– А кто это? – не понял Афанасий, вставая, и схватившись за ружьё.
Старшой артели увилел высоченного незнакомца, с рюкзаком за спиной, шедшего за Ерёмой. Тот где-то вымок до нитки, но с вёдрами в руках, полными воды. Не слишком Харатьеву это понравилось, но у гостя в руках оружия не было, за плечами висел американский винчестер, да охотничий нож на поясе.
Мясников, как всегда, быстрее дело делал, чем разговоры говорил. Он, как, самый опытный в артели, был уже с ружьём в руках, отходя чуть вправо, занимая лучшую позицию для точного выстрела. И даже оставил в покое кучу угольев, которую перемешивал палкой. Судя по запаху, там мясо запекалось, облепленное глиной, что бы не сгорело от сильного жара.
Но тут вперёд выбежал Дружок, встал на задние лапы, упершись передними в грудь Харатьева, и облизал лицо хозяина. Хвостом крутил не переставая, радуясь, что увидел своих. Напряжение, и некоторая боязнь сразу спала. Фёдор опустил своё ружьё.
– Ну точно, твой пёс, – усмехнулся гость, – Ну, а я- Алексей Горн, бакалавр Гетеборгского университета, ботаник, шведский подданный, к вашим услугам!
Афанасий предложил жестом гостю присесть у костра. Тот сразу достал раскладное сиденье, и удобно расположился. Снял кепи, заблестел бритой головой с чудной косицей на затылке. А хитрый Ерёма, пользуясь лёгкой суматохой, исчез. Старшой даже и не понял, как так всё вышло.
– Вот, мясо у меня, медвежатина. Запечь надо, а то ведь пропадёт. А так на пару дней еды на всех хватит, – проговорил этот высоченный иноземец.
– И прическа у тебя чудная, и вот, набил рисунок себе на руки, – спросил много повидавший Мясников, – не из каторжан ли ты, добрый человек? А то может быть, и жандармы по твоему следу идут? Если так всё, так уходи, по добру, да по здорову. Куда тебе захочется.
– Справедливо, – согласился швед, – Вот, и мой паспорт. Смотрите, – и достал из кармана куртки документ, с фотографией, и тремя коронами на обложке, – вот, погляди, добрый человек.
– Не пойму ничего, не нашими буквами написано, а лицо точно, твоё. Ерёма, прочти, ты тут самый умный! – добавил Мясников, и взявшись двумя пальцами, и опустил козырёк своего картуза на самый нос, прикрывая глаза.
Фёдор же всё замечал. И точно, парнишка вернулся к костру, уже в сухой и чистой одежде. Подошёл к артельщикам, взял в руки паспорт, и медленно, по буквам, прочёл:
– Алексис Сванте Горн, родился в Гётеборге, 1889 год. Вот, забирай бумаги, швед. Так он помог мне, у речки медведя завалил, – заступился за знакомца Еремей.
– Чего? – не поверил Харатьев, – и как исхитрился? Выстрелов я не слышал.
– Да уж смог. Нож, да рогатка деревянная и смекалка вдобавок. Справился с лесным хозяином, вот и его шкура со мной. Солью уже посыпал, что бы не подгнила, – проговорил Алексей.
– Всё равно, странно иы выглядишь, господин Горн. Чудно прямо, – медленно произнёс Фёдор, – будто китаец, или монгол. Татуировка на руках. Косичка прямо такая же…
– Так я вайшнав. В Индии вырос, такие там обычаи. Потом мы уж в Стокгольм вернулись. А там родители от холеры умерли.
Харатьев с сомнением оценил стать иностранца. Видывал он во врмя службы и китайцев, и монголов. Не особо похож был этот швед и на тех, и на других. Ну, ростом та ещё каланча, и не видать, что такой уж большой силы иноземный человек. Понятно, что вожак артели, привык жить в тайге, и повидал разного. Потому и решил пока не лезть с расспросами. А то у самого начнут пытать, что, да чего…
– Надёжный человек всегда надобен, – не спеша заговорил Харатьев, обдумывая каждое своё слово, – Тем более, такой умелый охотник. Мы за своей собакой шли, теперь, поутру, к реке вернёмся. Меня Афанасием зовут, я старшой в нашей артели. Это Фёдор, – кивнул на Мясникова, – а с Ерёмой, ты, думаю, и так знаком. Располагайся, сей час чай будет готов, твоё мясо скоро изжарится, а наше уж и готово!
– Спасибо, тебе, Афанасий, и вам, добрые люди! – ответил гость.
Ерёма приготовил артельные деревянные ложки и плошки, эмалированные железные кружки. Самые это нужные вещи в любом походе. Мясников вытащил из угольев двух рябчиков, разбил и счистил глину, которая их покрывала, и большим ножом разделил пищу на всех едоков, поровну наделяя каждого.
– Где твоя миска? – спросил он у шведа.
– Точно, сейчас, – кивнул бритой головой гость.
И иностранец выудил из рюкзака металлическую миску, тускло-серебристого цвета, такую же ложку и кружку. Артельщик только хмыкнул, увидев такое. И то, заграница ведь, у них там всё, не как у людей. Взял миску в руку, и удивился лёгкому весу посудины. Но, ничего не сказал, только положил гостю его долю.
– Это аллюминий. Очень лёгкий металл, – объяснил Алексей, – очень удобно, – повторил швед.
– Ладно, есть давайте. Потом и спать ложится надо. Завтра день нелёгкий. Да и комары разбушевались, – тихо пробурчал старшой.
Но сначала доели рябчиков, затем попробовали медвежатину, которую затем убрали в глиняный горшок с крышкой. Пёс крутился рядом, выпрашивая свою долю. И его накормили до отвала. Дошло дело и до чая, и артельщики, и их новый знакомый с удовольствием и неспешно пили горячий и бодрящий напиток.
Пока суть да дело, за мужскими разговорами, от которых младшего из артельщиков то и дело а бросало то в жар, то в холод. А лицо. сделалось ярко пунцовым. Дотронешься до такого- просто и обжечься можно!
Харатьев глянул на молодшего, даже улыбнулся, так, по хорошему. Вспоминал, что и сам был молодым, в учениках долго ходил, пока ему на сходке артель не доверили. Прищурился, глянул, как солнышко в облаках купается, делая белых небесных барашков ярко- красными.
– Солнце уж садится в облака, и завтра день ветренный станет. А нам добраться надо ещё до своей лодки, да дальше идти, уже по воде! Силы беречь нужно! По очереди в ночь дежурить станем, – распоряжался Афанасий, -ты меня, Фёдор, в полночь поднимешь.
– Сделаю, – ответил Мясников, и сняв сапоги, залез в палатку.
Ерёму даже не пришлось уговаривать идти спать, видно, что намаялся за целый день, и тоже залез под полог.
Полог- это сетка такая, с мелкими ячеями, что бы не дать дорваться комарам до крови человечьей. Спать спокойно можно и даже выспаться. Алексей снял свою куртку, геры и ботинки, вытащил из рюкзака невиданный спальник.
– Это мешок такой, для сна. Залез, и спишь, – объяснил швед.
Рядом положил и электрический фонарик. Ерёма с интересом смотрел на эти диковины, но скоро его сморил сон. Алексей стараясь не разбудить никого, выбрался из палатки наружу. Там у огня силел Харатьев, и боролся со сном, ожесточённо зевая, раскрывая чуть ли не весь рот.
– Чего не спишь? – прошептал старшой, – завтра день тяжёлый.
– Да бессоница у меня, Афанасий. Давай, лучше я посижу.
– Непорядок это.
– Обворовывать мне вас смысла нет. А убить- я бы вас ещё вчера мог убить. Чего было на ночь откладывать?
– Шустрый какой… Ну ладно, поборешь меня на руках – станешь дежурить, как и все.
Харатьев верил в старые приметы. Если человек честный- так и рука у него крепкая, не дрожащая. И, такому человеку и довериться можно!
Швед кивнул, соглашаясь. И начали схватку на старом пеньке. Три раза решили схватываться, согласились оба, что так честнее будет.
Афанасий схватился за ладонь иноземца, и показалось, словно он за камень взялся, а не за живого человека. Начали бороться. Да легче было скалу сдвинуть с места, чем руку этого нового знакомого. Наконец, Харатьев прошептал, что бы остальных не разбудить громким разговором:
– Годится… Под утро чайник на огонь поставь. Ну, не скучай, швед…
А сам старшой артели снял сапоги и отправился в палатку. Алексей спокойно сидел на своём раскладном стульчике и подкладывал веточки в огонь, так, что бы тот не гас, но и не разгорался буйным пламенем. И неплохо было сидеть одному, и смотреть и смотреть на языки костра, на яркие потрескивающие угольки. И, приятно, что ему люди доверяли. Правда, удивлялся, а что, старшой артели и не знает, кто такой Ерёма?