Другие слагают победе песни,
а сам герой хмурый, молчит да пьет
и все вспоминает, каким красивым
был зверь в небесах. И его полет
навечно остался перед глазами,
в ушах скрип жестоких широких крыл.
Он пьет, чтоб забыться, не помогает,
ресницы, как прежде, от слез мокры.
За эту победу обрел он славу,
осыпан был милостью короля,
но, если опять тот попросит подвиг,
герой не отважится повторять.
И дело не в силе или отваге,
не в храбрости, ловкости удалой.
Он помнит, как нежно ложился ветер
под зверя чешуйчатое крыло,
как рев сотрясал, словно гром, долину,
как бил гибкий хвост по камням, дробя.
Каким было страшным и совершенным
жестокое чудо его огня.
А он не герой, просто злую правду
никто не узнает, чтоб объявить.
О том, как по локоть засунув руки
в грудь зверя, испачкавшийся в крови,
стоял он, и кровь была теплой-теплой,
бок зверя ходил ходуном, дрожа,
и бились в мозгу слова, что героям
пристало чудовищ уничтожать.
И нужно лишь сжать ком горячий в пальцах,
прочесть смерть по желтым глазам чужим…
И, с монстром покончив, понять внезапно,
что монстра убивший вдруг сам стал им.