Анна.
У меня «окно» между уроками.
Сижу в своём кабинете, погружённая в электронный журнал. Вношу оценки за последние творческие работы детей.
Трудно сосредоточиться: мысли просто неуправляемы, и то и дело возвращаются к утреннему разговору с Витей.
В голове пульсируют вопросы: как далеко он готов зайти в своём решении устранить меня из своей жизни? А как далеко готова зайти я?
Главное – не идти на поводу у эмоций.
Мне нужна холодная голова и львиная доля здравого смысла, чтобы не превратить свою жизнь в сплошную грязь. Я не хочу разворачивать целую военную кампанию, но мне искренне непонятно, почему именно я должна покинуть дом.
Ведь это не я решила начать новую жизнь, а Витя.
Вот пускай и начинает. С чистого листа.
Меня же всё устраивало в моей прошлой жизни, в том числе уютное гнёздышко, которое я создавала долгие годы.
Такое решение кажется мне справедливым и честным, но если Витя начнёт жестить, мне придётся отступить, чтобы не подвергать себя и Машу опасности. Я лишь надеюсь, что Витя не станет впадать в крайности. Он жёсткий человек, когда дело касается финансового благополучия. Именно благодаря этому качеству его бизнес и разросся, стал приносить ощутимый доход. Но готов ли он так же хладнокровно крушить врага, если этим врагом станем мы с Машей?
Я ребёнок, выросший в детском доме. И ещё с малых лет усвоила одну вещь: нельзя сдаваться без боя. Нельзя давать слабину, потому что этим обязательно воспользуется кто-то более расторопный и сообразительный.
Вот и сейчас, подчиняясь закреплённому на подкорке рефлексу, я зубами готова вцепиться в то, что мне дорого.
Мой дом – это не просто куча кирпичей и стильная мебель.
Мой дом – это место моей силы.
Там росла моя дочь. Делала свои первые шаги, произносила первые слова.
Сколько любви и радости видели эти стены!
А теперь какая-то малолетка придёт туда и начнёт наводить свои порядки?
Нет уж!
В кабинет стучат, и тут же дверь распахивается. Оля, как всегда взмыленная, шустро забегает ко мне, цокая каблуками.
– Ань, есть чистая бумага А4? У меня закончилась, а мне срочно нужно распечатать информацию на стенд.
– В шкафу, в третьем левом ящике, – отвечаю на автомате, продолжая стучать по клавиатуре.
Оля подходит к шкафу, находит бумагу, но тут же снова оборачивается ко мне.
– А кнопки есть?
– В верхнем правом, – киваю я, всё так же не отрывая глаз от монитора.
Оля достаёт кнопки, но. вместо того чтобы уйти, задерживается и пристально на меня смотрит.
– Я тебе поражаюсь! Как ты всё это помнишь? Кажется, тебя среди ночи разбуди, и ты скажешь, где у тебя…
– Оль, – поднимаю на неё взгляд, перебивая. – Я развожусь.
– Разво… Что? – расширяются от шока и без того огромные глаза подруги.
– Витька… – начинаю я, но слова застревают в горле, и мне приходится прилагать усилия, чтобы вытолкнуть их наружу. – Витька молодую любовницу завёл.
– Погоди, чего?
– Да, нашёл другую. И сделал ей ребёнка.
– Чего?!
– А теперь хочет, чтобы мы с Машей покинули дом.
Я на миг замираю, чувствуя, как что-то внутри надламывается в очередной раз.
– Ты шутишь? – Оля хлопает ресницами. Лицо её вытягивается в овал, челюсть слегка отвисает.
– Если бы, – я грустно усмехаюсь. – Он сказал, что я ему надоела. Душная. Что он больше не может жить со мной и Машей, и нам нужно освободить место для его новой семьи.
– В смысле? – голос подруги поднимается на октаву выше, выражая одновременно и недоумение, и гнев. – И что ты собираешься делать? Куда пойдёшь?
– Что значит «куда пойдёшь»? Никуда я не пойду. Это и мой дом тоже, пусть даже по документам он принадлежит Вите.
– Вот именно, по документам! Суд на них смотреть и будет. Никто тебя не пожалеет лишь потому, что ты женщина с ребёнком.
– Оль, да мы когда в тот дом въехали, в нём страшно жить было. Он же Вите от отца достался в ужасном состоянии. А сейчас что? Не дом, а мечта! Мы там всё поменяли. Столько сил вгрохали, времени, нервов! Второй этаж достроили, веранду. Ремонт капитальный сделали. На чьи деньги?
– На Витины? – рассеянно хлопает глазами подруга.
– На Витины, ага. На те, которые ему принёс бизнес, в который вложилась я. Рыночная цена дома сейчас миллионов двадцать, если не больше, а он мне предлагает квартиру снять и два миллиона вложенных средств вернуть. Думает, швырнёт мне эти деньги, как собаке кость, а я и рада буду! Как будто я прав своих не знаю. Хорошо устроился. «Бизнес мой, дом мой, а твоё здесь только сопли в носу»!
Оля садится на стул напротив меня, шок на её лице сменяется пониманием.
– Ты права, конечно. Но, Ань, что он за зверь такой, выгонять жену с ребёнком? Измена – это одно, но чтобы так?
– Не знаю, это ты мне скажи. Ты же у нас психолог.
– Детский, – ведёт бровью подруга.
– Детский. А это что, поведение взрослого человека? Сходить налево, обрюхатить девчонку и дать пинка под зад родной дочери и жене. Так себя взрослые мужчины ведут?
Оля задумчиво постукивает пальцами по подбородку.
– Наверное, кризис среднего возраста. Они все ближе к сорока резко начинают исполнять, будто белены объелись. Знаешь же, как говорят: седина в бороду, бес в ребро. Видимо, он чувствует неудовлетворение жизнью и пытается это компенсировать наличием молоденькой шлюшки рядом.
– А я старая, да?
– Тебе тридцать шесть, звезда моя. Ты уже отработанный материал, как говорится. Наскучившая, предсказуемая, изученная досконально. А там всё новое, интересное. Тело упругое, сиськи стоячие, жопа – орех.
– То есть всему виной целлюлит на моих бёдрах? – Раздражённо фыркаю я. – Да и вообще, нормальная у меня жопа! Хватит уже женщин винить в том, что мужчины член свой в штанах удержать не могут. Впрочем, не так важно, кто виноват. Я решила, что никуда не уйду. Это мой дом. Никаких побегов, никаких уступок. Я Витю знаю. Чуть дай слабину, и он заберётся под панцирь и выест внутренности.
– А Машка? Рассказала ей уже?
Качаю головой.
– Я не знаю, как ей это объяснить. Жалко малышку. Как сказать ей, что папа больше не хочет быть с нами?
– Собрать в кулак всю свою силу и сказать, – тяжело вздыхает Оля. – Тебе придётся найти слова. Ребёнку в её возрасте не обязательно знать подробности, но ввести в курс дела всё равно нужно. Мягко. Без лишних эмоций.
– Ты права. Знаешь, я стараюсь не унывать, но внутри такое чувство… Как будто я всё это время была для него просто обузой. Пытаюсь вспомнить, когда это началось, но не могу. У нас всё было нормально. Не идеально, да. Где-то бодались, но всегда мирились и приходили к общему знаменателю. Находили компромиссы. А теперь вдруг… Любовница. Неужели я так плоха?
– Не смей так думать! Ты – потрясающая женщина, Анют. Если он не видит этого, то он самый настоящий болван. Но это его проблема, а не твоя. Ты явно заслуживаешь лучшего.
– Спасибо, – шепчу я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. – Но сейчас мне трудно в это поверить. Меня просто списали. Предпочли мне молодую, со стоячими сиськами…
– А кто она хоть такая? Ты её видела?
– Какая-то Вика, – произношу я, не скрывая неприязни. – Не видела и видеть не хочу.
– А если он её в дом притащит?
– Не знаю. Надеюсь, хватит совести этого не делать, – закрываю глаза ладонью. – Да, на одном энтузиазме я далеко не уеду.
– Верно, дорогая моя, тебе нужен хороший адвокат.
– Нет, Оль, мне нужен лучший. Тот, кто знает своё дело досконально.
– Досконально?
Оля вдруг оживляется, лезет в карман за телефоном.
– Точно, Анют! – Листает что-то и тычет горящим экраном мне в лицо. – Помнишь громкий развод помощника Фролова? Из каждого утюга тогда вещали об этом деле.
– Помню.
– Я на Пименова, адвоката этого, подписана в соцсетях с тех пор. Толковый мужик. Сложные дела – его конёк. Может, он и тебе поможет? Против твоего Витька явно тяжёлая артиллерия нужна. Ты у нас, конечно, дама боевая, но у него мощностей побольше, чем у тебя, как ни крути.
– Спасибо. Скинь контакты его.
Если уж придётся бороться за то, что мне принадлежит, то лучше иметь в союзниках человека, который на этом собаку съел.
– Не переживай, Ань, нормально всё будет! У тебя есть я, Машуля. Мы справимся. Ты главное не сдавайся!
С решимостью киваю.
Нет, сдаваться я точно не собираюсь.