Мне повезло. Я успела застать ректора на пороге. В буквальном смысле, потому что дядя Майкла, насвистывая себе что-то под нос, как раз закрывал дверь на ключ.
– Рин Абрамс! – воскликнула я, изображая радость.
При виде меня ректор едва не выпустил из-под мышки свёрнутый в рулон холст. Что ж, я могла понять удивление будущего родственника. Несмотря на почти семейные узы, я редко обращалась к нему за помощью. Вообще-то, если быть честной, ещё ни разу.
– Аурелия! – в тон мне отозвался ректор: доброжелательно, но с ноткой напряжения. Как клиент, приветствующий любимого дантиста. Вроде и неплохо встретить этого милого человека, но можно было бы обойтись и без столь неожиданного сюрприза, будящего в душе слишком много волнительных воспоминаний.
– С Майклом всё в порядке? – встревожился он и тут же одёрнул себя. – Хотя в случае беды связались бы сначала со мной, а только потом с вами.
Я чуть досадливо поморщилась из-за напоминания о положении женщины в этом мире. Даже будь я женой Майкла, если бы что-то пошло не так, об этом бы сообщили кому-нибудь по мужской линии и лишь затем – мне.
– Я не так давно получила от него весточку, – проговорила я, стараясь, чтобы эмоции не отразились на лице. – Думаю, у него всё хорошо. Я к вам по другому вопросу.
Ректор заметно расслабился, достал из кармана пиджака носовой платок и быстро прошёлся им по вспотевшему лбу. Затем с сожалением покосился на рулон под мышкой и, вздохнув, толкнул дверь кабинета.
– Надеюсь, это не займёт много времени? Признаться, у меня сегодня партия в карты в салоне рина Тойшди. И я уже слегка опаздываю…
Я оценила мимолётный, но многозначительный взгляд, брошенный на стоящие на каминной полке часы, и вежливо улыбнулась. На стене позади ректора белело пустое место в ряду портретов. Их было так много, что глаза разбегались. На большинстве из них в углу стояла размашистая подпись, но не художника. Дядя Майкла обладал одним весьма полезным для ректора умением – заводить связи в кругу влиятельных людей. Причём делал он это в своеобразной, даже забавной манере. В частности, он заказывал портреты благородных ринов, а затем будто между делом (во время партии в вист) просил того, с кого писался портрет, оставить на холсте автограф. Как ни странно, такая грубая лесть срабатывала. Академия не испытывала недостатка в спонсорах, а дядя Майкла – в друзьях-покровителях.
Я оглядела картинный ряд на стене, которому бы позавидовала Третьяковка, и мельком отметила, что пару портретов ректор убрал. Вспомнилась похожая ситуация в доме Майкла, и я лишь понятливо вздохнула.
– Аурелия, о чём вы хотели поговорить? – нетерпеливо напомнил о себе ректор. – Это касается учёбы?
Майкл и правда говорил, что я могу обращаться к его дяде по любому поводу, но я никогда не пользовалась этой возможностью. Сама мысль, что мне могут поставить зачёт «по блату», вызывала отторжение. Мне было важно честно заработать не только хорошее отношение преподавателей, но и высокий балл по большинству предметов.
– Нет, моя просьба не касается учёбы. Вернее, лишь немного.
– Я весь внимание.
Ректор даже свёрнутый в рулон холст положил на крышку стола, словно подтверждая правдивость своих слов. Я постаралась удержать на лице маску невозмутимого спокойствия и выдала подготовленную заранее ложь:
– Магия иллюзий даётся мне с большим трудом. Я боюсь, что не справлюсь с последним домашним заданием, и это скажется на общей итоговой оценке по предмету.
– Вы хотите, чтобы я поговорил с мэтром? – перебил меня ректор. – Что ж, это можно сделать.
– Нет-нет! – Я раздосадовано мотнула головой. – Уверена, мне по силам это задание, но не хватает немного… концентрации.
Дядя Майкла озадаченно посмотрел на меня и, забывшись, весьма неаристократично почесал кончик носа.
– Не понимаю. К чему вы клоните?
Так, вот тут главное – не спугнуть. Мягко, осторожно подсекаем и тащим. Мой папа обожал рыбалку и меня кое-чему успел научить.
Воспоминания о родном мире всколыхнули застарелую боль, будто кто-то рывком содрал с ранки корочку, и я прикусила щёку изнутри, чтобы справиться с эмоциями.
– У вас большая коллекция артефактов. Я помню, вы как-то великодушно мне её показывали. Среди множества таких сложных магических штук… – Я сделала паузу, боясь, что перегнула и нарисовала себя совсем уж дурочкой, но ректор расслабился. Кажется, его не смутило, что ученица академии называет артефакты «штуками». – …была очень полезная вещица, позволяющая лучше сосредотачиваться на заклинаниях.
– Концентратор? – догадался ректор. – Ох, Аурелия… Честно говоря, даже не знаю. Вы уверены, что это так необходимо?
Я кивнула. Сомнений не было, без концентратора мне не обойтись. Если бы речь шла об увеличении потенциала, я бы обратилась за помощью к Ариане. Не думаю, что она бы отказала. Но я чувствовала, что сил мне хватит. Единственное, чего недостаёт, – умения собрать их в один поток и направить в нужное русло.
– Да, мне очень важно выполнить это задание, – откликнулась я.
Нет, всё-таки Ной Абрамс не дурак. В какой-то момент мне показалось, что он поддался и сейчас даст желаемое без лишних вопросов, просто чтобы поскорее отделаться от меня, талантливой, но глупенькой, по мнению большинства мужчин, девчонки.
Но нет.
– Разве программа курса по иллюзиям изменилась? Я не припомню там настолько сложного задания… Да и потом, поверьте, лучше получить низкий балл, но сохранить здоровье. Концентратор – мощный артефакт, и последствия его использования могут стать для вас неприятным сюрпризом.
Я разве что языком не цокнула от разочарования. Ладно, нежно и осторожно не получилось, будет грубо и в лоб. Если бы не реальная необходимость, я бы не стала, а так придётся.
– Джонатан Эйверли будет вам очень признателен.
Я сама удивилась тому, как уверенно прозвучал мой голос. Ни намёка на нерешительность. И даже руки я спокойно вытянула вдоль тела, а не теребила по привычке кружево пышной юбки.
Ректор замер. Он прошёлся по мне недоверчивым взглядом, но в глазах быстро зажёгся огонёк понимания. О моей работе в Тайной канцелярии он слышал, но, судя по всему, никогда не придавал этому значения. Ну мало ли, может, меня туда Оуэн по знакомству устроил, или Джонатану нравится, как я кофе варю.
В общем, ректор точно старался об этом не думать, ведь иначе я выпадала из образа прекрасного цветка – невесты его племянника. А это чревато когнитивным диссонансом… Тем самым, с которым он, судя по всему, сейчас пытался справиться.
– Что ж, раз так…
Ректор подошёл к стене, увешанной портретами, и отодвинул один из них. За рамой обнаружилось чёрное пятно в форме квадрата – сейф. Я посмотрела в сторону, хотя всё равно бы не увидела руну – мастерство ректора позволяло делать это мысленно, без помощи пальцев. Спустя пару мгновений меня окликнули.
– Вы знаете принцип действия концентратора?
Я повернулась к ректору.
– Да, в общих чертах.
– Отлично. Помните, что на следующий день вам будет очень нехорошо: головная боль, тошнота, страшная слабость… Это только неполный список возможных побочных действий.
Меня передёрнуло от таких перспектив, но на моей решимости это никак не сказалось.
– Сложно предсказать, как отреагирует именно ваш организм, – между тем продолжил ректор, держа в руке амулет на тяжёлой цепочке. – Всё индивидуально.
– Понимаю.
Я протянула ладонь, и на неё лёг увесистый артефакт. Тёмное серебро обрамляло крупный алый камень – рубин. Он ярко сиял, а в его глубине, казалось, мелькали тени.
– Если это всё, то, пожалуй, я поспешу на приём.
Ректору явно не терпелось поскорее приступить к своим делам и выкинуть из головы меня и всё, что со мной связано. Косился он на меня без неприязни, но как-то… разочарованно. Видимо, невеста племянника в его представлении должна вести себя иначе.
– Конечно. Благодарю вас за помощь. – Уловив напряжение, я добавила: – И Джонатан Эйверли тоже.
Ректор тяжело вздохнул и как-то невесело улыбнулся. Помнится, Майкл рассказывал, что в день выпуска Джонатана дядя раскупорил бутылку дорогого многолетнего вина, припасённую на особый случай. Представляю, каково это – учить магии главу Тайной канцелярии. Не дай бог обидишь ненароком!
И ведь беда почти миновала! Наверняка ректор думал, что судьба уже не станет так часто сталкивать его с Джонатаном Эйверли, но тут не вовремя нарисовалась я со своим даром.
Уже позже, в спальне, я положила нагретый в ладони амулет на стол и пробежалась глазами по строчкам открытой книги, которую успела изучить до похода к ректору. В скупом желтовато-красном свете свечей буквы чуть расплывались, но я уже привыкла: часто занималась по ночам, пытаясь успокоить разум и уснуть после кошмаров.
Забавно, что конкретно эту книгу (талмуд в кожаном переплёте) я одолжила у Оуэна ещё месяц назад. Тогда и речи не шло о том, что мне придётся испробовать на себе методы осознанного транса, но я почему-то попросила Оуэна дать мне литературу на эту тему. Тогда казалось, что для общего развития, но теперь я ясно понимала: интуиция мага-пророка снова дала о себе знать.
В тёмное окно, в стекле которого я видела собственное смутное отражение, постучал Бред. Причём сделал это не лапой, а кончиком острого хвоста. Я хмыкнула, но распахнула створку, впуская вместе с дракончиком аромат позднего осеннего вечера.
– Ну как? Поохотился?
– Два грызуна и белка! – похвалился тот, словно речь шла о наградах на турнире. – Последняя чуть не ушла! Эх, потерял хватку.
Я постаралась, чтобы сочувствие к судьбе белки не отразилось на моём лице.
– Может быть, тебе стоит почаще улетать, чтобы восстановить форму?
– И оставить тебя без присмотра? – возмутился тот. – Вот уж нет!
Я задёрнула шторы и задумчиво покосилась на дракончика, устраивающегося в кресле у камина. Признаться, меня начинала тревожить такая сильная привязанность Бреда ко мне. Он же не был моим фамильяром и был вовсе не обязан сутками сидеть на моём плече.
Бред встряхнулся, как мокрая кошка и, покружив по подушке, улёгся на неё.
– Твой рыцарь ещё не явился?
Я не сразу сообразила, кого он имеет в виду. Если так подумать, то в стремлении Джейсона мне помочь и правда было слишком много благородства. Необоснованного благородства.
Почему он соглашается на все мои просьбы? Если бы в видении мне не показали сцену, где он лично сражается с заговорщиками, я бы решила, что он всё-таки играет на их стороне и пытается что-то узнать через меня. Но это видение в бальном зале сбивало меня с толку. Именно из-за него я решила, что Джейсону можно доверять.
Что, если я ошиблась и он ведёт свою игру?
Словно подслушав, что речь идёт о нём, комнату ослепила вспышка света. Я на автомате прикрыла глаза, а когда открыла, увидела Джейсона. Его чёрные, коротко стриженные волосы были ещё влажными, словно он только что принял душ. На плече висела холщовая сумка.
– Я после вечерней тренировки, – вместо приветствия сказал Джейсон и бросил сумку у кресла. – К счастью, она не затянулась.
Я покосилась на часы на каминной полке с преувеличенным вниманием. Почему-то мысль о Джейсоне в ванне казалась слишком… интригующей. Чёрт, Мира! Что, лучше бы он заявился весь пыльный и потный после изощрённых издевательств мэтра Ларкинза, которые тот называет уроками физической подготовки?
– Ничего, ты как раз вовремя, – кашлянув, заметила я, а затем всё-таки решила проявить сочувствие: – И часто вас так гоняют?
Джейсон чуть пожал плечами, оглянулся по сторонам и, завидев кресло, опустился в него.
– Почти каждый день. В конце семестра нам предстоит сдача экзамена сразу по нескольким боевым дисциплинам, так что расслабляться нельзя.
– Нельзя, – согласилась я, легко представив толпу озверевших боевиков, сражающихся друг с другом. Меня передёрнуло, и я вполне искренне заметила: – Не знаю, как ты с этим справляешься.
Джейсон усмехнулся. В отблесках камина его лицо чуть заострилось и приобрело ещё большую притягательность. Я с холодной отстранённостью в очередной раз заметила, что он обладает какой-то звериной природной красотой, в которой чувствуется и сила, и смелость, и желание заставить весь мир играть по своим правилам.
К слову, об этом мне не стоило бы забывать…
– Ну а мне сложно понять, как ты справляешься со своим даром, – проговорил он. Поделишься, каково это – видеть будущее?
– Варианты будущего, – по привычке поправила я и, подумав, призналась: – Страшно и местами непонятно.
– А ты не хотела бы запечатать дар? Многие девушки так делают.
В хрипловатом голосе не прозвучало ни намёка на издёвку, только горячее любопытство. В Джейсоне в принципе постоянно ощущался огонь, готовый вспыхнуть полноценным пожаром. Даже сейчас, когда он выглядит уставшим после тренировки, всё равно складывается ощущение, что в любой момент он может сорваться с места, если это потребуется.
– Мне предлагали, но я отказалась.
– Не смогла предать часть себя? – с пониманием уточнил Джейсон.
Я не ожидала, что он найдёт настолько точное определение, и удивлённо вскинула на него глаза.
В этом мире женщинам, в которых пробуждалась магия (инициация могла случиться в любом возрасте), действительно часто запечатывали дар. Иногда насильно, по требованию мужа или отца, но тогда несчастная рисковала умереть в ходе довольно болезненной процедуры. Если это происходило добровольно, то риска смерти уже не было, но возникали другие проблемы, как правило, связанные с репродуктивной функцией. Что интересно, то же самое касалось и мужчин, но те и не стремились избавляться от дара, считая его преимуществом.
– Не смогла, – глубокомысленно согласилась я. – И пусть от дара я не в восторге, но… Что?
Джейсон вдруг фыркнул, а затем и вовсе негромко рассмеялся. Под рубашкой перекатились мышцы, а в вороте блеснула цепочка. Я невольно потянулась к тяжёлому амулету – концентратору – лежащему на столе.
– Просто это прозвучало так, будто ты не в восторге от себя.
Я замерла, ненадолго растерявшись, а Джейсон продолжил:
– Тем более что дар – это отражение нашей души.
– Так говорят дикари, верно? – вспомнила я. Кажется, об этом упоминалось в одной из книг по истории и географии. – Вы и правда в это верите?
Улыбка, как и неожиданное веселье, вдруг слетела с Джейсона. Он не стал замкнутым, но будто бы мгновенно посерьёзнел. В глазах мелькнул блеск застарелой боли.
– Так считала мама, – тихо, с едва уловимой грустью сказал он и, тряхнув головой, резко перевёл тему: – Начнём?
– Ну наконец-то! – встрял Бред, всё это время старательно изображающий деталь интерьера. – К делу, к делу!
Мне безумно хотелось расспросить Джейсона о матери и о жизни в общине, но я понимала, что вряд ли это будет уместно. Я сбросила с плеч шерстяную накидку, но осталась в платье. Переодеваться в ночную сорочку в мои планы не входило. Джейсон чуть задержал на мне взгляд, но затем, словно заставив себя, перевёл его на стену напротив. Я забралась с ногами на кровать и пояснила:
– Мне будет сложно уснуть, я слишком сильно нервничаю, поэтому сначала придётся погрузиться в медитацию, а затем при необходимости выпить сонное зелье. Но лучше бы без него, иначе есть риск, что я не смогу вовремя проснуться.
Джейсон кивнул.
– Понял.
Я на всякий случай решила ещё раз всё проговорить, поэтому продолжила:
– Чаще всего я просыпаюсь резко, с криком, так что не пугайся. Иногда мне сложно сразу отличить реальность от видения, но момент дезориентации быстро проходит.
Джейсон снова кивнул. В его взгляде мне почудилось… сочувствие?
– Что требуется от меня?
– Я не стану рассказывать видение, но как смогу покажу. Надеюсь, ты поймёшь, ведь речь идёт…
Я торопливо прикусила язык.
– О шпагах, я помню.
С губ сорвался вздох облегчения. Всё-таки Джейсон на редкость понятливый парень.
– Верно.
Чувствуя себя крайне неловко, я уселась в позу лотоса и, положив запястья на колени, прикрыла глаза. Разум никак не хотел отключаться, подкидывая то одни, то другие образы. Перед мысленным взором всё время вставал Джейсон, сидящий в кресле у камина. Краем уха я улавливала шорох крыльев Бреда, устроившегося на подоконнике.
Огромным усилием воли мне удалось сконцентрироваться и всё-таки помедитировать. Дыхание выровнялось, пульс стал спокойнее, а на душе полегчало.
С подобием умиротворения я повесила на шею концентратор. Он приятной тяжестью лёг на грудь и соприкоснулся холодным металлом с обнажённой кожей. Я нырнула в постель, чувствуя, как голова затуманивается сонной дымкой. Кажется, получится обойтись без зелья!
Бред подлетел к люстре и по очереди погасил все свечи. Комната погрузилась в приятный полумрак, разбавляемый лишь огнём в камине.
– Спокойной ночи, – сказала я.
– Вряд ли она будет спокойной, – со вздохом пробормотал Джейсон.
Я не могла разобрать выражение его лица, поскольку сам он сейчас казался мне одной большой тенью, но в его словах промелькнула какая-то странная обречённость. Я не успела об этом как следует подумать. Буквально через пару минут меня сморил сон.