Анна.
– Если хочешь есть, приготовь сам, – говорю я, стараясь сохранять спокойствие. Сказать что-то, что действительно вертится на языке, не могу – знаю, что это только усугубит ситуацию.
Витя смотрит на меня несколько секунд, как будто пытаясь понять, действительно ли я сказала то, что он услышал. Потом кивает, сдерживая в себе раздражение, и лезет в холодильник.
Вытаскивает молоко, яйца. Роется по шкафам в поисках чистой сковороды.
Я отворачиваюсь, чтобы налить себе кофе, но Витя снова начинает говорить:
– Не забудь, что тебе сегодня нужно собрать ваши с Машей вещи. Если не хочешь проблем, вам лучше уйти, как мы договаривались.
Я резко разворачиваюсь к нему, не веря, что он снова поднимает эту тему.
О чём он вообще думает? Уйти из дома – вот так просто?
– Мы ни о чём не договаривались, – отрезаю я, холодно глядя на него. – Я никуда не ухожу. Маша тем более.
Его ноздри гневно расширяются.
Мы смотрим друг на друга, проверяя, кто первым отведёт взгляд.
Секунда. Две. Пять.
– Разберёмся вечером, – наконец говорит он, раздражённо вздыхая, словно ему надоела эта игра. – Ань, я надеюсь, ты примешь правильное решение. Я не хочу с тобой бороться.
– Так не борись. Будь мужчиной, Вить. Уйди, раз уж ты заварил эту кашу.
– Ты, кажется, забыла, чей это дом.
– Ты, кажется, забыл, каким был этот дом, когда мы только въехали? Забавно. Как строить, так вместе, а как делить, так «всё моё».
– Аня, послушай меня внимательно. Сколько лет мы с тобой живём?
– Десять.
– Десять лет. За это время ты успела меня изучить, ведь так?
– Лучше, чем тебе кажется.
– Значит, ты в курсе, что я не отступаю от намеченных целей.
Это так. Витя упрямый очень. Прёт, как каток, по головам, и начхать ему на комфорт окружающих.
И я бы не хотела вставать на пути у такого человека, но встану, если того потребуют обстоятельства. Потому что я тоже не пальцем деланная, и за время нашей совместной жизни научилась лавировать. И помимо его сильных сторон, слабости его я тоже изучила.
– Анечка, просто не мешай мне, пожалуйста, – смягчив вдруг тон, говорит Витя. – Я понимаю, что тебе больно. Понимаю, что это бьёт по твоему самолюбию, твоему хрупкому женскому эго, но ты должна уступить. Должна. Иначе я раскатаю тебя и мокрого места не оставлю. Соглашайся на мои условия, пока я добрый. Выбери квартиру и съезжай по-хорошему. Честное слово, я не хочу воевать с тобой. Давай расстанемся мирно во имя всего того светлого, что между нами было. Во имя нашей дочурки.
– Про дочурку вспомнил, да? Очень выгодно втыкать в контекст ребёнка лишь тогда, когда тебе удобно. Где ты был все эти годы, папаша? Наша дочь росла без тебя, пока ты пропадал на работе.
– Я работал ради нашей семьи!
– Я тоже работаю ради нашей семьи.
– Ой, Ань, сравнила жопу с пальцем! Прости, конечно, но ты своими жалкими учительскими копейками передо мной даже не тряси, – разрезает он воздух ребром ладони. – Не впечатляет!
– Вот как, значит? Не впечатляет? А десять лет назад, когда у нас с тобой на двоих была лишь дырка от бублика, тебе моя зарплата не казалась такой смешной. Может, ты забыл, откуда у тебя бизнес? Забыл, чью квартиру мы продали, чтобы наскрести деньги на стартовый капитал, м? И пока ты не раскачался, на чьи жалкие учительские копейки мы выживали?
– Вспомнила, – усмехается. – Как мелочно, Анют. Будешь меня этим попрекать? Хорошо, сколько ты мне дала тогда? Два миллиона? Сегодня же эта сумма упадёт на твой счёт.
– Нет, Вить, меня такой расклад не устроит. Я понимаю, ты теперь человек важный. Ты уже не тот простак с нулём в кармане. Но не нужно со мной разговаривать так, словно ты подобрал меня с помойки. Это не я тебе обязана. Это ты обязан мне, так что будь добр, собирай шмотки и проваливай к своей малолетке.
– Значит, война? – жёстко сжимает он челюсти.
Ничего не отвечаю.
Резко разворачиваюсь и выхожу из кухни, чувствуя, как внутри всё трясётся от злости и обиды. Ещё не хватало, чтобы он диктовал мне, как поступать!
Забрать Машу и уйти?
Нет уж, я остаюсь здесь. Пусть сам решает, что делать, если ему что-то не нравится.
Я столько сил угрохала в этот дом.
Здесь каждая деталь подобрана с любовью и трепетом. Каждая мелочь на своём месте.
А мой сад? Что будет с ним?
Моим гортензиям уже шесть лет, они старше Маши! Сколько у меня там сортов – не счесть. Есть и капризные очень, за которыми особый уход нужен.
Я каждый листочек, каждый цветочек помню, потому что собственными руками каждый год привожу это всё в порядок.
Мои цветы – тоже мои детки. Я не могу их бросить.
Да и на кого?
Вите по боку сад, а эта его Вика… Сомневаюсь, что она хоть раз в руках садовый инвентарь держала.
Погубят. Точно погубят.
Витя думает, что всё можно решить простыми угрозами, но я не сдамся так легко.
Пока муж готовит себе завтрак, я отсиживаюсь в своём кабинете. Нет, это не трусливый побег, а стратегическое отступление. Мне нужно собраться с силами, потому что целый день в школе придётся улыбаться детям.
Только когда дверь за Витей закрывается, я выхожу из кабинета, чтобы разбудить Машу и собрать её в садик.
После Вити на кухне бардак. В сковороде подгоревший омлет, к которому муж даже не притронулся, решив, видимо, обойтись чашкой чая.
Что ж, все решения приняты. И теперь нам обоим предстоит мириться с последствием своих выборов.