- Кого я вижу?!.. Перепёлкин!.. Ты ли это?
В гулком вестибюле штаба старый однокашник раскрыл мне картинные объятия. Далее - как обычно:
- Привет, Андрей!.. Каким ветром?.
- Салют!.. Как жизнь в подводном царстве?..
- Нормально. А у тебя – в надводном?..
- Вяга хеа! – как говорят эстонцы.
Андрюха не без гордости выставил руку с сине-бело-синей повязкой дежурного офицера и расплылся в улыбке:
- Растем-с!..
Он сотрясал мою руку добрых три минуты
- Вот ты в какую кают-компанию вхож!..
- У тебя тоже компания не хуже...
И тому подобное.
В общем, я задержался на три минуты, но просторный зал политуправления был уже полон. У задней стены, под портретной галереей основоположников марксизма-ленинизма и текущих лидеров компартии, сидели три адмирала во главе с командующим. Командир моей подлодки, капитан второго ранга Косторжевский, стоял за трибуной и листал конспект. Он встретил моё появление хмурым, недовольным взглядом, кивнул в сторону адмиралитета: мол, у них проси разрешения. Пришлось щелкнуть каблуками, обратиться к командующему:
- Виноват, товарищ вице-адмирал, задержался!.. Разрешите присутствовать?
Г. Ф. приспустил голову, глянул поверх очков. В вылинявших голубоватых глазах, как рыбы в воде, стояли довольство собой и недовольство окружающим миром. Казалось, человек явился на наш семинар прямо из ставки Сталина. Короткие холёные усы, густой бобрик волос, благообразное серебро седины. Розовые мясистые щеки поблескивали от обилия кремов. Солидный живот Г.Ф. держал его перед собой с принятой в верхних кругах важностью. Единственное, что отправляло нас к современности – форменная одежда, изменившаяся со времен войны.
- Это что, твой, Семен Семенович? – спросил он у Косторжевского.
- Мой, - скривившись, кивнул тот.
- Ну, батенька, подводишь ты своего командира, нехорошо! - процедил командующий устало-небрежно, оглядывая меня холодным и колючим, как ломанная сталь, взглядом.
Я стоял, вытянувшись и помалкивая. Пускаться в объяснения с командующим глупо.
- Чего молчишь? – спросил Г.Ф. – Фамилия?
- Капитан-лейтенант Перепёлкин, БЧ- два, три, товарищ вице-адмирал!
- Что ж ты, Перепёлкин, мать твою, ставишь своего командира буквой «зю»?!.. Торпедист должен быть точен, как хронометр!..
- Виноват. Хронометр и подвёл, - я выставил напоказ наручные часы.
- Так выброси их к бениной матери! Да побыстрей швартуйся за стол.
Молодые офицеры подобострастно хохотнули. Я расстегнул ремешок; садясь, швырнул часы в раскрытое окно со второго этажа. Они зашелестили внизу, в кустах сирени, вспугнув стаю воробьёв. В актовом зале сделалось тихо, как в подводной лодке на глубине двести метров. Все инстинктивно втянули головы в плечи. Г.Ф. отвесил малиновую губу.
Механически проследив за моими часами и убедившись, что они благополучно улетели, командующий надулся, как черноморскый бычок.
- Что за фокусы, мать вашу!? – хмыкнул он. - Ты, я вижу, батенька, ещё тот орёл!..
Продумав, он отстегнул свои командирские с золотым браслетом и кинул мне через стол.
- Лови, каплей!.. Один – ноль в твою пользу!..
Зал разрядился вздохом облегчения. Многие офицеры зашушукались, оглядывались на командующего, потом с завистью - на меня. «Повезло Перепёлкину, ни с того ни с сего адмиральские часы обрёл, да ещё золотые!..» Настроение у всех поползло вверх.
Кап-два Косторжевский, откашлявшись, начал запланированный доклад. Всё шло по проторённой дорожке: и доклад, и выступление дивизионного замполита, сглаживавшего углы и недочёты, потом - выступления офицеров, почти обязательные и одинаковые, как яйца в инкубаторе. Каждый заверял окружающих и себя в том числе, что крепко стоит на платформе трудового народа, что всецело осуждает оголтелый империализм, рвущийся в мировому господству, и что очередной съезд КПСС встретит с большим трудовым и моральным подъемом; а всё это, в конечном счёте, благотворно скажется на боевой и политической подготовке вверенной ему боевой части.
Комнадующий пребывал в полудремотном состоянии; было непонятно, что его вдруг разбудило. Неожиданно, прервав выступление одного из лейтенантов, он тяжело вздохнул и, грузно поднявшись, двинулся к красной трибуне. Молоденький вихрастый лейтенантик, пораженный страхом и почтением, посторонился, приняв стойку «смирно».
- Значит так, молодежь! – Г.Ф. не стал за трибуну, а оперся о неё локтем, свесив руку, унизанную обручами золотых регалий. – Многие из вас, как вижу, не дооценивают роль таких семинаров. Подходят к ним формально. Напрасно, я вам скажу, товарищи - господа офицеры!.. Потому как такие собрания имеют под собой практическую, бляха-муха, пользу. Какую – спросите?!.. Да такую, что конкретизируют нашу боевую задачу. Это должно быть ясно, как «отче наш»!..
- Так точно, товарищ вице-адмирал! – гаркнул лейтенантик, всё дальше отодвигаясь от трибуны, как бы давая ещё больше места тучному телу командующего.
- До ни хрена тебе не ясно! – Г.Ф. устало-задумчиво выкатил масляные губы. – Седьмой американский флот борозит, бляха-муха, Средиземное море, Куба по-прежнему обложена со всех сторон. Надо вникать в общественно-политическую обстановку, а не тарабанить, как попугай. В Афганистане появились вертолёты незнакомой конструкции, американцы называют их «морские жеребцы». А вы – мне: «империализм- социализм»!.. Нет, это, конечно, тоже надо знать. Но мы должны смотреть в корень, как говорил Козьма Прутков. У нас тут, в Прибалтике, под носом тоже зашевелился, бляха-муха, националистический элемент. Стратеги НАТО пытаются разыграть прибалтийскую карту. И не надо прятать голову в песок наподобие страуса. Надо смотреть правде в глаза, вскрывать всякие, пускай даже неприятные факты. Тогда мы будем во всеоружии. Потому как тут, по-соседству, - Польша. Там долбанная «Солидарность» мутит воду. Может кто-то хотел бы повторения венгерских и чехословатских событий?!.. Вот какая назревает обстановка, братцы-кролики!..
Командующий, как видно, устал от долгой речи, лицо покраснело, глаза
застекленели. Он повел взглядом по залу, всматриваясь в лица, будто выискавая агрессоров всех мастей. Не найдя их, выпятил нижнюю губу и махнул рукой:
- Ладно, продолжайте!..
Г.Ф. двинулся к своему месту. За первым столом вскочил дивизионный комиссар и, отодвигая застывшего лейтенанта, подлетел к трибуне. .
- Итак, кто желает ещё выступить? – обратился он к залу.
Ему хотелось блеснуть проявлением бурной активности масс, позарез нужна была чья-то живая возбуждающая речь, чтобы продемонстрировать адмиралитету свою незаурядную в том роль. Серые пристальные глаза остановились на мне, впиваясь, точно пиявки: «Перепёлкин, выручай!» - взывали они.
Я действительно часто бывал для него палочкой- выручалочкой; а сегодня, по его понятиям, просто обязан был реабилитроваться за опоздание и золотые часы, которые незаслуженно получил в подарок. Так во всяком случае читался его красноречивый взгляд.
Настроение у меня было не аховое. Слушая командирский доклад и отзывы о нём, я невольно вспоминал нашу дискуссию в доме отдыха на берегу Кясму-Лахт. Передо мной стояли лица Урхо и Тойво, а главное – Вийви. Мне казалось, что парни заранее ухмыляются: нам, мол, пел одно, а здесь, при высоком начальстве, пикнуть не смеешь, или будешь дуть в одну дудку. Такие, мол, все вы, русские правдолюбы!.. Припомнились голубые глаза Вийви. Вот кто поверил мне тогда бесповоротно. Теперь, наверное, они бы тоже поменяли цвет, как море в непогоду.
Я поднялся и вышел к трибуне.
- Раскладка сил на мировой арене действительно очень сложная, - начал я, собираясь с мыслями, - как, между прочим, правильно заметил предыдущий оратор. Мир стал далеко не таким, каким был, скажем в знаменитом семнадцатом году. Мировая революция, о которой мечтали большевики, не состоялась. Ни тогда, ни позже. Однако, капитализм, напуганный страшными потрясениями в России, взялся за ум. Проштудировав Маркса и Энгельса, Ленина и Сталина, капиталисты поняли: шутки с коммунистами плохи, они пошли на колоссальные уступки рабочему классу – разрешили профсоюзы, плюрализм в партийной системе и многое другое. Но вместе с тем они активизировали борьбу с коммунизмом всеми доступными средствами. Были подавлены революции в Германии в 1923 году, здесь, в Эстонии, в 1924 году, в Китае в 1927 году. Советский Союз остался в одиночестве, путаясь и спотыкаясь, как боксёр из захолустья, не понимающий выигрывает он бой или проигрывает. Загасив коммунистическое движение, капиталисты тем самым породил национал-социализм (свято место пусто не бывает), а с ним и Вторую мировую войну. Странно, только одно, а может и не странно, что на первых порах, до 1941 года, коммунисты сотрудничали с национал-социалистами. Гитлер вел войну на просторах Европы, а Сталин бескровно присоединял к Советскому Союзу Прибалтику, Западную Украину. Взбешенный Гитлер напал на СССР, и капиталисты пошли на сотруднечество с Советами, чтобы общими усилями сломать ему хребет. После войны они, с таким же успехом, откачнулись от союзника и объявили коммунизму «холодную войну». Раскладка сил в мире уже другая. Коммунизм вышел за пределы одной страны, да и капитализм стал не тем, кем был вчера. Волей-неволей он перенял кое-что от коммунизма: плановую систему, заботу об окружающей среде, борьбу с алкоголизмом, наркоманией, проституцией. Так что, в этом смысле можно сказать, что мировая революция, о которой мечтали большевеки, все же состоялась. Однако, капитализм не собирается ничего прощать сопернику. Отсюда вытекает преславутая гонка вооружений, соперничеств в космосе, активизация противостояния, как верно заметил предыдущий оартор...
Краем глаза я видел наливаюшееся кровью лицо дивизионного замполита. Он щурился, как от страшной зубной боли. Не хватил ли я через край?..Впрочем, меня уже трудно было остановить.
- Всё верно, - продолжал я бесстрашно, - сейчас мы находимся в апогее борьбы. Об этом говорят цифры бюджета на вооружение в США и других странах. И посему главное сейчас – не наломать дров. Не выплеснуть ребёнка вместе с водой. Надо переосмысливать весь процесс построения коммунизма, потому как мы уже не в «боевом восемнадцатом», а чуть позже. Общественное мнение на планете подогрето нашими ошибками – южно-корейским боингом, Чернобылем, отрицательным отношением к освободительному движению в Польше, Чехословакии, в Прибалтике. Если мы и дальше будем артачиться и мешать людям жить самостоятельно, то можем оказаться у разбитого корыта. Капитализм не остановится на байкоте Олимпийских игр и экономоческих эмбарго. А Прибалтика, между прочим, всегда смотрела больше на Запад, чем на Восток. Вспомните Петра Первого! Не зря он оставлял здесь немецкие порядки. С какой долгожданной готовностью страны Балтии объявили о своей независимости в 1919 году. Конечно, мы знаем, что товарищ Ленин пошел на подписание унизительного Брест-Литовского мира, чтобы спасти завоевания революции. Но от того его лозунг - «право наций на самопределение» - не теряет своей силы. Сталин, как мы знаем, считал его скорее ширмой, подачкой трудному времени, чем нормой жизни. Значит, перед нами снова возникает вопрос: за кого мы – за Ленина или за Сталина? За Петра Первого или за махровое русофильство?.. Если мы хотим быть честными, мы должны поддерживать освободительное движение в Прибалтике, вывести войска из Афганистана, не дожидаясь, когда нас заставят это сделать. Чего мы, собственно, боимся? Что какая-то страна станет развиваться, расцвечивать свою самобытность национальной символикой или экономическими дерзаниями?.. «Бояться нечего, - говорит академик Сахаров, - можно давать статус союзных республик автономным областям, округам, краям. Иначе Советский Союз рассыплется, как карточный дочик...» Нас всегда смущало, что Запад посматривает на нас неодобрительно. Вспомним Пушкина - «Клеветникам России»!.. Но кто сказал. что мы должны видеть только соринку в глазах у кого-то, а у себя не замечать бревна?!.. Надо уметь самим исправляться, корректировать по ходу дела курс и пеленг, чтобы нас уважали, и не только за то. что мы обладаем атомным оружием...
- Куда тебя понесло? – командующий взорвался под портретом генерального секретаря КПСС, который тоже, казалось, возмущённо взметнул густые подкрашенные брови. – Что за бред ты несёшь сивой кобылы?!..
Г.Ф. тучей двинулся к трибуне.
- Остановите этого говоруна!.. Что здесь происходит?.. Начал за здравие, кончил за упокой!..
Командующий не находил слов. Дивизионный комиссар, побледнев как полотно, махал мне рукой: убирайся!.. Г.Ф. оттолкнул меня и навалился телом на трибуну.
- Думаете, если перестройка, мать её так, то можно молоть всякую дребедень?!.. Доморощенный, энть, философ! – вице-адмирал не сдерживал гнева. - Вы почему молчите, Сергей Филиппович?!.. Это же, бляха-муха, диссидентство чистой воды!.. Я думаю, бляха, командованию надо крепко поразмышлять о смысле дальнейшего пребывания в рядах Советской армии этого... как фамилия?.. Смотри сюда! Не отворачивайся!.. Видишь - твои товарищи-друзья пригнули головы?!.. Им стыдно за тебя, каплей!.. Нет, не хватало нам, бляха-муха, диссидентов здесь, на военно-морской базе!..
О чем ещё говорил Г.Ф., я хорошенько не помню. Смысл был ясен: от меня требуется только слепое бесприкословное подчинение командованию, и никакого собственного мнения о жизни, о своем месте в мире я не имею права иметь. За меня всё решено.
Офицеры старались не встречаться со мной взглядами. Кап-два Косторжевский возвышался малиновый и потный, как выкупанный в горячей воде поросёнок. Седина на его висках отсвечивала белым никилем. Да, подвёл я своего командира под монастырь, теперь-то уже окончательно. Перед глазами на миг возникло улыбающееся лицо Вийви, она вовсе не осуждала меня, даже как будто наоборот – поошряла. На душе у меня вдруг стало спокойно.
Я выпил стакан воды и сел на месте.