Как и обещал Мэйо, его рабу выделили отдельную комнату.
Привыкший к тёмным закуткам и жёстким лежанкам Нереус с раскрытым от удивления ртом осматривал своё новое жилище.
Оно было просторным, светлым, по углам стояли вазы со свежими цветами. На укрытой тончайшим покрывалом кровати лежала гора подушек.
Не веря в происходящее, Нереус потрогал ткань и убедился – дивный белоснежный шёлк.
За спиной зашелестели тяжёлые занавеси. Геллиец обернулся.
В комнату вошла молодая рабыня в золотом ошейнике и лёгких струящихся одеждах. Она поставила на стол широкий поднос с несколькими блюдами и молча направилась к выходу.
– Постой! – окликнул девушку Нереус.
– Я подам тебе вино к ужину, – тихо ответила рабыня. – После мы сможем поговорить.
В ожидании геллиец нетерпеливо ходил по комнате, приглаживал волосы, одëргивал тунику.
От еды шёл удивительный запах. Нереус хотел попробовать всë: мясо, рыбу, теплый хлеб и фрукты.
Наконец рабыня вернулась с большим кувшином и кубком.
Она сложила руки на животе, привычно опустив взгляд в пол:
– Ты хотел о чём-то меня спросить?
– О многом! – воскликнул островитянин. – Присядь.
– Сегодня ещё полно дел, некогда рассиживаться.
– Как твоё имя?
– Йина.
– Я – Нереус из Лихта.
– Знаю. Ты будешь сопровождать молодого хозяина во время его учёбы в столице.
– Да. Меня привезли сегодня утром. А ты давно в этом доме?
– С рождения.
– В моих краях нет рабов, а здесь их не счесть.
– Почему не счесть? – улыбнулась Йина. – В доме – двадцать три. Всего на вилле – триста пятьдесят семь.
– Ты владеешь высоким счётом? – изумился Нереус. – Я только недавно его освоил.
– Молодой госпоже было скучно познавать науки в одиночестве. Она брала меня с собой на занятия.
– Молодой госпоже?
– Тебе не сказали? У господина Мэйо есть младшая сестра Виола. Она готовится к замужеству и потому не выходит в свет.
– Я не знал… – смутился Нереус. – Прости за навязчивость, могу я спросить о молодом господине?
– Он, – Йина смело посмотрела в глаза геллийца, – бесконечно добрый, мудрый и справедливый.
– Как это понимать?
– Ты очень скоро почувствуешь.
– Он ведёт себя странно.
– Наверно, хочет подружиться с тобой.
– Глупая шутка, – нахмурился Нереус.
– Я говорю серьезно.
– Мой наставник твердил, что раб для хозяина значит не больше, чем грязь под ногтями. С ней можно вытворять что угодно, только не дружить.
– Твой ужин стынет. Я пойду.
– Мы ещё увидимся?
– Очень скоро. Утром я подам тебе завтрак. Доброй ночи!
– Доброй ночи! – геллиец проводил её до выхода и распахнул перед девушкой занавеси. – Я буду ждать.
Нереус ворочался и долго не мог уснуть.
Постель была непривычно мягкой, ужин – непривычно обильным, воздух – непривычно чистым и сладким.
В голове роились мысли, перемешивались воспоминания…
Никто сегодня не ударил его, не толкнул, не обидел унизительными словами… Непривычно.
Непривычно обрести наконец хозяина и чуть не потерять его.
Мэйо казался сумасшедшим, говорил странные вещи, домашние рабы отзывались о нём хорошо, а прежний наставник лихтийца – с глумливыми насмешками.
Облако непонятных загадок окружало поморского нобиля, и Нереус напряжённо искал подсказки, сопоставляя увиденное и услышанное с собственными ощущениями.
Наконец сон овладел им и ненадолго вернул в юные вольные годы…
Тогда геллиец ещё не знал, как дорога бывает свобода, и какие тяжёлые испытания ждут его впереди…
…Старая лодка под залатанным парусом сонно покачивалась на волнах. Сегодня рыбацкая удача отвернулась от островитян, и они глядели друг на друга хмуро, исподлобья. Говорили мало, неприветливо, цедя слова сквозь стиснутые зубы.
Самый младший – пятнадцатилетний мальчишка, отправленный старшим братом на заработок – и вовсе хранил молчание.
Палящее южное солнце жгло кожу, саднили исцарапанные крючками, изрезанные верёвками руки. Нестерпимо мучила жажда.
– Молитесь, крепко молитесь, медузьи выкидыши, – требовал хозяин лодки. – Пусть Владыка Морей, Пеннобородый Дэйпо, вдарит золотым трезубцем и пригонит к нам рыбу из глубин.
Мальчик послушно опускался на колени, закрывал синие, как само море, глаза, склонял курчавую светловолосую голову и шептал давно заученную молитву.
Он был крепок телом, мускулист и вынослив, а главное – твëрд в своих убеждениях. Мальчик верил, что Дэйпо рано или поздно явит свою милость, подарит им щедрый улов.
Брат, спустивший на ветер большую часть родительского наследства, остро нуждался в деньгах. Сам он работать не мог или не хотел, постоянно жаловался на слабое здоровье, на боли в спине, принимал по часам лекарства и без меры запивал их вином.
В быстро обедневшем доме вечерами крутились какие-то незнакомые мальчику люди, и он всерьез опасался, что однажды ему не позволят переступить порог, вытолкают прочь, словно безродного пса.
– Нереус, козий ты сын! – хозяин лодки приблизился и отвесил мальчишке звучную затрещину. – Шевелись, пустая голова!
Рыбаки чувствовали: это их последний шанс. Вот-вот переменится ветер и придется возвращаться на берег.
– Готовьте снасти! – кричал хозяин. – Благослови нас Дэйпо!
Нереус замешкался: его внимание привлекла чёрная точка, появившаяся на горизонте.
– Корабль, – несмело сказал он.
– Дрянной мальчишка, гнилые потроха, – заворчали рыбаки, – Эка невидаль, корабль в море…
Все их мысли теперь были о рыбе. Глаза на потных, загорелых, морщинистых лицах светились ярче солнечных бликов, скакавших по волнам. Руки спокойно и уверенно выполняли знакомую, монотонную работу.
Нереус старался не отставать от взрослых, но тревога забралась глубоко под сердце и то сжимала, то холодила его.
Кто же приближался к их острову? Торговцы или пираты? А может и вовсе вражеский корабль поморцев?
От этих мыслей язык прилипал к нëбу.
Эхо давних войн так и не затихло окончательно. И хотя остров Геллия, равно как и раскинувшееся на южной оконечности материка Поморье, сейчас входили в состав единой Империи, вражда между двумя народами осталась.
Поморцам разрешалось сходить на берег острова только в столичном порту Геллии – Парте – и строго запрещалось покидать по суше её пределы.
Морские пути от Парты до главного поморского города Таркса считались безопасными для любых судов. Но стоило чуть отклониться от курса и…
Грабили, убивали и топили корабли как в северных поморских, так и в центральных геллийских водах.
Алчущие лëгкой наживы пираты не страшились ни суровой кары от людей, ни гнева Богов.
С затаëнным восторгом Нереус наблюдал за крепким военным кораблём, идущим к ним под ярко-зелёным геллийским флагом.
Высокий нос судна украшала деревянная голова могучего афарского зверя – льва. Жёлтая полоса наискосок пересекала прямоугольный парус.
– Надо же… – проворчал хозяин рыбацкой лодки. – Кто к нам пожаловал… Сам Гнилозубый Рэлф.
– Пират? – спросил Нереус.
– Хуже.
– Хуже?
– Негодяй.
Мальчик подавленно смолк.
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, парень, – тихо сказал ему старый рыбак, распутывая верёвку. – Вот бы и мне ходить под таким широким парусом! Ловить морскую удачу за русаличий хвост! Добывать сокровища и пропивать их в лучших кабаках!
– Я хочу выкупить свой дом, – горько обронил Нереус. – И вылечить брата.
– Медь, воняющая рыбой, лучше золота, воняющего кровью.
Мальчик не ответил. Он уже строил далекоидущие планы.
Пиратство представлялось ему единственным доступным способом заработать много денег за относительно короткий срок. А тянуть было нельзя!
Брат мог продать дом в любой момент.
Нереус опустился на колени и произнес одними губами:
– Благодарю тебя, Хозяин Морей, что послал сюда этих людей. Благодарю тебя!
Величественный военный корабль прошёл в стороне от утлого рыбацкого судëнышка, будто господин, не удостоивший взглядом ничтожного раба.
Ветер переменился.
Пора было возвращаться в бухту.
Нереус нетерпеливо сжимал пальцы: скорей бы, скорей бы увидеть в порту легендарного Рэлфа и напроситься к нему в команду.
Мэйо полулежал на широкой кровати, вдыхая горький дым курильницы. Эта лечебная процедура должна была помочь заснуть: расслабиться и провалиться в долгожданный сон без сновидений.
Каждую ночь поморца мучили кошмары. Он просыпался измученным, в холодном поту, с чёрными кругами под глазами.
С возрастом болезнь прогрессировала, а врачи и чудодеи только разводили руками.
Мэйо чувствовал, что смерть близко и торопился жить. Он искал новые вкусы, впечатления и эмоции.
Обдумывая прошедший день, нобиль смаковал то чувство панического ужаса, что испытал под водой.
Оно было сильным, обожгло каждый нерв.
Поморец хорошо запомнил прикосновение к руке, сильный рывок и перепуганные глаза невольника. Геллиец тоже пережил эмоциональную встряску, хотя вряд ли того желал.
Мэйо удивил выбор отца. Он рассчитывал получить в подарок рослого, чернокожего афарца, выносливого в беге, или бывшего легионера, ветерана кампании, угодившего в рабство за долги. Но не геллийского рыбака из забытой Богами деревушки!
Почему выбор пал на него?
Мэйо мог спросить об этом у родителя, но предпочёл решать загадку самостоятельно.
Нереус был простодушным, честным парнем – и это нравилось нобилю, на дух не переносившему лизоблюдов и подлецов.
Суровая дрессура, которой подвергали геллийца, поломала, но не уничтожила его характер, и Мэйо рассчитывал вернуть парню утраченное жизнелюбие.
Сон навалился, как упавший с горы камень, придавил поморца к кровати.
Холодная тьма обступила со всех сторон. Стало трудно дышать.
Из мрака начали медленно проступать силуэты незнакомого города – какой-то северной дыры, где постройки возводили из дерева, а не из камня.
Вместо привычной нобилю булыжной мостовой вниз по улице тянулся бревенчатый настил.
По нему, тревожно озираясь, шла закутанная в тëплый, шерстяной плащ рабыня.
Мэйо зачем-то увязался за ней, ноги сами несли его вперёд.
Скоро поморец ощутил присутствие кого-то третьего, он крался в тенях домов.
На затылке нобиля зашевелились волосы. Мэйо ощупывал пояс, но не находил никакого оружия – ни ножа, ни кинжала, ни меча.
Утробный рык из тьмы заставил поморца ускорить шаг.
Девушка, в очередной раз обернувшись, и вовсе перешла на бег.
Мэйо чувствовал: зло рядом. Это не человек и не животное, это Зверь.
Чудовище.
Монстр.
Стиснув кулаки, нобиль остановился и закричал:
– Отстань от неё! Я здесь! Давай, тварь, иди ко мне! Живо!
Бестия выскочила из темноты, пролетела над головой нобиля в невероятном по силе и высоте прыжке, и рухнула вниз, вонзив когтистые лапы в спину несчастной рабыни.
Девчонка завизжала, захрипела под тяжестью рвущей её твари.
– Не-е-ет! – заорал Мэйо и бросился спасать северянку.
Она уже не подавала признаков жизни.
Чудовище выедало её внутренности. На миг оно отвлеклось от кровавого пиршества, тряхнуло косматой головой.
Взгляды Мэйо и Зверя встретились. И нобиль завыл не своим голосом, потому что узнал в нём себя.