Я спешно поднималась по лестнице. Звук каждого шага казался таким же сильным, как удар кирпичом по голове, как тиканье настенных часов, отсчитывающих время до важного события или похорон.
Шаг. Ты виновата.
Шаг. Будь проклята.
Шаг. Довольна тем, что живешь? Нет, нет, нет, не довольна. Почему Бог постоянно забирает жизни тех, кто меня окружает? Что, если я уже проклята? Что, если это мое наказание – жизнь и бесконечная череда потерь?
Еще шаг. Ты не заслужила того, чтобы жить.
А затем еще несколько десятков шагов, пока стук каблуков не заглушил ковер в комнате. Я закрыла дверь, прислонилась спиной к холодному белому дереву, медленно скатилась вниз. В глазах потемнело, покрывая сознание багровыми пятнами, возвращая воспоминания и ощущение грязных, стянутых от крови ладоней. Пальцы снова стирали кожу до красноты, пытаясь оттереть то, чего там уже давно не было.
Паника сдавливала горло, хватала за волосы, будто бы делала все то, что хотела сделать со мной жена Генри. Дыхание прерывалось, руки тряслись, а глаза лихорадочно бегали по комнате в поиске спасения.
Что я скажу ребенку?
Как я могла ответить на ее вопрос? Прости, твоего отца убили из-за того, что однажды он переспал не с той девушкой. Потому что она была рядом?
Зачем я вернулась? Зачем принесла с собой боль, сожаления и смерти? Зачем я приехала?
Я зажмурилась, делая глубокий вдох. Нет, я не дам ей обвинить меня в этом. Никто не сможет винить меня сильнее, чем я винила саму себя. Сейчас не время для эмоций. Не время поддаваться панике и жалеть себя. Отец и Тайфун ждут внизу.
Черт… отец и Тайфун. Что за смесь.
Ноги еле держали, слабость была такой сильной, что кровать казалась самым привлекательным местом на земле – сказывалась бессонная ночь и перебор с чувствами. Но вместо того, чтобы поддаться желанию уснуть, я стянула с себя грязный костюм, который теперь оставалось лишь выкинуть, потому что никакая стирка его просто-напросто не спасет. На душ времени не оставалось, поэтому я завязала волосы в высокий хвост, наспех замазала синяки под глазами, надела брюки и черный лонгслив.
Мне понадобилось еще пять минут, чтобы удержать эмоции под контролем. Я должна оставить все это позади, но раз за разом в память врезались слова Анабель. У Генри родится ребенок. Малыш, который никогда не увидит отца.
Черт.
Отражение зеркала показывало беспринципную, непоколебимую и холодную девушку, а внутри все разрывалось. Я знала, что такое потерять родителя, будучи ребенком, но даже так я хотя бы видела маму, она мелькала в моей памяти обрывками воспоминаний. Анабель не бросят, даже помогут переехать, если понадобится, обеспечат всем, чем нужно, потому что так всегда поступал отец. Он никогда не бросал своих людей. Даже за связь со мной Генри остался жив, хотя тогда его хорошо отделал Матиас.
Но какие деньги могли вернуть еще нерожденному малышу отца?
Я встряхнула волосами, оставляя эти мысли. Анабель никогда меня не простит, а мне и не нужно ее прощение. Если она хотела винить меня, то пускай. Одним больше, одним меньше – особой разницы не играло.
Поэтому я вышла из комнаты, оставляя все беспокойства за закрытой дверью, на чистом белоснежном дереве туалетного столика, у зеркала. Там, где всем монстрам и место.
Всего лишь очередная встреча. Одна из многих. Я глубоко втянула воздух в легкие, а затем, привычно стуча каблуками по плитке, двинулась в сторону кабинета отца.
– Уже слышала, что отец собирается сотрудничать с Гонсалесом ради устранения семьи Санчес? – шепотом спросил Матиас, подхватывая меня под руку на последней ступеньке лестницы. Я заинтересованно повернулась к брату, – законным способом, Лу, – заговорщически добавил он, сворачивая в соседний коридор. А вот это уже чертовски интересно. Тайфун, который, к слову, детектив, копает под семью Санчес, подбираясь ближе к нам. Странное совпадение, и это еще слабо сказано.
– Прямо вижу, как шестеренки задвигались в твоей голове, но молчи об этом при разговоре, Лу.
– Конечно, – усмехнулась я. Но только до момента, пока они не перейдут черту.
– Ничего ведь не «конечно», – устало вздохнул парень, пропуская меня в кабинет первой. Здесь, по обыкновению, пахло дорогим табаком, кофе и виски, окна в пол, наполовину закрытые французскими шторами, создавали легкий, таинственный полумрак, подкрепленный мрачными изумрудными стенами и мебелью из темно-коричневого дерева.
Отец сидел в кресле за столом, прямо за ним висел большой семейный портрет, на котором нашлось место даже для матери – его написали, когда она еще была жива, а Матиасу и Марии исполнился год. На этой картине мы выглядели вполне обычной, счастливой семьей. Наверное, кто-то видел нас такими.
Гонсалес расположился напротив с едкой усмешкой на губах. И, когда открылась дверь, мужчины синхронно повернулись в нашу сторону.
– Долго подбирала туфли к брюкам или помаду? – спросил отец, ехидно усмехнувшись. Тайфун мельком глянул на меня, и от его взгляда стало как-то неуютно, будто он считывал все, что я чувствовала, скрывала и о чем думала, словно он гребанный детектор лжи. Я посмотрела в ответ, пытаясь понять, рассказал ли он отцу об инциденте с Анабель или нет. Но, раз они оба молчали, отец не выговаривал мне ничего, значит, Гонсалес оставил это при себе.
– Помогала Матиасу натянуть штаны, – огрызнулась я, опускаясь на подлокотник кресла, которое занял брат. Оказалось так, что я сидела между ним и Тайфуном.
– Как мило, – усмехнулся Гонсалес.
– Тебе тоже нужна помощь? – я глянула на него сверху-вниз, чинно сложив руки на коленях.
– Спасибо, пока справляюсь сам, – отозвался в ответ он, переведя взгляд на отца, – Начнем?
– Мне нравится твоя идея, – проговорил мужчина, – но не нравится та часть, где Луиза – моя дочь, а еще главный бухгалтер – твоя гарантия безопасности, потому что она моя гарантия. Луиза слишком много знает, а ты детектив, да еще и расследуешь дела Санчес.
– При всем уважении, я не могу быть уверен в том, что твои ребята не захотят меня убрать, как только мы подпишем бумаги.
– Для меня это не выгодно.
– Ты много лет подряд обходил расследования стороной, значит, связи есть. Плюс-минус детектив, никто не заметит.
– А семья?
– Здесь сложнее.
– Мне не нужна война.
– Удобно ведь моими руками убрать Санчеса, а потом и меня?
– Удобно, но то же самое можешь сделать и ты.
– Тогда придется убрать всех вас, а еще найти младшую. Слишком много трупов.
– Ты прав, – удовлетворенно отозвался отец, расслабленно откидываясь на спинку кресла. – Я предполагал, что так будет. Надеюсь, Луиза приглянулась тебе не как девушка, потому что даже в этом случае ты бы ничего не получил.
– Только как гарантия безопасности, – серьезно ответил Гонсалес. Это могло бы меня задеть, и задело, но не в том плане, в каком вы подумали.
– Вы знаете, что я сижу тут, да, а еще немного не вещь, чтобы кидать меня туда-сюда?
– Да, тебя трудно не заметить, – отмахнулся отец, сразу вернув внимание к Тайфуну. – Как я уже сказал, Луиза слишком много знает, я доверяю дочери, но не уверен, что она не проболтается, – ну, конечно, старый и классический девиз мира мафии «никому не доверяй, предать может каждый. За деньги, за любовь или из-за страха смерти». Я едва не фыркнула. Смешно. – А на этом этапе переговоров я не готов посвящать тебя во все детали. – Гонсалес согласно кивнул, – но понимаю твое желание безопасности, и гарантия у тебя будет, – сначала тонна вопросов завалила с головой, а потом понимание, словно пуля, прострелило голову. Только не это.
– Мария, – произнесли мы одновременно с отцом. Я метнула на него взгляд, пытаясь понять, что еще мог придумать его изощренный ум? – Она достаточно отдалена от дел, но при этом, как ты понимаешь, все равно моя дочь. Матиас – наследник, так что им поделиться тоже не могу.
– Но так нельзя, отец! – воскликнула я, подскочив на ноги и с трудом подавив возникшее головокружение.
–Сядь, – строго заметил мужчина, вернув меня на место одним словом. Именно так проявлялась его жестокость: в небрежном жесте рукой, в голосе, что придавливал, словно бетонная плита, во взгляде, остром, как нож. – Это мое решение, оно останется неизменным. Или ты решила спасти сестру? Хочешь на ее место?
– Нельзя продавать своих детей.
– В мире много чего нельзя, – хмыкнул он, – Мария будет с тобой на правах невесты, – отец широко улыбнулся. В этот же момент, словно поджидая, в кабинет вплыла сестра, как всегда мягкой, плавной походкой, со скромным взглядом, устремленным в пол, с заплетенными в косу светлыми волосами и праведным видом. Святоша как она есть.
– На такое мы не договаривались.
– Одно из условий. Это привлечет к твоей фигуре внимание, а, значит, Мария будет в относительной безопасности, – невозмутимо проговорил отец, будто вынашивал этот план уже давно.
– И ты с этим согласна?! – я повернулась к Марии, которую увидела первый раз после приезда.
– Что я теряю? – усмехнулась девушка, останавливаясь за спиной отца.
– Только мне кажется странным, что он появляется здесь, сближается с нами, а теперь еще и играет роль благоверного младшей Перес? Вы сошли с ума, не иначе! Он нас всех погубит! И я не хочу в этом участвовать.
– Тебя никто не спрашивал, ты по праву рождения в этом участвуешь.
– Не будем оспаривать решение отца, Лу, – мягко проговорила Мария, устремив на меня лже-теплый взгляд. Я знала, что за всей этой кротостью, напускной святостью, стояло на самом деле огромное желание выгоды, чистый эгоизм. И в какой-то степени я даже завидовала сестре из-за того, что у нее был выбор. Но, по-прежнему, не осуждала. Хотя, может, стоило.
– Вы безумцы, – не сдержалась я, а затем вылетела из кабинета, оставляя после себя гремучую тишину и полный благоговения взгляд Гонсалеса на Марию, будто она действительно воплощение святости.
– И навести жену Генри! – донеслось мне вслед, заставляя споткнуться, едва не ткнувшись носом в пол.