пропуская меня вперед. – Все никак не можем решить вопрос с Тайфуном.
– Снова сто страниц требований? – поинтересовалась я, входя в просторный холл, от которого в разные стороны шли небольшие коридорчики: налево большая гостиная, прямо еще пара разветвлений в кабинет, кухню для персонала, вход в подвал и гостевую уборную, а справа широкая лестница, ведущая на второй этаж и столовая. Этот дом выбирала мама, поэтому здесь много света, зеленых растений и живые цветы на небольшом комоде при входе. Небольшое воспоминание из детства – у мамы всегда стояли цветы в вазах в коридоре, гостиной и в спальне. После ее смерти это единственное, что отец оставил, как память о ней.
– Ты же знаешь отца, – проворчал брат, заворачивая в гостиную. В ответ я только кивнула, соглашаясь, а про себя думая о том, что у этого человека кроме основного плана и выгоды есть еще десять, а то и двадцать причин, и учтены все возможные варианты развития событий.
– Смотри, какого подкидыша я нашел на крыльце, – произнес Матиас, плюхнувшись на диван.
– Не время для шуток, – фраза папы показалась слишком серьезной, как и тяжелый взгляд, которым он прошелся по нам. Предчувствие чего-то необратимого медленно закрадывалось в душу, заставляя, не отрываясь, вглядываться в суровые черты лица отца, отросшую за время моего отсутствия бороду и обрамляющие глаза морщинки. – У ребят проблемы в казино, сбор всех, – его слова прозвучали так, будто меня ударили молотком по голове, вышибая все мысли разом и заодно разум. Это то, чего я так сильно надеялась не застать.
– Ты тоже едешь, Лу, – я медленно опустилась на диван под испытывающим взглядом отца. Нет, нет, нет. В голове роились сотни вопросов, но вслух я не могла произнести ни одного. Главный из них так и орал «зачем?» Пора уверовать и молиться о том, чтобы никто из ребят не пострадал?