Несколько дней подряд Оливер не выходил из комнаты еврея, и все это время выводил метки с носовых платков, которых за эти дни принесли очень много; иногда он даже принимал участие в вышеописанной игре, которой еврей и два мальчика забавлялись каждое утро. В конце концов он стал томиться отсутствием свежего воздуха и при всяком удобном случае просил еврея разрешить ему пойти на работу вместе с двумя товарищами.
Оливер страшно волновался и не мог дождаться, когда наконец и он примет участие в работе, особенно видя, как строг и взыскателен был еврей. Если Доджер или Чарли Бетс осмеливались прийти вечером с пустыми руками, он сейчас же делал им выговор, упрекая их в лени и нерадивости, а в некоторых случаях даже отсылал их спать без ужина. Однажды он так рассердился на них, что спустил обоих с лестницы. Но обычно он почти не прибегал к такому внушению добродетельных принципов.
В одно прекрасное утро Оливер получил наконец позволение, которого так долго жаждал. Работы с платками совсем не было в течение двух-трех дней, и обед оказался очень скудный. Надо полагать, что старый еврей имел свои причины, давая такое разрешение; как бы там ни было, но он позволил Оливеру идти, поручив его надзору Чарли Бетса и Доджера.
Три мальчика вышли вместе; Доджер с завернутыми кверху рукавами сюртука и в нахлобученной шляпе, Бетс с заложенными в карманы руками, и между ними Оливер, который никак не мог понять, куда это они идут, и какому ремеслу он учится.
Шли они очень медленно, еле передвигая ноги, и Оливер начал уже думать, что товарищи его сговорились надуть старого джентльмена и совсем не намерены работать. Его поразили, кроме того, порочные наклонности Доджера, который сталкивал шапки с голов маленьких мальчиков, сбивая последних с ног, и слишком своеобразные воззрения Чарли Бетса на права собственности, который то и дело стягивал с лотков, местами стоявших в грязном переулке, то яблоки, то лук, моментально пряча их в карманы, которые находились, по-видимому, во всем его сюртуке. Все это произвело на Оливера такое неприятное впечатление, что он собирался уже заявить о своем намерении вернуться назад, когда мысли его приняли несколько другое течение при виде таинственного поведения Доджера.
Они только что прошли небольшой двор, находившийся недалеко от открытого сквера в Клеркенуэлле, известного под странным названием «зеленого», когда Доджер вдруг остановился, приложив палец к губам. Вслед за этим он осторожно оттащил своих товарищей назад.
– В чем дело? – спросил Оливер.
– Тсс! – ответил Доджер. – Видишь ты того старика у книжной лавчонки?
– Старого джентльмена на той стороне? – спросил Оливер. – Да, вижу.
– Он нам на руку, – сказал Доджер.
– Как раз на руку! – многозначительно заметил мистер Чарли Бетс.
Оливер с величайшим удивлением взглянул сначала на одного, затем на другого, но ему не удалось произнести никаких вопросов, потому что его товарищи двинулись наискось через улицу и остановились позади старого джентльмена. Оливер на несколько шагов отстал от них, не зная, идти ли ему дальше или вернуться обратно, и с безмолвным удивлением смотрел на своих товарищей.
Старый джентльмен отличался весьма почтенным видом; он был в напудренном парике и золотых очках. Одежда его состояла из сюртука бутылочно-зеленого цвета с черным бархатным воротником и белых брюк; под мышкой он держал красивую бамбуковую трость. Он взял с прилавка книгу и спокойно, как у себя в кабинете, читал ее. Он, видимо, очень заинтересовался книгой и так углубился в нее, что решительно ничего не видел – ни улицы, ни мальчиков, одним словом, ничего, кроме самой книги. Прочитав одну страницу, он переворачивал лист, читал дальше, затем переходил на следующую и так далее все с тем же интересом.
Каковы же были ужас и огорчение Оливера, когда он, стоя в нескольких шагах оттуда, увидел наяву, с широко открытыми глазами, как Доджер опустил руку в карман старого джентльмена и спустя секунду вытащил оттуда носовой платок! Затем увидел, как он передал его Чарли Бетсу, и как оба бросились бежать во всю прыть, скрывшись за углом.
В эту минуту глаза его открылись, и он понял тайну носовых платков, часов, драгоценных вещей и еврея. Он стоял, а кровь кипела в его жилах от ужаса, и ему казалось, что он горит в огне. Придя в себя, он от страха пустился бежать во все лопатки и, не сознавая, какой вред наносит себе самому, все больше и больше прибавлял шагу.
Все это произошло в течение какой-то минуты. В тот момент, когда Оливер пустился бежать, старый джентльмен опустил руку в карман сюртука и, не найдя платка, оглянулся назад. Увидев удирающего во все лопатки мальчика, он, само собой разумеется, вывел заключение, что это-то и есть похититель. «Держи вора!» – крикнул он и, не выпуская книги из рук, пустился за ним вдогонку.
Но не один только старый джентльмен поднял этот крик. Доджер и мистер Бетс, не желая привлекать к себе внимание, если побегут по улице, скрылись в первых попавшихся воротах за углом. Как только они услышали крик и увидели бегущего Оливера, они тотчас же догадались, в чем дело, и постарались извлечь из этого пользу. С громким криком «Держи вора!» они пустились преследовать его, как истые добрые граждане.
Несмотря на то что Оливер воспитывался философами, он не был теоретически знаком с прекрасной аксиомой, которая учит, что самосохранение есть первый закон природы. Знай он ее, то постарался бы заранее приготовиться ко всему. Но он не был подготовлен к этому, а потому страшно огорчился, когда мчался, как ветер, а по пятам его гнались старый джентльмен и два его товарища, кричавшие и ревевшие во все горло.
«Держи вора! Держи вора!» Слова эти, как и всегда, произвели магическое действие. Приказчик вышел из-за конторки, ломовик оставил повозку, мясник отставил в сторону свой лоток, булочник корзину, молочник ведро, мальчик для посылок свои пакеты, школьник сумку с книгами, каменщик кирку, ребенок волан. И все это понеслось вперед как попало, перегоняя, толкая друг друга, крича, свистя, наскакивая на прохожих, выходящих из-за угла, спотыкаясь об собак и приводя в недоумение птиц. И всему этому вторили и улицы, и скверы, и дворы.
«Держи вора! Держи вора!» Крик этот подхватывали сотни голосов, и толпа увеличивалась на каждом повороте. Погоня усиливалась, летели брызги грязи, стучала мостовая, открывались окна, из домов и дворов выбегали люди, и вперед, все вперед неслась толпа; зрители на самом интересном месте бросили Панча[4] и, присоединившись к бегущим, с удвоенной силой подхватывали крик: «Держи вора! Держи вора!»
«Держи вора! Держи вора!» В натуре человека лежит какая-то особенная страсть к преследованию. А бедный, несчастный мальчик, задыхаясь от усиленного бега, с трепещущим от страха сердцем, с выражением смертельного ужаса, с крупными каплями пота на лице, напрягал каждый свой нерв, каждый мускул, чтобы перегнать преследователей. Но толпа нагоняла его, с каждой минутой выигрывая пространство и выражая свою радость по этому поводу громким криком, гиканьем и визгом. «Держи вора!» Ах, держите его, ради Бога, ради сострадания к нему!
Поймали, наконец! Ловкий удар. Вот он на мостовой… Толпа волнуется, жестикулирует… Приходят новые зрители… Они проталкиваются сквозь толпу… Теснят ее, чтобы взглянуть на него. «Отойдите в сторону!» – «Дайте ему больше воздуха!» «Пустяки! Не стоит он этого!» – «Где джентльмен?» – «Вот он, идет по улице!» – «Дайте место джентльмену!» – «Тот ли это мальчик, сэр?» – «Да!»
Оливер между тем лежал, покрытый грязью и пылью, изо рта у него шла кровь; он дико оглядывался вокруг на лица окружавшей его толпы, когда стоявшие впереди люди пропустили к нему старого джентльмена.
– Да, – сказал джентльмен, – боюсь, что это тот самый мальчик.
– Боится! – пронесся шепот по толпе. – Какой он добрый!
– Бедняжка! – сказал джентльмен. – Он сильно ударился.
– Я ударил его, сэр! – сказал высокий неуклюжий человек, выступая вперед. – Я хватил его кулаком по роже. Я остановил его, сэр!
Неизвестный притронулся к шляпе и осклабился, видимо, надеясь на то, что ему дадут что-нибудь за труды. Но старый джентльмен взглянул нa него с отвращением и тревожно оглянулся вокруг, как бы высматривая место, куда ему уйти. Весьма возможно, что это ему бы удалось, если б не полицейский, который в эту минуту протиснулся через толпу и, подойдя к Оливеру, схватил его за шиворот.
– Ну ты, вставай, – сказал он грубо.
– Это не я, сэр! Право, не я, это два мальчика, – сказал Оливер, протягивая к нему руки с мольбой и оглядываясь вокруг. – Они где-то здесь.
– Не видно их, – ответил полицейский несколько насмешливо, не подозревая, что говорит правду. Доджер и Чарли Бетс еще некоторое время назад дали тягу через первый попавшийся двор. – Вставай же!
– Не обижайте его, – сказал старый джентльмен.
– Не обижу, сэр, – ответил полицейский и в доказательство своих слов изо всех сил дернул мальчика за куртку. – Вставай! Я всех вас хорошо знаю. Встанешь ли ты, наконец, на ноги, негодяй!
Оливер еле мог стоять, и ему пришлось употребить неимоверные усилия, чтобы подняться на ноги. Полицейский взял его за шиворот и быстрым шагом повел по улице. Джентльмен пошел рядом с полицейским, а некоторые из толпы опередили их и то и дело оборачивались назад, чтобы взглянуть на Оливера. Сзади всех шли мальчики и громко вскрикивали от восторга.