Столица Поморья – Таркс – шумный днём, засыпал с наступлением темноты.
Мэйо крался в тени домов, сжимая в руке прямую крепкую палку.
Нобиль знал, что по нечётным дням месяца супруга члена городского совета Гартиса посещает женский клуб Таркса. В этом клубе состояла и мать Мэйо – почтенная Пинна.
Гартис не скучал дома в одиночестве: после заката он ехал в паланкине к общественным баням, совершал омовение, принимал лечебные процедуры, а после – тайком навещал молодую вдову с Виноградной улицы.
Её городской особняк располагался недалеко от бань: через два соединëнных мостом переулка.
В этом укромном местечке Мэйо и задумал устроить засаду.
Гартис шёл неспеша – длинная тога приучала к степенной поступи.
Молодой нобиль затаился, словно волк, подпуская добычу ближе.
Толстяк ничего не заподозрил, не почуял опасность.
Мэйо вырос перед ним, как из-под земли, оскалился и с размаху огрел палкой по шее.
Гартис коротко вскрикнул. Второй удар пришелся по спине. Боль обожгла так, что из глаз брызнули слезы.
Перепугавшись, работорговец попытался удрать на четвереньках, но не успел – на поясницу обрушился третий удар.
– Куда собрался, жирная гнида? – прошипел знакомый голос. – Мы только начали урок.
– Пощадите! – хрипло взмолился толстяк. – Я заплачу! Золотом!
– Ты заплатишь, – Прозвучало из тьмы. – Своей кровью.
– Умоляю…
Мэйо схватил его за волосы и стукнул лбом о мостовую.
– Кто ты? – стонал Гартис. – Кто тебя подослал?
– Никто. Я здесь по своей воле.
– У меня много золота… Отпусти…
– Отпущу, – пообещал Мэйо. – Только дам тебе одно наставление.
Он сунул палку в уличный светильник и пламя охотно перекинулось на сухое дерево.
Вернувшись к толстяку с факелом в руке, молодой поморец вновь дëрнул его за волосы и ткнул в лицо огонь.
– Смотри, гнида! – приказал Мэйо. – Не вздумай закрыть глаза!
Гартис орал не своим голосом. Палач спалил ему брови и оставил ожоги на носу.
– Ты плохо терпишь боль, – Услышал работорговец. – А теперь прими наставление, вонючий ублюдок. Если мне донесут, что ты по своей прихоти и скудоумию издеваешься над невольниками, бьешь их без причины, я вернусь. Вернусь, затолкаю эту палку в твой жирный зад и стану вращать, пока ты не захлебнëшься собственным криком. Тебе понятно?
– Да, – всхлипнул Гартис.
– Доброй ночи, почтенный.
Мэйо бросил тлеющую палку в ручей и растворился во мраке…
После бурной ночи Нереус проснулся с неспокойным сердцем. Йина безмятежно дремала на его плече.
Повернув голову, раб увидел полулежавшего на софе Мэйо. Нобиль придвинул столик поближе и лакомился остатками ужина.
– Господин, – позвал геллиец, желая убедиться, что всë происходит наяву.
Поморец призывно махнул рукой:
– Иди сюда.
Нереус выбрался из-под одеяла и, не прикрыв наготы, опустился на ковер возле ног хозяина:
– К вашим услугам, господин.
Мэйо скривил рот:
– Опять за старое? Поешь со мной. Нужно хорошенько набить желудок.
– Это необходимо для… отсечения плоти?
– Нет, – ухмыльнулся нобиль. – Просто ещё не скоро удастся как следует подкрепиться.
– Вы куда-то уезжаете?
– Вроде того. Не болтай. Ешь молча.
Вскоре и Йина очнулась ото сна.
Рабыня грациозно поднялась с кровати и, не спрашивая разрешения, уселась на край софы. Девушка прильнула к Мэйо, погладила его по волосам и щеке:
– Бедный мой… Опять измучен бессонной ночью…
Нобиль потëрся о её ладонь, поцеловал игривые пальчики:
– Не жалей меня. Так было нужно.
– Я знаю.
– Лучше скажи, что там сестра? Здорова ли?
Наблюдавший за странной сценой Нереус услышал незнакомые нотки в голосе господина и заподозрил, что это нечто большее, чем братская забота.
– С ней всë в порядке, – ответила рабыня. – Тревожится за вас.
– Напрасно. Я полон сил, идей и планов.
– Ваши ночные отлучки…
– Тс-с-с! – Мэйо поцеловал её, вынуждая смолкнуть. – Поведай лучше, ты обучила премудростям любви нашего скромника?
– Геллийский вепрь! – с придыханием ответила Йина. – В нём столько нерастраченного чувства!
– А как этот паршивец краснеет! – расхохотался нобиль. – Его застенчивость приводит меня в восторг!
Услышав слова хозяина, Нереус против воли зарделся до кончиков ушей.
– Вот! Погляди сама! – Мэйо указал на лицо невольника. – Горит огнём стыда!
Проглотив финик, поморец обратился к рабу:
– Послушай, Нереус. В любви нет ничего плохого. Она даёт нам силы жить. Так пишут мудрецы. Теперь ступай к себе. Помойся, смени одежду и жди сигнала.
Мэйо устало откинулся на подлокотник:
– И ты иди, Йина. Хочу побыть один. Час-два передохнуть перед грозой.
Геллиец быстро глянул в окно: там голубело небо, ясное, без единого облачка.
Сидеть без дела было сущим мучением. Нереус изводил себя худыми мыслями. В итоге раб принял решение проследить за хозяином и выяснить о какой грозе шла речь.
Бродя по дому, геллиец случайно обнаружил рыдающую Йину.
Она забилась в закуток под лестницей, вытирая слезы подолом платья.
– Кто тебя обидел? – Нереус тронул девушку за плечо.
– Молодой хозяин… – всхлипнула Йина.
– Мой хозяин?!
– Молодой хозяин что-то натворил… Его отец в жутком гневе. Призвал… к себе для объяснений… Мне страшно за Мэйо!
Нереус побежал по ступеням наверх, запрыгнул на декоративную панель и ползком пробрался в нишу, через которую в покои главы семейства по праздникам сыпали благоухающие лепестки цветов.
Отсюда нельзя было что-то рассмотреть, но отчётливо слышались зычные голоса поморцев.
– Где ты был этой ночью? Отвечай! – грозно выкрикнул сар Макрин.
– Развлекался со своими рабами, – без запинки выдал Мэйо.
– Лжëшь! Наглец!
– В чём ты меня обвиняешь?
– И у тебя хватает дерзости спрашивать?! Ты избил достопочтенного Гартиса, изуродовал его лицо, негодяй!
– Он подал на меня жалобу?
– Нет, Мэйо. Он сказал людям, что не узнал нападавшего. Но жене, разумеется, открыл правду! Эта мудрая женщина написала письмо твоей матери, умоляя оградить их семью от несправедливого преследования!
– Значит, ты до сих пор читаешь её почту?
Удар кулака по столу заставил Нереуса вздрогнуть.
– Не твоё дело! – проревел сар Макрин. – Говори! Сейчас же! Зачем ты искалечил Гартиса?
– Я не помню.
– Врёшь! Смотришь мне в глаза и бесстыже врёшь.
– Это всё болезнь. Наверно, я снова ходил во сне…
– И хлестал горящей палкой почётного члена городского совета! Оскорблял его! Грозился убить!
Мэйо не спешил с ответом.
– Я устал от этих диких выходок, – Макрин заговорил чуть тише. – Убирайся прочь, к скоту. Неделю будешь жить в конюшне, трудиться наравне с рабами, есть чëрствый хлеб. Позор семьи!
– Это всё, отец?
– Я поручу вилику следить за тобой. Решишь отлынивать от работы, всыплю плетей.
– Теперь могу идти?
– Да, можешь. Подальше с моих глаз.
Нереус выполз из ниши, спустился в коридор и побежал за хозяином. Тот вышел отдышаться в крытую галерею.
– Мой господин!
– Чего тебе? – с улыбкой спросил Мэйо.
Он выглядел усталым, но ничуть не расстроенным.
– Вы проделали это всё с почтенным Гартисом… из-за меня?
– Убил двух птиц одним камнем. Теперь отцу как минимум неделю будет не до твоих яиц.
Геллиец распластался перед хозяином, сложив руки в жесте покорности:
– Благодарю, господин!
– Я обещал что-нибудь придумать. И придумал, – с гордостью заявил нобиль. – Правда, неделю придётся пожить без привычного комфорта. Но это мелочи.
– Неужели отец и вправду отослал вас в конюшню?
– Не «вас», а «нас». Тебе придётся последовать за мной. Так что вставай, любопытный нос, и пошли трудиться во славу семьи Морган.
В полутëмном помещении конюшни, достаточно прохладном, чтобы лошади не томились от духоты даже в самую жаркую пору, трудилось больше десятка рабов. Одни уводили животных на пастбища и ухаживали за выгонами, другие чистили коней и подпиливали им копыта, третьи занимались объездкой молодняка и починкой снаряжения, четвертые убирали в стойлах и раздавали корм.
Мэйо и Нереус таскали вёдра с колодезной водой. Нобиль завязал волосы в хвост, чтобы они не прилипали к взмокшему от пота лицу.
В тонкой фиолетовой тунике с серебряным кантом молодой хозяин сразу выделялся среди одетых в серое и бурое невольников.
Это облегчало задачу надсмотрщикам.
Они издалека приглядывали за господином, посмеиваясь и перешëптываясь.
Нереус косился на них со злостью.
Мэйо работал без отдыха, стирая руки до мозолей. Его шатало от усталости, но единственной поблажкой нобилю было разрешение трудиться с поднятой головой и пить воду из конских вёдер.
– Это неправильно, – возмутился геллиец, когда наследник Дома Морган, прислонившись к колодцу, растирал деревенеющие мышцы. – Вы не должны быть здесь, господин. Такое дело не для вас.
– Считаешь меня неженкой? – усмехнулся поморец.
– Нам не позволят передохнуть до самого заката. Потом дадут четвертину хлеба и немного уксуса, загонят в барак на каменные лежаки, а утром боль согнëт вас так, что и дышать не сможете.
– Я – будущий Всадник, военный командир, пример мужества и стойкости. В любой, даже самой унизительной ситуации, мне надлежит не уронить чести. Понятно?
– Да, хозяин.
– Поэтому берём вёдра и шагаем, – Мэйо выдавил улыбку. – Раб должен или работать, или спать. Таков закон.
– Скорей бы уже стемнело…
Долговязый надсмотрщик с лобастой, как у быка, головой, облачëнный в синюю тунику, крикнул геллийцу:
– Молчать, болтливый овцелюб!
Угрожающе вскинутая плеть привела Мэйо в бешенство:
– Мертов член тебе за щеку! Не смей орать на моего раба, тупая скотина!
Охранник направился к нему, шаркая сандалиями:
– Что?!
– Оглох, кривая колода?! – опасно прищурился нобиль. – Свиное рыло! На колени перед потомком Веда!
Нереус первым опустился на землю, не желая усугубить ситуацию.
Надсмотрщик, поколебавшись, исполнил требование Мэйо:
– Примите извинения, молодой хозяин. Я больше не стану повышать голос на вашего раба.
– Пошёл прочь, вонючая образина! И передай своим дружкам, что я запомнил каждого, кто посмел тут зубоскалить. Неделя пролетит быстро, а обиды я не прощаю. За них придётся заплатить!
Охранника словно ветром сдуло.
– Вставай, геллиец, – рассмеялся нобиль. – Тебе нечего бояться, а они пускай хвосты павлиньи подожмут и впредь поменьше кудахтают.
– Знатно вы его против шерсти приласкали…
– Когда дослужусь до архигоса, внесу правки в «Трактат о риторике». Или допишу второй том.
В тесном бараке было душно. Даже привыкший к тяжёлым условиям Нереус морщился от запаха грязных тел.
Мэйо с отрешëнным видом валялся на узком лежаке, подсунув руки под голову.
– Господин, – шёпотом позвал геллиец. – Разрешите принести вам хотя бы солому.
– Если тебя увидят за пределами барака, нацепят на шею колодки.
– Я буду осторожен.
– Всё нормально, – скривился нобиль. – Я могу не спать две-три ночи кряду.
– Это плохо.
– Не в моем случае.
– Почему?
– Долго рассказывать.
Дверь приоткрылась, и в щель просунулась знакомая лобастая голова:
– Молодой хозяин, к вам пришли.
Мэйо поднялся и жестом позвал за собой Нереуса.
Под старой яблоней они увидели Йину в накидке с капюшоном. У ног девушки стояла большая, прикрытая белой тряпицей корзина.
– Молодой хозяин, – рабыня повисла на шее поморца. – До чего вы себя довели!
– А что не так? – приобнял её Мэйо.
– Щёки впали, подбородок заострился…
– Я всегда такой был. А вот Нереус…
Йина подошла к геллийцу и взяла его за руки.
– Воняет, как мертвец! – продолжил нобиль. – И, кажется, подцепил вшей. Придётся наряжать его в шелка, словно девицу.
– Нет у меня вшей! – возразил невольник, любуясь стройной красавицей. – Не надо меня в шелка.
– Хозяйка тревожится за вас, – сказала Йина. – У неё случилась истерика.
– Сколько ваз полетело на пол? – деловито спросил Мэйо.
– Шесть. Никогда не видела её в таких расстроенных чувствах.
– Скажи матери, что упражнения на свежем воздухе идут мне на пользу. Равно как умеренность в еде и любовное воздержание.
– Я принесла вам ужин.
– Жаль. Одеяло было бы полезнее.
– Постараюсь передать его утром.
– Утром от него никакого прока, – улыбнулся нобиль. – Но приходи, буду рад.
Нереус поднял тяжёлую корзину, Мэйо – кувшин с вином.
– Доброй ночи! – попрощалась девушка.
В бараке никто не спал. Невольники смотрели на молодого хозяина, словно настороженные псы.
Поморец пригубил вино, угостил геллийца и велел ему:
– Передай дальше.
На общий стол легли вынутые из корзины ломти жареного мяса, печëная рыба, пироги, свежие овощи и фрукты.
Мэйо засунул в рот кусок телятины, Нереус забрал золотистую рыбëшку размером с ладонь.
– Вы ешьте, – велел нобиль. – А я схожу ещё разок подышать перед сном.
Геллиец не придал этому значения, решив, что хозяин скоро вернётся.
Мэйо не вернулся.
Прождав до полуночи, Нереус встал и пошёл его искать.