Ниса что-то сочувственно пробормотала. Она подошла к Эйнсли, тепло улыбнулась и мягко коснулась ее руки. Эта улыбка была мне знакома – так она обычно обезоруживала аудиторию, прежде чем запеть кавер «Жизнерадостного мальчика»[19], от которого всех начинала бить дрожь.
– Вы назвали дом сумасшедшим, – сказала она. – Почему?
Эйнсли покрутила янтарное кольцо, как будто настройку старомодного радиоприемника.
– Это мой покойный муж считал его сумасшедшим, – ответила она. – Не я.
– Но почему?
– Люди проецируют на него свои ожидания. В старых домах бывает шумно. Они проседают. Стены и балки то расширяются, то сжимаются в зависимости от погоды. На чердак пробираются еноты; повсюду заводятся мыши, белки и прочее зверье. Землеройки, полевки. Такова жизнь в деревне. Если поживете здесь, привыкните.
– А что это за женщина в трейлере? – поинтересовалась я. – По дороге сюда.
– Эвадна? А что с ней?
– Когда я проезжала там сегодня утром, она побежала за моей машиной. С ножом.
Эйнсли рассмеялась – как мне показалось, не без горечи.
– Правда? Это Эвадна. Эвадна Моррис. Не волнуйтесь, она вас не побеспокоит. Она соцработник на пенсии – раньше управляла приютом для жертв домашнего насилия в Эштоне. Я знаю ее целую вечность. Мы вместе протестовали против войны в Заливе, вот сколько времени прошло. Это я продала ей землю, на которой стоит ее дом. Не хотелось, но… – Она вздохнула. – Нужно было прикупить вещичек на зиму.
– Она хотела напасть на меня. С ножом, – повторила я, а то мало ли, вдруг Эйнсли не поняла.
– Она ревностно оберегает свою территорию. Это из-за работы с жертвами насилия. А через несколько дней начинается охотничий сезон – она стреляет из лука и свежует туши прямо на месте. Наверное, чистила снаряжение. Но Эвадна – неплохая соседка. Иногда, правда, ведет себя так, будто она здесь хозяйка – не в Хилл-хаусе, а на земле вокруг него, – но я не возражаю. Она тут за всем присматривает.
– Это ее кролики? Я видела около трейлера черного кролика, а потом еще одного здесь, перед входом в дом. Он был огромный. Он… – Я замолчала, вспомнив зловещую человеческую улыбку зверя.
– Об этом я ничего не знаю, – сказала Эйнсли.
Каким-то образом я поняла, что она лжет.