Ровена заснула, неловко скорчившись на краю огромной кровати. Перед тем как забыться, она долго смотрела на то место, где еще недавно лежал Годвин. Жильбер, как и обещал, куда-то унес тело и оставил ее одну, на прощание еще раз предупредив, чтобы никого не впускала, кроме него.
Девушка с радостью бы запретила появляться и ему. Будь у Ровены оружие, она не задумываясь попыталась бы убить своего тюремщика, прежде чем тот принудит ее к новым неслыханным мерзостям. Но она была безоружна и не могла сбежать, не подвергая опасности жизнь матери. Трудно сказать, что хуже: брак с Лайонзом или то, что задумал Жильбер. Нет, что может быть ужаснее для восемнадцатилетней девушки, чем лечь в постель с гнусным старым распутником?!
Ей даже не было жалко Лайонза, хотя, вероятно, и она отчасти виновна в его кончине. Поганец скорее всего прикончил не одну невинную женщину, имевшую несчастье стать его женой, и все лишь потому, что либо они ему надоедали, либо старался заполучить приданое очередной жертвы, чтобы потуже набить сундуки. К сожалению, Ровена прекрасно знала, что таких бессовестных негодяев не так уж мало. Но были и другие, порядочные благородные люди, подобные ее отцу. Именно поэтому даже среди всеобщего разгула беззакония и жестокости мир не рухнул окончательно.
Задолго до рассвета Жильбер постучал в дверь. Судя по тому, как ломило все тело, а мысли путались, Ровена проспала только несколько часов. Но при первых же словах сводного брата сон как рукой сняло.
– Все готово. Моим людям повезло отыскать нужного человека. Мне было необходимо, чтобы глаза и волосы у него оказались точь-в-точь как у твоего мужа, поскольку именно это в первую очередь замечают в младенце посторонние.
Ровену бросило сначала в жар, потом в холод. Внутри у нее свело от страха. Он действительно сделал это: нашел наемника, которому можно кинуть ее, как кость собаке. Впрочем, точно так же поступил бы ее муж, видя, что сына ему не дождаться. Как они схожи, Лайонз и Жильбер. Та же подлость характера, та же расчетливость, та же алчность. Ровена не удивится, если Жильбер уговорил того самого Джона, о котором упоминал покойный муж, занять место Лайонза на брачном ложе. Иисусе милостивый, неужели этот кошмар никогда не кончится?!
– Поспеши, – велел Жильбер, стаскивая Ровену с постели. – Хотя до утра далеко, тебе понадобится немало времени. Нужно соединиться с этим мужчиной не один раз, чтобы увериться, дало ли его семя росток.
– Почему ты все это мне высказываешь? – прошипела Ровена, безуспешно пытаясь вырвать руку. – Можешь давать свои мерзкие наставления тому жеребцу, которого приготовил для меня!
К ее удивлению, Жильбер не рассердился.
– Сама все увидишь, – только и сказал он.
И она увидела. Почти сразу же, поскольку, как оказалось, незнакомца положили в маленькой комнате прямо напротив ее спальни. Здесь помещалась только кровать, по сторонам от которой возвышались высокие канделябры. Ровена не знала, что именно в этой каморке ее муж предавался самому разнузданному разврату с рабынями. Над изголовьем кровати даже висели тонкие цепи, хотя такому сильному мужчине, как пленник, ничего не стоило их разорвать. Поэтому Жильбер, опасаясь, что неизвестный освободится и начнет сопротивляться, велел принести тяжелые кандалы и приковать его к кровати, так что тот не мог пошевелиться.
Ровена тотчас же заметила, что мужчина привязан крепко-накрепко и к тому же почти обнажен. Привязан? Нет, закован! Руки подняты над головой, а под кроватью натянуты цепи. Значит… значит, и он невольник! И к тому же лежит без чувств… или просто спит?
– Почему ты не заплатил ему, вместо того чтобы притащить сюда силой? – с трудом вымолвила она. Жильбер, все еще не выпуская пальцев сестры, глухо пояснил:
– В таком случае он взял бы тебя. Я же отдаю его тебе, чтобы не чувствовала… не считала…
Он запнулся, и Ровена спокойно добавила:
– Что меня насилуют?
Как ни странно, Жильбер вспыхнул.
– Считай, что я предоставил тебе свободу действий. Так или иначе, сегодняшней ночью ты должна расстаться с девственностью. Это приказ.
Ровена неожиданно сообразила, что он уверен, будто оказал ей величайшую милость. Но она так не считала. Притащить силой невинного человека, связать и подсунуть ее, Ровену, словно жертву на заклание! Однако Жильбер, как всегда, преследовал лишь собственную выгоду. Если Лайонз, уйдя в мир иной, не оставит наследника, все достанется его брату, включая армию наемников, в которой так нуждался Жильбер. В этом случае он сможет пользоваться войском всего несколько недель, пока правда о смерти Лайонза не выплывет наружу. Но этого времени недостаточно, чтобы отобрать все, захваченное Фокхерстом. Будь проклято это воинственное чудовище, одержимое жаждой мести! Он еще хуже Жильбера! Только из-за него Ровене придется пройти через этот ад!
Но тут Жильбер немного всполошился, вспомнив, насколько неопытна сестра.
– Ты… э-э-э… знаешь, что делать? Если нет, я попрошу кого-нибудь помочь. И сам бы вызвался, но вряд ли сумею вынести…
Он осекся, и девушка изумленно уставилась на него:
– Если находишь все это таким отвратительным, почему мучаешь меня?
– Так нужно, – процедил он сквозь зубы. – Другого способа сохранить Керкборо нет.
По-видимому, ему все-таки не по нраву затеянное! В душе Ровены затеплился огонек надежды.
– Тебе все равно придется скрывать смерть старика, – напомнила она. – Мог бы солгать и насчет ребенка, а тем временем воспользоваться наемниками Лайонза.
– А что будет, когда пройдет девять месяцев и младенец не появится на свет? Нет, лен слишком богат, а город огромен! Не желаю терять его из-за твоих капризов. Сделаешь, как тебе велено, Ровена. Я поместил пленника рядышком с твоей опочивальней, чтобы никто не увидел, как ты пробираешься сюда каждую ночь. Днем можешь отсыпаться, а домашним я скажу, что Годвин заболел и ты за ним ухаживаешь. Никто ничего не заподозрит. Слугам будет приказано держаться подальше, всем, кроме твоей собственной камеристки, которая, надеюсь, станет во всем тебе подчиняться… если хочешь, конечно, сохранить ее при себе.
Опять угрозы? Теперь и жизнь Милдред висит на волоске? Небо, как она его ненавидит!
– И сколько это будет продолжаться, Жильбер?
– Пока не забеременеешь. И если все это тебе настолько неприятно, придется насаживать себя на его копье несколько раз за ночь. Да-да, этот увалень достаточно здоров и силен, чтобы услаждать тебя часами напролет! Так и только так ты сможешь поскорее от него избавиться!
Значит, кошмару не суждено закончиться этой ночью… он будет длиться бесконечно! И отныне вместе с Ровеной этот ужас придется разделить и бедняге, вся вина которого заключается в том, что он имел несчастье родиться с серыми глазами и русыми волосами с золотистым отливом.
– Ты намереваешься постоянно держать его связанным?
– Не забивай свою головку разной чепухой. Тебе нет до него дела, – беззаботно ответствовал Жильбер. – Подумаешь, какой-то крепостной, от которого можно избавиться, как от ненужной ветоши, когда надобность в нем отпадет.
– Крепостной? – с сомнением протянула Ровена. Судя по росту и стати, этот человек не походил на простолюдина – ступни его упирались в изножье кровати, а плечи были широченными.
– Слишком он высок и мускулист для крестьянина. Что ты наделал, Жильбер?! Неужели похитил свободного человека? Горожанина?!
– Нет… вероятно, бастарда какого-нибудь лорда, – заверил Жильбер. – Если бы Керкборо посетил знатный господин, наверняка явился бы в крепость, чтобы провести ночь, не платя ни гроша за комнату и ужин. Даже самый ничтожный безземельный рыцарь предпочел бы компанию себе подобных и не замедлил бы предстать перед владельцем поместья. Возможно, он и свободный человек, но невысокого полета птица. Паломник или бродяга, и всего лишь.
– Но ты все-таки собираешься покончить с ним?
Вопрос явно застал сводного брата врасплох.
– Не будь дурой! – нетерпеливо рявкнул он. – Останься он в живых, может предъявить права на младенца! Конечно, никто ему не поверит, но поползут слухи, а братцу Годвина только и нужен предлог, чтобы окончательно разорить тебя.
Итак, даже если она безропотно покорится Жильберу, кто-то все равно должен умереть. Сознание неотвратимости зла вынудило Ровену презреть страх, которым она постоянно глушила бурлившую в душе ярость.
– Пусть Господь покарает тебя за жадность и подлость, Жильбер, – тихо выговорила девушка, вырвав свою руку, но что-то в его изумленно-непонимающем лице заставило ее окончательно забыть об осторожности. – Убирайся! – завопила она. – Я сумею изнасиловать этого страдальца и без помощи посторонних! Но пришли ко мне Милдред, человека нужно сначала привести в чувство, иначе вряд ли от него будет какая-то польза!
К сожалению, именно эти слова первыми услышал Уоррик, понятия не имевший, что девушкой в данную минуту движут горечь и гнев. Он пришел в себя, однако, издавна искушенный в воинских хитростях, не открыл глаз. Впрочем, ничего этим не добился: немного погодя послышался грохот захлопнувшейся двери.
Тишина. Кажется, его оставили в покое, но эта визгливая баба, вероятнее всего, сейчас вернется, если то, что она сказала, – правда. Неслыханно! Женщины просто не способны никого изнасиловать – у них ведь нет мужской снасти, да и в любом случае она имела в виду явно не Уоррика. Грубая шутка неотесанной девки, не более того. Но пока здесь никого нет…
Уоррик поднял веки, и первое, что увидел, – некрашеные балки потолка. Он повернул голову, чтобы отыскать глазами дверь, и поморщился от резкой боли. Пришлось несколько мгновений лежать неподвижно, прикрыв глаза. Кажется, он находится в мягкой постели, с кляпом во рту… и почти голый. Однако последнее меньше всего волновало Уоррика. Зачем трудиться одевать его, когда он может сделать это сам? Постель? Все лучше, чем подземелье.
И тут он ощутил свинцовую тяжесть в ногах и запястьях. Уоррик попытался шевельнуться, и сразу же послышался звон цепей. Господи, скован по рукам и ногам, как преступник! С какой целью? Если им нужен выкуп, значит, они знают, кого схватили, и рискуют навлечь на себя его кару, которая не заставит себя ждать. Однако воры и грабители хватали всех подряд, не обращая внимания на то, кто попадется им в лапы: рыцарь, горожанин, леди или базарная торговка, и если не получали требуемое, принимались пытать жертву. Однажды он захватил крепость, принадлежавшую феодалу-разбойнику, и, несмотря на свой жизненный опыт и твердость духа, был потрясен увиденным в подземной темнице: несчастные, тела которых медленно давили тяжелым жерновом, обнаженные узники с обгоревшими ногами, подвешенные за большие пальцы. Все пленники были мертвы, поскольку палачи просто-напросто позабыли о своих жертвах, как только Уоррик осадил замок. А сейчас, судя по каменным стенам и высоким потолкам, его заточили не в убогой хижине и даже не в харчевне. Скорее всего какой-то мелочный лорд решил поживиться. Впрочем, что такой барон, что разбойник с большой дороги – все едино. Уоррик снова открыл глаза, превозмогая рвущую виски боль, поднял голову и увидел у изножья кровати ее. Должно быть, он умер и попал на небеса, ибо перед ним предстал один из ангелов Господних, несомненно, посланных по его душу.