Владимир Саксонов. Саксон.Сакс.
…В младших классах его облик напоминал известный персонаж анекдотов про дистрофиков. Белобрысый, веснушчатый, тонконогий, ушастый, он был настолько хил, что сладить с ним могла любая крепкая девчонка.
Но уже тогда в нем бурно проявлялся ершистый характер. Он то и дело настырно лез в самую бучу! Колотили его несчетное число раз, передразнивали его манеры и походку, подкладывали ему в парту всякую гадость. Но этот тщедушный ванька-встанька поднимался после каждого удара. Никто никогда не видел его слез. Он не держал зла на своих обидчиков, и тем постепенно начинало это нравиться. Незаметно чаша весов качнулась, и насмешливое отношение сменилось всеобщей симпатией, хотя и с изрядной долей иронии.
И тут выяснилось еще кое-что интересное. Оказывается, этот доходяга, этот слабачок, этот пожизненно левофланговый поставил своей целью вырасти мускулистым дылдой! И свою цель он не откладывал на завтра – он давно уже шел к ней!
Сверяясь с часами, он глотал какие-то витамины, безостановочно жевал пучки укропа и петрушки, стебли лука и капустные листья, пил вызывавшие у других отвращение морковный и свекольный соки.
Чуть только белособорское солнышко начинало пригревать поласковей, как Саксон все свое свободное время отдавал плаванию и гребле. У его родителей был просторный дом на берегу Ракидона, неподалеку от Белой горы, и одну из комнат Вовка переоборудовал под спортивный зал. Махал гантелями, подтягивался на турнике, лазил по канату, а главное – боксировал до седьмого пота. Боксер в весе петуха, нет, воробья, даже комара! А еще он обливался холодной водой, растирался снегом и спал на жесткой постели. Спартанец, да и только! Вернее, пародия на спартанца.
Как-то раз мы всей компашкой завалились к нему в гости, и вышло так, что Саксон принялся боксировать с Алым. Наш геркулес из вежливости первое время просто закрывался от ударов, но затем, раздраженный комариными наскоками Дрючка, сделал выпад, и бедный Вовка полетел в дальний угол со скоростью пушечного ядра. Это было убедительное подтверждение того очевидного факта, что природу не обманешь. Алый сроду не глотал витаминов и не пил свекольный сок, но мог бы без труда одолеть нас четверых. Одной левой.
Впрочем, есть особая сфера, где размеры бицепсов не играют существенной роли.
Саксон упорно закалял не только тело, но и силу духа.
В ту пору у нас о Карнеги и понятия не имели, не то сказали бы, что Вовка начитался американского автора. Правда, Карнеги рекомендовал своим ученикам, желавшим подавить застенчивость, петь на вокзале, а Вовка Саксонов мог запеть на улице, а то и во время урока, но в этом, пожалуй, и заключалась вся разница.
Вовка отчаянно спорил, нередко просто из принципа, как бы приобщаясь к азам полемики, отстаивал особую точку зрения, заведомо зная, что она спорная, и громко высказывал парадоксальные суждения, не боясь остаться в единственном числе.
Или же объявлял утром, что до вечера, до восемнадцати ноль-ноль, никто не услышит от него ни звука. Его тут же начинали провоцировать, щипать исподтишка, строить ему рожи – но он лишь тверже сжимал губы, грозя шутникам кулаком, покрытым царапинами и ссадинами. Он не раскрывал рта, даже если его вызывали к доске. Разумеется, не обходилось без скандалов. Сколько раз его выставляли из класса, сколько неправедных двоек влепили – он лишь улыбался в ответ! Двойки он вскоре исправлял. По своим способностям он был одним из лучших в классе.
Или же он мог заявить, что в течение суток не выпьет ни глотка воды. Немедленно начинались шуточки-прибауточки; некоторые искали, чем бы солененьким его угостить, другие кричали, что где-то во дворе у него спрятана бутылка с водой… Но вот что характерно – все почему-то верили, что он действительно устроил себе испытание жаждой и непременно выйдет из него победителем.
Тут бы самое время порассуждать о силе воли, которая придает мужественный облик даже замухрышке. Но история Вовки Саксонова куда более нравоучительна.
На стыке восьмого и девятого классов его многолетние усилия, казавшиеся малоэффективными, вдруг начали приносить плоды, да какие! За одно лето он вытянулся вверх на целую голову и раздался в плечах. Теперь на уроках физкультуры он стоял в середине строя. Стометровку он пробегал первым, в подтягивании на турнике и отжимании от пола уступал только Алому, а в плавании вообще не имел себе равных. Процесс, что называется, пошел.
И когда на выпускном вечере Вовка по-настоящему подрался с Алым, то последнему пришлось поднапрячь все свои силы, чтобы свести бой со вчерашним доходягой хотя бы вничью.
Он собирался ехать в Ленинград, поступать в электротехнический институт связи.
Но буквально накануне отъезда с ним приключилась нелепая история.
Ясным днем, в тысячный раз спускаясь от родительского дома к реке по тропинке, что петляла среди гранитных валунов, он споткнулся и, ударившись головой о камень, получил сильнейшее сотрясение мозга.
К сожалению, подробностей я не знаю.
Меня к тому времени уже не было в Белособорске, а позднее Вовка всегда уходил от этой темы, односложно отвечая, что пострадал по собственной глупости.
Выписали его из больницы только осенью.
Он мог бы легко добиться отсрочки от призыва в армию и перекантоваться до следующего лета, но, опять же, по слухам, вскоре после выписки добровольно явился в военкомат. Служил в десантных войсках. Демобилизовался в звании старшего сержанта, что удается лишь парням с военной косточкой, и сразу же поступил в В-скую высшую школу милиции.
Несмотря на то, что судьба разбросала нас по разным городам и весям, виделись мы с Вовкой довольно часто, особенно в годы молодости, приезжая в Белособорск сначала на каникулы, а затем и в отпуск.
С течением времени встречи становились все более редкими. Писем друг другу мы не писали ввиду обоюдного отвращения к эпистолярному жанру, а электронной почты в те времена еще не существовало. По крайней мере, в наших палестинах.
Последняя наша очная встреча состоялась более шести лет назад, когда наши пути ненадолго снова пересеклись в Белособорске. Оба мы приехали на несколько дней, чтобы навестить своих близких. Я из Питера, он – из далекого зауральского города Т.
После той встречи у меня осталось впечатление, что Вовка крепко стоит на ногах, и что он выбрал себе дело по склонности характера. Он, человек, сделавший сам себя. Воспитавший свою волю, развивший в своем теле физическую мощь. О деталях своей службы он никогда не говорил. Зато не без гордости показывал фотографии своей семьи – симпатичной шатенки с волнистыми волосами и двух хорошеньких девчушек. Оказалось, ко всему прочему, он еще и заботливый муж и отец. Ни его супруги, ни его дочерей вживую я не видел ни разу, так уж получилось.
Два года назад его перевели по службе в Белособорск, так сказать, в город детства.
За этот период мы ни разу не общались с ним ни по телефону, ни по электронной почте, хотя эти средства связи были под рукой у каждого из нас.
Казалось бы, чего уж проще!
Но если говорить о себе лично, то я просто рассчитывал, что вот-вот вырвусь в Белособорск. Не получилось…
Впрочем, кое-какие вести о Вовке доходили до меня в письмах матушки.
И вот мы встретились…
Нет, совсем не такой представлял я себе нашу встречу.
Было досадно, что он даже не извинился за то, что нанес обиду моей маме, чем бы он ни мотивировал свой поступок.
Вдобавок, он зачем-то соврал мне относительно убийства несчастного реставратора, а ведь мог бы догадаться, что я все равно узнаю правду, хотя бы через своего Алешку.
Спасибо, конечно, за его советы, но пока еще неясно, будет ли от них какой прок.
Значит, он хочет, чтобы я сочинил компромат на него?
Внезапно я ощутил, как где-то глубоко-глубоко во мне проклюнулось враждебное чувство к этому человеку.
Ладно, будет ему компромат!
Пусть после не обижается, уж я его теперь жалеть не стану!