Она влетела в гостиную первой, слегка коснувшись его плечом и мазнув волосами по боку. Иррациональный страх. Что он захлопнет дверь перед её носом и оставит одну в темноте.
А он мог.
– Мы не будем ничего обсуждать! Даже не думай!
Чёрт. Как хорошо он её знает. Хотя догадаться было несложно.
Конечно, она бы хотела всё обсудить. Ей всегда нужно было всё обсудить и разложить по полочкам. Разложить у себя в голове хотя бы. Но девушка не была уверена, что ей это удастся.
Целоваться с Малфоем.
Это же что-то из… кощунственного? Святотатство? Предательство? Нарушение всех заповедей Гриффиндора. И Слизерина тоже, но на их заповеди ей плевать.
Против всех её внутренних установок.
Это ведь не установка даже, а простое правило эмоциональной безопасности. Никаких интимных контактов с тем, кто травил тебя на протяжении многих лет. И продолжает это делать.
А что сказал бы Гарри!? И Рон? Тем более – Рон. Да они бы просто потеряли дар речи! Надолго.
– Ничего не случилось. Ты поняла?!
Не дождавшись ответа, он хмуро вгляделся в ее потерянное лицо.
Кажется, нашёл для себя наилучшее решение. Просто отрицать то, что ему неприятно. Долбаный трус.
– Конечно, ты вовсе не целовал меня, – с деланной покорностью согласилась Гермиона.
Не нужно это проговаривать. Звучит еще более дико, чем когда… происходит.
– Я тебя придушу сейчас…
Он шипел. Ну точно – змей.
Они закончили дежурство очень быстро, в раз отрезвевший Малфой оттолкнул её, и в какой-то момент ей показалось, что он ударит её. Просто вобьёт кулаками в стену. Избавится от единственного свидетеля своего позора.
Своего?
Ладно, в голове у этого злобного кусачего хорька частенько отплясывали черти, но что произошло с ней?
Гермионе следовало оттолкнуть его сразу. Укусить. Сделать что-то правильное. То, что сделала бы Гермиона Грейнджер, гриффиндорка, Золотая девочка, лучшая подруга Гарри Поттера. И психически здоровый человек.
Мерлин, от него должно было вонять мерзкими сигаретами. И запах действительно был. Но он почему-то не показался ей отвратительным.
Она просекла его фишку: курить самые мерзотные сигареты в гостиной, когда ему хотелось, чтобы она ушла. Но в обычное время он курил что-то… не столь отвратительное. Вроде бы даже ягодное. Возможно, каждый раз разное.
В этот раз была смородина.
Он не ударил.
И это отдалось где-то в груди странным облегчением. Не потому, что она боялась боли. Физической боли было в ее жизни много. Вряд ли даже боксерский нокаут сравнится с Круциатусом. Но ей не хотелось… разочаровываться. Годрик помоги! Разочаровываться в Малфое! Как такое вообще могло прийти ей в голову?!
Он просто отпрянул, и какое-то время блуждал диковатым взглядом по её лицу, а затем его глаза резко метнулись вниз – куда-то в район её живота. Возможно, ей просто показалось, потому что он сразу же отвернулся. Издал какой-то болезненный рык и молча понёсся по коридорам. Он пролетел по этажам как метеор. Наверное, это дежурство вошло бы в историю школы как самое короткое, если бы кому-то пришло в голову засекать.
И сейчас, когда они влетели в гостиную, Гермиона чувствовала раздражение, нервную дрожь во всём теле.
Ей, черт возьми, хотелось его провоцировать.
Хотелось скандалить с ним.
Неужели Малфой думает, что такое грандиозное и жуткое событие, как поцелуй с ним, можно совсем не обсуждать?
Она предусмотрительно отбежала к книжным полкам, и замерла там. Стратегически удобное положение, так как недалеко была лестница, ведущая наверх.
Но только вся её стратегия обламывалась на том, что Малфой бегал гораздо быстрее. Приди ему в голову мысль догнать её, она вряд ли успеет подняться даже на две ступеньки. Слизеринец настигнет её в два прыжка.
– Так почему ты это сделал? Почему поцеловал меня, Малфой?
Храбрая гриффиндорка.
Дёргает змею за хвост.
Да она практически подставила ей шею для укуса!
Блондин злобно прищурился.
Она ожидала, что он продолжит эту игру. Будет всё отрицать. Или выйдет из себя и попытается заткнуть ей рот… более грубыми методами.
Но он неожиданно избрал другую тактику:
– А что насчёт тебя, Грейнджер? Почему ты позволила мне?
И это было неожиданно. Удар под дых, выбивший из нее воздух. Но этого нельзя было показывать. Даже моргать слишком часто нельзя было.
Отличный вопрос на самом деле.
Она могла бы перехватить у него эстафету отрицания. Что-нибудь в духе – он схватил её, сделал это насильно. Ей было бы даже проще. Ведь когда девушка говорит, что парень поцеловал её насильно, ей как-то традиционно больше верят, чем парню, пожаловавшемуся на то же самое.
Нет, она не станет. Она же храбрая гриффиндорка, чёрт возьми! А честность тоже требует храбрости. Иногда даже большей, чем вступление в схватку с самым сильным тёмным волшебником в истории магического мира.
Почему ты позволила мне?
– Я просто… растерялась.
По крайней мере, она не соврала. Это была правда. Чистая. Но есть дьявольская разница между чистой правдой и… всей правдой. Просто всю правду она пока не могла не сформулировать толком, ни тем более озвучить даже самой себе. Это было нечто тёмное, сокрытое где-то в глубине её души.
– Растерялась значит…, – с усмешкой нараспев протянул Малфой. – И часто ты так… теряешься?
Гермиона возмущенно выдохнула.
Спокойно.
Он специально провоцирует тебя.
Ты ведь этого ожидала. О чём ещё он может говорить? Если не метёт языком о грязной крови, обязательно будет намекать на легкодоступность.
– Если ты так просто теряешься со мной – с тем, кого ненавидишь – то можно предположить, что твои любимые гриффиндорцы уже все поголовно не по разу пересовали свои языки тебе в рот.
– Как предсказуемо, Малфой.
Гермиона чувствовала себя даже немного довольной тем, что предсказала его дальнейшие мысли. Вот только они всё равно отчего-то задевали.
Ну самую малость, может быть. Как быстрый росчерк бритвы по коже. Иногда едва заметный.
Заметный не сразу.
Расползающийся потом уродливым «ртом» на коже.
Так. Он упомянул её легкодоступность, сейчас пройдётся по внешности.
Но Малфой лишь злобно поджал губы. Видимо, понял, что его заезженная пластинка не даст ему тех результатов, на которые он рассчитывал.
– Расскажешь о том, что полезла ко мне целоваться своим уродливым подружкам? Очкастой и рыжей?
Он уточнил на всякий случай, вдруг тупоголовая Грейнджер не поймёт шутку.
Технически Джинни была ее рыжей подружкой. Интересно, как он отреагирует, если она примется уточнять. Девушка едва не фыркнула.
– Чтобы они обзавидовались? – тут же нашлась раззадоренная Гермиона. – Ведь о поцелуе с тобой мечтают все… парни в школе.
Сучка.
Ладно.
Надо серьезнее.
– Надеюсь, ты всё-таки не совсем конченая дура и не будешь трепаться об этом.
С показным безразличием Малфой передёрнул плечами. На самом деле он уже расслабился. Ему хотелось побыть одному.
Он отвернулся от неё, глядя на окно.
Отлично. Надо бы перекурить это все.
Блондин решительно направился к любимому насиженному подоконнику, оставив грязнокровку в защитной позе, ожидающей нападения.
Пусть не расслабляется.
Она какое-то время мялась у стелажа, по всей видимости, не зная, что делать. А потом тихонько проскользнула наверх. Верное решение.
Слава Мерлину! Он услышал легкий скрип первой ступеньки, лениво подумал, что надо заставить приставленного к ним эльфа починить, а то он совсем обленился.
…
Малфой чертыхался про себя в миллионный раз. Это какая-то глупость.
Импульс.
Порыв.
Наваждение.
Аффект.
Он мог легко найти себе оправдание. Собственно, и стараться было не нужно.
Чего только не сделаешь, имея проблемы со сном. Бессонница перемешиваясь с кошмарами, вплетаясь в реальность, делала её ещё более стрёмной.
Может быть, этот случай в тёмном коридоре Хогвартса – тоже один из его кошмаров? Просто они теперь вышли на новый уровень. И вместо кровищи и трупов воображение будет подсовывать ему голую Грейнджер.
Голую.
Настолько голую, что можно будет рассмотреть, равномерен ли цвет ее кожи на разных участках тела, есть ли ямочки на пояснице, какого цвета у нее соски и…
Он снова хотел увидеть её родинку.
В тот момент пальцы на его руке подрагивали от напряжения, по лицу точно пробегала тень контроля. Он почти поднял руку, чтобы ухватить тонкую ткань, выдернуть блузку, задрать вверх и посмотреть снова.
Плевать, что она будет делать.
Почему ты позволила мне?
Он и не ожидал, что она ответит честно. Но, похоже, она так и сделала.
Так что… Он мог бы воспользоваться ее растерянностью чуть больше, позволить себе. Раз позволяла она.
Салазар, мать твою. Просто какое-то пятно на коже.
У грязнокровки, не забывай.
Ничего необычного. Ничего из того, чего не было бы у других девчонок.
Он свел глаза на кончике сигареты, без палочки заставив ее воспламениться и сразу делая большую затяжку.
Отличный и практичный способ использования беспалочковой магии. Вот на что он тратил свой талант. Отец. Дед. Ну как вам?
Драко выпускал дым, даже не выталкивая его, лишь слегка приоткрывая рот. Настолько ему было лениво.
Тихие хлопки двери наверху. Несколько раз. Все – со слишком маленьким временным промежутком. Их точно было несколько. Вряд ли грязнокровка потащилась в душ. Видимо, проверяла, всё ещё ли он находится в гостиной. Зачем ей это? Надеется, что разозлённый Малфой выдаст себя и после скандала отправиться на охоту за подлежащими расчленению грязнокровками?
Его не покидало ощущение какой-то витающей в воздухе тревожности. И это помимо разлитого в нем панического перманента.
Драко резко вскинул голову на скрип лестницы, но там никого не было.
Он совершенно точно ощущал чьё-то присутствие. И это заставило парня насторожиться. У него даже появился странный порыв пойти проверить Грейнджер, но он задавил его ещё в зародыше.
Как объяснить ей поздний визит?
Пришел подоткнуть одеялко?
Давай продолжим то, что начали в коридоре?
Почему-то напоминать себе о том, что она вообще-то грязнокровка, приходилось все чаще. Не было никаких черных пульсирующих черной жижей вен, не было ощущения грязи под пальцами. И запах… он должен был отталкивать. Но она пахла чем-то волнующим, запретным. Всем, что всегда хотелось попробовать. И всегда было нельзя. И карамелью этой своей, конечно. Всегда и везде эта ебучая карамель.
С маглянками было проще.
Он просто сделал это, чтобы понять, что весь трендеж деда и отца – один большой наеб. А ведь в раннем подростковой возрасте они пытались ему внушить, что стоит прикоснуться к грязнокровке как к женщине, и у него мгновенно отвалится член. Про маглов даже речи не было. Спасибо Салазару, что у него было больше способности критически мыслить, чем у Крэбба и Гойла. Этих, наверное, до сих пор можно пугать магловскими порножурналами. Блейз так и делал, когда им было лет по двенадцать. Те носились по гостиной и вопили, что у них вытекут глаза, поэтому держали их закрытыми и снесли все столы и стулья. А Гойл едва не угодил в камин.
Их родители – придурки без ума и фантазии.
Как и его.
Кроме Нарциссы. Она, к счастью, не пыталась выдумывать идиотских небылиц.
Малфой выдохнул очередную обильную порцию дыма, скрывшую его лицо, и отвернулся к окну, вглядываясь в башни замка, слабо освещённый квиддичный стадион и тьму запретного леса.
Постороннее присутствие продолжало ощущаться, и парень аккуратно нащупал лежащую у его бедра палочку.
…
Гермиона нервно терзала зубами нижнюю губу, и нежная кожа вот-вот была готова треснуть.
И как она не подумала об этом? Не предусмотрела?
С чего она решила, что он после дежурства сразу потащиться в свою комнату и уляжется спать? Как хороший правильный мальчик.
Нехороший и неправильный Малфой угнездиться со своей вонючей сигаретой и будет сидеть… Мерлин, сколько можно там сидеть?!
Неужели обдумывание того, как низко он пал занимает столько времени?
Нет, Гермиона. Только не сейчас. Тебе нельзя возвращаться мыслями в тот коридор. К тому странному поцелую.
У тебя важное дело. На кону жизни людей. И твоя, вероятно, тоже.
Очень вероятно.
Чертов Малфой почти не шевелился. Окутал себя облаком дыма и пялился в окно.
Ладно. Она постарается. Она уже настроилась. Не стоит ждать до завтра. Совершенно неуместная в случае с убийствами прокрастинация.
Она уже переоделась в пижаму. Зачем-то. Нервная энергия требовала выхода.
Будет холодно. Мантия ведь совсем не греет. У нее другая функция – спасать от посторонних глаз, но каменная прохлада точно заберется под невесомую ткань и заставит ее дрожать. А отвлекаться нельзя.
Девушка быстро накинула кардиган. Если она начнет снова переодеваться, то вся ее решимость рассеется как сигаретный дым.
Она закусила несчастную губу и, молясь Мерлину, прикрыла за собой дверь со всей возможной аккуратностью.
Раз ступенька. Два ступенька. Три.
Почти удалось.
Черт. Последняя ступенька!
Надо было перешагнуть эту скрипучку. Мерлин, в замке, где все из камня, кто-то додумался до деревянной лестницы в башне старост…
Но он, кажется, не понял. На миг вскинулся как дремлющий дворовый пес, но быстро успокоился, снова вперив взгляд в толстое оконное стекло.
Гермиона замерла ненадолго, боясь дышать. Делая это с перерывами.
Портрет. Ей нужно было как-то проскользнуть наружу. Только бы наездница дремала. Выйти можно было без пароля. Но дверь все равно создаст шум.
Он услышит.
Вряд ли подумает, что это сквозняк.
Она в отчаянии запахнула мантию сильнее, обхватывая себя руками.
Соберись.
Даже если и услышит, то что сделает? Она под мантией. Ну выглянет он в коридор, убедится, что никого нет и… сменит пароль? Нет. Он не сможет сделать это без нее.
Решившись наконец, она постаралась максимально плавно обтекать все стоявшие в гостиной предметы, двигаясь к выходу.
Все же небольшого удара двери избежать не удалось. Она слишком тяжелая, а Гермиона была слишком напряжена.
Жадно заглотнув холодного воздуха, она прижалась к стене, ожидая, что сейчас в проеме покажется белобрысая макушка Малфоя.
Но этого не случилось. Выждав еще немного и совладав с дыханием, она быстро двинулась в сторону библиотеки.
Сейчас идея отправить кого-то вместо себя казалась ей не такой уж плохой. Отличной даже.
Это просто игра воображения.
Гермионе казалось, что ей дышали в спину. Преследовали ее. Но по каким-то детским соображениям она не оборачивалась. Только ускорила шаг. Не вижу монстра – значит его нет.
Она в тапочках. Ее не должно быть слышно.
Влетев в библиотеку, девушка слегка проехала вперед по скользкому полу.
Знакомые запахи книг, пыли, дерева успокаивали. Совсем чуть-чуть.
Вокруг по-прежнему было темно и неуютно. Мерещились шепотки, шелест и тихие шаги.
Это старый замок. Тут постоянно что-то скрипит. И не стоит забывать о привидениях. А еще полтергейсты. Мерлин, только бы Пивз не объявился, иначе сердечный приступ ей обеспечен. Этот не умел появляться без спецэффектов.
Зайдя за один из стеллажей, она рискнула подсветить себе слабеньким Люмосом.
Чье-то дыхание.
Она определённо слышала выдох почти у своего плеча.
Гермиона испуганно протянула вперед дрожащую руку, высунув ее за границы мантии и… зачерпнула пустоту.
Изначально она планировала изучать ассортимент в библиотеке, но поняла, что страх настолько сковывал ей виски, что думать о чем-то кроме «Мерлин, спаси-помоги!», у нее не получится.
Поэтому просто вышла в центр коридора, остановившись у большого стола и аккуратно взмахнула палочкой.
– Акцио книги о подселенцах и темных сущностях, – громким шепотом отчеканила Гермиона.
Она предусмотрительно отошла в сторону, боясь, что сейчас стол буквально завалит книгами, запоздало испугавшись, что их придётся убирать. Но на деревянную столешницу опустились всего четыре фолианта. Довольно увесистых, правда.
Она в очередной раз похвалила себя за отточенное Акцио. Без достаточной плавности движений книги бы плюхнулись на стол со звуком пушечного ядра как часто случалось у Рона. За что он неоднократно с позором изгонялся мадам Пинс из библиотеки.
Она просто заберет книги с собой. Позаимствует на время. Судя по поднявшемуся облаку пыли, они не пользуются бешенным спросом. Может быть, если потратить на изучение остаток ночи, она вернет их уже завтра. Проблема была в том, что Гермиона лишь примерно представляла, что хотела бы найти. В тепле и относительной безопасности своей комнаты ей точно будет проще сосредоточиться.
Путь обратно морально был легче. Она убеждала себя, что все самое страшное и сложное позади. Нужно только попасть в свою комнату, до которой совсем немного. Если бы еще книги так не оттягивали руки и не приходилось придерживать мантию подбородком и сгибаться в три погибели, чтобы она не соскользнула.
…
Как только она перешагнула порог, то поняла – что-то не так. Портрет. Звука удара о косяк не было. Даже едва слышного. Он случился через несколько секунд после… того, как вошел еще один человек.
Кто-то придержал дверь.
Для себя.
Чтобы попасть внутрь.
Гермиона, не подумав о том, чтобы обернуться, резко рванула вперед, но была жестко остановлена, не успев сделать даже шага.
Крепкая мускулистая рука обвилась вокруг ее талии как анаконда, мгновенно сжимая свои смертоносные объятия.
Она с тихим писком выдохнула, как резиновая игрушка, на которую нажали и выпустили весь воздух.
Испугавшись, уронила книги. Они с глухим звуком посыпались на пол. Одна корешком попала ей по пальцам. Мягкие тапочки не защитили от удара, и девушка болезненно заскулила, на миг отвлекшись от схватившего ее человека.
«Это он. Убийца. Он проследил за мной. И проник к нам в башню. Я сама привела его сюда».
Она была в панике. Но мысли отстукивали у нее в голове слова будто брошенные на асфальт камушки – размеренно, один за другим.
Он ведь не убивает сразу? Будет мучить ее сперва? Пытать?
Тогда стоит позвать Малфоя, пока убийца не наложил на нее Силенцио.
А если он не придет? Или она не успеет?
Ее будут расчленять тут, всего в одном этаже от его комнаты, а он будет мирно дрыхнуть в своей кровати. И наутро равнодушно перешагнет через ее… не труп даже.
Останки.
Как же не хочется превращаться в останки.
«Если выживу, надо будет попросить Рона и Гарри, чтоб даже в случае моего убийства не называли меня «останки», «труп», «тело»… Годрик, какая ерунда! Помоги! Путь хотя бы быстро…».
Девушка дернулась.
Бесполезно.
Она была прижата к мужской груди. Совершенно точно – мужской. Слишком широкая. Твердая.
Она дернула голову вперед и назад, в отчаянии боднула его затылком в грудь.
И снова. Бесполезно.
Унизительная беспомощность. Как тогда в поместье. Невозможность сосредоточиться. Он застал ее врасплох.
Зафиксирована хваткой всего одной руки. Вторая в это время стащила капюшон мантии с ее головы.
Затылок обожгло горячим дыханием.
Смородиновым.