Ника сидела на теплой циновке, скрестив ноги, и прислушивалась. Поймавшие ее ведьмы стояли за дверью и о чем-то шептались. Говорили они на чистом микет – исконном языке народов Империй. И хоть в его основе было много латинских слов, Ника и половины не понимала. Наверняка они специально использовали диалект. Бесят. Бабушка была права, называя ведьм самодовольными выскочками.
В шатре было очень тепло, хотя кроме свечей Ника не заметила ни одного источника обогрева. На полу перед ней стоял низкий стол с глиняными чашками, за ним – односпальный матрас, видимо, служивший ведьме кроватью. Шатер был круглым внутри, и по его периметру, на высоте одного метра тянулись деревянные полки, загруженные свечами, книгами и фигурками незнакомых животных. С потолка свисали амулеты, медные колокольчики и музыкальные трубочки всевозможных размеров. Ника выпрямилась и дотронулась до некоторых из них: трубочки соприкоснулись друг с другом, и шатер наполнил мелодичный звон.
– Не трогай, ты не у себя дома, – раздался за спиной голос ведьмы.
Ника фыркнула и пожала плечами. Зашла женщина – та, что повыше, с длинными черными волосами и такими же глазами. На ней было зеленое платье в пол свободного покроя и многослойный платок, повязанный вокруг шеи. Ника не могла определить, сколько ей лет: увидев впервые, подумала, что сорок, а сейчас – что все восемьдесят. Ее звали Миккая и, со слов бабушки, она была главной.
– Лидия говорила, вы обещали расправиться со мной, если приду сюда, – беззаботно заметила Ника, сложив руки за спиной.
Миккая прищурилась. Наверное, ее воинственный вид наводил на кого-то ужас, но отчего-то Ника вовсе не боялась. Существо внутри мирно дремало, и от этого становилось еще спокойнее.
– Наглая и дерзкая, интересно, – спокойно сказала ведьма и, пройдя вглубь шатра, присела рядом с маленьким столом.
– Вы говорили о Джей Фо, – Ника хотела повременить с единственной, интересующей ее темой, но не смогла больше сдерживаться. – Знаете ее?
Она села напротив ведьмы и требовательно уставилась на нее. Вместо ответа Миккая достала из кармана платья мобильный телефон.
– Ты обронила, пока резвилась в коконе, – ведьма сверкнула глазами, и ее губы дернулись.
Ника начинала злиться. Она схватила телефон и сунула в карман джинсов.
– Зачем тебе эта штука? Здесь все равно нет связи, – Миккая с деланным безразличием принялась разливать чай по пиалам. – Отправляешь эти… как вы их называете? – ведьма одарила Нику коротким веселым взглядом. – СМС, да?
– Это моя штука, больше не трогайте, – процедила девушка. Ну что за стерва!
Миккая рассмеялась – так легко и даже с какой-то толикой наивности. И от ее смеха колокольчики под потолком всколыхнулись и выдали приятную музыкальную партию.
– Значит, некто Сайкс, – ведьма протянула ей дымящуюся пиалу. – Любовь и все такое? Да бери ты, пей, – нетерпеливо добавила она.
Ника нехотя приняла пиалу и осторожно понюхала: в нос ударил запах спирта.
– Я не пью алкоголь, – дерзко сказала она.
– Серьезно? У тебя же фляжка в рюкзаке.
– У меня там чай, стереотипная вы женщина!
Миккая вновь рассмеялась:
– Мы тоже не пьем алкоголь. Настаиваем травы, а они со временем дают этот запах.
Ника сдалась и, закатив глаза, сделала глоток непонятной жидкости: действительно, на вкус никакого спирта, только дерущая горло горечь с примесью мяты и еще чего-то кислого. Девушка поморщилась, но, к своему удивлению, спустя пару секунд почувствовала тепло и приятную слабость в конечностях.
– Я бы поела, если честно, – призналась Ника. От голода желудок предательски урчал.
– Поешь позже, – ответила Миккая и принялась пить свой странный чай.
Ника едва удержалась от восклицания: какая противная ведьма!
– Тогда Джей Фо? – тихо проговорила она.
Миккая поднялась на ноги и проплыла к полкам – туда, где сосредоточилось больше всего деревянных статуэток. Казалось, что каждая частичка в шатре откликается на движения ведьмы – шевелится, шепчет, издает едва слышные мелодичные звуки. Как будто бы шатер и был самой Миккаей. Жуть.
– Айтаны, – ведьма едва коснулась пальцем одной из статуэток. Ника оставила свою пиалу и подошла к женщине. – Наши защитники, из рода собак. Мои предки говорили, что когда-то они были людьми и могли менять облик, но мы до сих пор не знаем, так ли это. Их давно никто не видел.
Ника уставилась на статуэтки. А ведь действительно, все они в той или иной степени изображали животных из собачьего семейства, и складывалось впечатление, что создавал их неопытный мастер: кривые, непропорциональные, с конечностями разных размеров и неумело вырезанными глазами. Ведьма взяла одну из фигурок и протянула девушке:
– Эту я видела сама, – задумчиво сказала она.
Статуэтка была необыкновенно холодной и изображала тощую черную собаку, с такими же черными глазами, выделенными едва заметным белым контуром. На теле виднелись куски серой краски, смахивающие на проплешины в шерсти.
– Похожа на гиену, – заключила Ника, рассматривая приплюснутую морду животного. Что-то внутри резко дернулось и оборвалось. Девушка сделала глубокий вдох.
Миккая криво усмехнулась, гипнотизируя взглядом фигурку, а затем забрала ее и вернула на полку.
– Она пришла к нам в тысяча сорок пятом году, – тихо сообщила ведьма. – Обычно айтаны приходят к определенному существу, а она – ко всему клану сразу.
«В каком году?!» – ошарашенно подумала Ника, подсчитывая, сколько же лет было ведьме на самом деле.
– А… с чего вы взяли, что она – айтан?
– Глаза – они как у людей, – просто ответила ведьма и внимательно посмотрела на Нику.
Эта игра взглядов выводила девушку из себя. Но ведь знает же ответ, знает!
– Ну, пришла, и что дальше? Что они вообще делают – эти айтаны?
Миккая несколько минут так сосредоточенно смотрела на нее, что Ника непроизвольно отступила. Она уже хотела отойти к столу, как вдруг ведьма резко подлетела к ней (Ника могла поклясться, что видела, как ее ноги оторвались от пола) и, нависнув, словно свирепый коршун, шепнула прямо в губы:
– Ты чувствуешь ее? Чувствуешь?
Ника ощутила ледяное дыхание. Наверное, если бы мертвые могли дышать, они бы делали это именно так. Девушка слегка отклонилась назад, не смея отвести взгляд. У Миккаи были такие черные глаза – совсем как у нее, когда вторая душа рвалась на волю: свирепые, сверкающие, без зрачков.
Где-то вдалеке раздался перезвон колоколов, и Миккая отпрянула. Она неловко одернула платье и быстро прошла к вешалке у входа:
– Пора ужинать, – сказала она, надевая плащ.
Ника нахмурилась, скрещивая руки на груди: она не собиралась по первому зову следовать за ведьмой. На выходе Миккая обернулась и совсем без эмоционально добавила:
– Гиену звали Джей Фо.
И ведьма скрылась за соломенной дверью шатра. Выругавшись, Ника схватила пуховик и бросилась следом.
Ника невидящим взглядом смотрела перед собой, вновь и вновь прокручивая в голове рассказ бабушки. Жутко и совершенно невероятно! Даже для наследницы Династии.
– Полгода ежедневных поисков во всех мирах, и даже в земном, но безрезультатно, – говорила Лидия, трясущимися руками промокая глаза платком. – И мы смирились. Оплакали. А потом, спустя ровно год нашли тела… – голос женщины сорвался на писк, и она заплакала.
В двухтысячном году обе Империи пережили свое самое страшное утро: из домов известных семей пропали дети в возрасте от года до пяти лет. Около пятидесяти человек. Среди них были Ника, Саша и дочь Михаила Кравского. Дети просто исчезли, как будто их никогда и не было, и никто так и не узнал, кто был к этому причастен.
Место кладбища в мире простых, где Ника обнаружила умирающего Дэвиса Джордана, раньше пустовало. Утром, в годовщину похищения там были обнаружены тела пропавших детей – всех, кроме наследников. Но их похоронили наравне с другими.
– Я сама сделала могилу для вас спустя несколько дней, – всхлипывая, пояснила Лидия. – Эстель отказывалась верить, что ее сына больше нет. А я так хотела упокоить ваши души после всего… что… что мы увидели…
Женщина отказалась описывать, в каком состоянии были найдены тела детей, и сказала, что, если Ника захочет узнать, в императорской библиотеке остались архивы.
– Спустя неделю после похорон на пороге замка появилась Клементина Алиат и отдала тебя. Сашу она также вернула домой. Лишь сказала, что обнаружила вас на границе миров в целости и невредимости. И ушла.
«И ты действительно считаешь, что я была невредима?» – хотела спросить Ника, но и без бабушкиных слов знала, что это не так.
Они сидели на кованой лавочке, между яблоневыми деревьями в дальней части императорского сада. Здесь раскинулась великолепная ароматная аллея – такая длинная, что смотришь, и, на первый взгляд, конца и края не видно. Стояло раннее утро, и у них в запасе было еще несколько часов, чтобы поговорить – прежде, чем сюда хлынет бригада садовников или выйдут на прогулку завсегдатаи замка.
– Как же Клементина отыскала нас? – тихо спросила Ника, подтягивая колени к подбородку.
– Не знаю, не сказала, – вздохнула Лидия. – Все причитала о долге, о продолжении Династии. Она же провидица.
– И за столько лет ты не пыталась узнать? – вопрос прозвучал резко, но Ника не пожалела.
– А зачем? Вы были дома, и это настоящее чудо, разве нет? Для наших Империй все складывалось как нельзя лучше, – Лидия грустно улыбнулась и посмотрела на Нику покрасневшими глазами. – Сестра Саши росла слабым ребенком, она постоянно болела, и Саша часто проводил время в нашем замке. Вы так подружились, вы были такими родными и любимыми…, – женщина на мгновение прикрыла глаза. – Каждый из нас мечтал забыть, как страшный сон, все, что произошло. Некоторые до сих пор не оправились.
«А, может, ты видела, что со мной что-то не так, и боялась узнать правду?»
Зимой, в пансионате, Саша и Ника выяснили, что в их телах живут души неизвестных существ – жестокие, жаждущие смерти друг друга. И теперь стало очевидно, что попали они к ним в год похищения. Но почему? Кто эти души? Кто это сделал и зачем?
Ника была готова засыпать бабушку вопросами, но в последний момент передумала. Судя по обреченному взгляду, Лидия действительно рассказала все, что знала сама. Стоило поговорить с кем-то другим. Михаил? Ну он-то точно не оставил бы эту историю без расследования. Его же дочь умерла. Николина… На праздничном балу, когда Ника впервые вернулась в Империю, мужчина предложил ей назваться племянницей Николиной. Что-то больно кольнуло в груди.
В сумерках ведьмовские шатры, казалось, светились изнутри ненавязчивой мягкой дымкой. Круглые и, на первый взгляд, способные вместить лишь одного взрослого человека, – они рассыпались по периметру огромной поляны, словно звезды на небе, и парили над землей на высоте не больше метра. От входа каждого из шатров вела хлипкая лесенка из прямоугольных брусков. Спускаясь, Ника едва не слетела вниз: нога подвернулась и устремилась в зазор между деревяшками.
Оказавшись на земле, девушка на несколько минут замерла и огляделась. В центре поляны, прямо на высохшей траве, раскинулись самые простые деревянные столы, заставленные кухонной утварью. Из казанов и медных чанов валил густой пар, обволакивая местность домашними ароматами тыквы, куриного бульона и свежего хлеба. Ведьмы наполняли тарелки едой и поднимались в воздух. Складывая ноги по-турецки, они зависали над землей и начинали трапезу.
Ника стояла с открытым ртом. Сколько же их тут было! Сто? Двести? Молодые и старые, с длинными волосами и совсем лысые, в плащах и платьях всевозможных цветов, татуированные и в веснушках. Женщины. Они смеялись, шутили, что-то напевали, и гул этих разнообразных голосов сливался в единую мелодию – протяжную, но не удручающую, а заряжающую на внезапные свершения.
Одна из ведьм, оставив тарелку висеть в воздухе рядом с собой, сделала жест рукой, и из темноты леса выплыл небольшой шар голубого света. Женщина зафиксировала его пальцем неподалеку и продолжила ужин.
По рукам пронеслись мурашки. Невероятно! Это был другой мир – самый что ни на есть настоящий, тот, о котором говорилось в бабушкиной книге сказок! Он кричал магией, дышал ей. Он существовал! И она, наконец, увидела его.
Ника сделала глубокий вдох, и желудок выдал новую песню. Надо бы поесть. Миккая пританцовывала у стола, беззаботно болтая с другими ведьмами, и девушка поспешила к ней. Каким бы великолепным не было это зрелище, главная проблема оставалась нерешенной.
– Это игра такая, да? – процедила она, поравнявшись с ведьмой.
Миккая одарила девушку высокомерным взглядом и переглянулась со своими сестрами. Одна из ведьм – с зелеными волосами и молодым лицом, татуированным блеклыми серыми звездами, – возмущенно вскинула брови и без стеснения оглядела Нику с ног до головы.
– Я ее чувствую, довольны? – девушка скрестила руки на груди и прищурилась. Рядом с этими величественными женщинами она ощутила себя беспомощной малявкой: стоило им повести рукой, и она растворится в объемном пуховике.
– Отнюдь, – просто сказала Миккая и протянула ей глиняную миску, наполненную густым сливочным супом. – Асури, – она обратилась к зеленоволосой, – это Вероника Севастьянова, представляешь? Она любезно решила навестить наш клан.
Ведьма по имени Асури хмыкнула и едва заметно качнула головой в знак приветствия. Одна звезда на правом виске блеснула словно новогодний огонек.
– Расскажите мне все, – потребовала Ника. Нос вдыхал аромат бульона, и желудок заурчал еще сильнее.
Вместо ответа Асури и Миккая направились вглубь поляны – туда, где было меньше всего ведьм. Ника не отставала. Пока они шли, парящие в воздухе женщины с нескрываемым любопытством рассматривали девушку, и ей стоило больших трудов смотреть прямо перед собой. Кто знает, что у них на уме: похожи на коршунов – один неверный взгляд, и заклюют.
Асури и Миккая зависли в воздухе и как ни в чем не бывало принялись за ужин. Нику так и подмывало выдать саркастическую тираду в адрес их издевательского поведения, но она заставила себя сдержаться и с равнодушным выражением запустила ложку в миску с супом. Садиться на холодную землю она не решилась.
– Когда к кому-то из нас приходили айтаны, мы становились сильнее, – неожиданно сказала Миккая. – Они – мудрые, они оберегают нас, предупреждают об опасности и остаются до тех пор, пока нужны нам.
– Какая опасность подстерегала вас, когда пришла Джей Фо? – спросила Ника. Желудок благодарно отзывался на горячую еду.
– Это было за три года до образования миров, на седьмом году войны Стамерфильда и Саквия. Мы были жестокими. И тоже воевали… за нашу сестру – Харуту.
Услышав имя, Ника едва не подавилась. Анна и Виктория Харута – девочки из списка «смертников», сестры, которых убил Саша. Асури скептически ухмыльнулась, бросив мимолетный взгляд на девушку.
– А теперь вы не жестокие? – совсем не тот вопрос, который хотела задать Ника.
– Мы потеряли многих в бою, нас было около тысячи. К седьмому году мы хоронили людей больше, чем отправляли в битву. И когда пришла гиена, мы поняли, что должны остановиться, – голос Миккаи дрогнул, и на время она замолчала, задумчиво уставившись в тарелку.
Ника выждала паузу, игнорируя навязчивый ком нетерпения, застрявший в груди, и продолжила ужин.
– Через три года гиена покинула нас и примкнула к Стамерфильду. Он дал ей имя – в честь Джефы Харуты, своей погибшей возлюбленной, нашей сестры и матери Династии Стамерфильд. Синеглазая Харута, сестра Саквия.
– Что?! – воскликнула Ника. Несколько ведьм метнули в ее сторону грозные взгляды. Девушка поставила тарелку на землю и расстегнула пуховик. Как же жарко! – Подождите-подождите… Харута была сестрой Саквия – того, кто породил династию Саквильских? Она же была любовницей Стамерфильда? Но… мы же… мы…
– Мы называем друг друга сестрами, потому что все мы – одно целое, мы были одной семьей, – довольно резко вступила в разговор Асури. В мягком свете шатерных огней татуированные звезды на ее лице засверкали. – Вы, люди, считаете друг друга врагами. Мы же не можем еще раз так ошибиться!
– Я никого не считаю врагом! – рявкнула Ника, заломив руки за голову. Она и сама не знала, почему вспылила. – Я просто хочу понять, что со мной происходит! – девушка обратилась к старшей: – Почему ты считала меня демоном и обещала убить? А теперь кормишь ужином и рассказываешь все? Что изменилось? Ты не знала, что внутри меня это существо? Джей Фо, да?
Миккая оставила миску в воздухе и, покорно сложив руки на коленях, ждала, пока Ника выговорится. Лицо ее было непоколебимым в отличие от свирепой Асури.
– Харута успела родить Стамерфильду близнецов – мальчика и девочку, – спокойно продолжила она.
– Не говори ей ничего, сестра, – буркнула Асури, но Миккая проигнорировала.
– Мальчик остался в новом замке – расти и править дальше. Девочку спрятали в мире земных людей, чтобы Саквий не смог отомстить. Харута предала его, разделив постель с врагом. И девочка продолжила род синеглазых в том мире, где выросла ты. Насколько мне известно, сегодня в живых осталось двое прямых потомков – ты и твоя мать – Рита Харт-Вуд.
«Харт-Вуд – Харута», – шептал голос в голове. Обалдеть. Ника надула щеки и со звуком выдохнула, обессиленно опускаясь на холодную землю. Ей стало невыносимо жарко.
– Моя мать… и я – мы тоже ведьмы? – недоверчиво спросила она.
– В ваших жилах течет ведьмовская кровь, но силы она не имеет, – ответила Асури. – Магию нужно развивать, холить и лелеять, как ребенка. А вы – лишь носители гена синих глаз. Позывная карта Харуты. Это единственное, что связывает нас с вами, – с горечью закончила она.
Если бы Ника не была так шокирована, она бы точно ответила Асури чем-нибудь обидным.
Ведьмы постепенно заканчивали трапезу. Они опускались на землю, относили тарелки к столу и, все еще разговаривая или напевая песни на непонятном для Ники языке, расходились к своим шатрам.
– Уже поздно, – Миккая коснулась ногами земли. – Сегодня можешь спать не работая. Но если останешься, будешь мыть посуду наравне со всеми.
Ника удивленно посмотрела на нее и едва сдержала улыбку.
– Я останусь.
Ника разложила полотно с генеалогическим древом на полу и уселась в середине. Сотни красных линий, переплетающихся между собой. Каждая венчалась каллиграфической надписью – именем члена Династии Стамерфильд. Гигантское, оно занимало треть кабинета, но, по факту, информации в нем было минимум: только имена, годы жизни и правления.
Ника и сама не знала, что хотела понять. За несколько месяцев нахождения в Империи она отчаялась найти информацию о двойственных душах и решила, что для начала нужно обратиться к истокам истории.
Итак, основатель Династии – Стамерфильд. Странно, но в древе был указан только год его смерти – тысяча шестьдесят восьмой. Ни даты рождения, ни жены – ничего больше. Из прочитанных историй Ника знала, что Стамерфильд выиграл войну и создал мир Огня в возрасте тридцати пяти лет и умер от заражения крови. Далее, Династию продолжил его единственный сын – Баграт. Откуда взялся Стамерфильд, кто его родители – неизвестно. В некоторых источниках говорилось, что первый правитель был выходцем из семьи простых скандинавских рабочих во времена, когда земные люди и маги жили в едином мире.
В одной из книг – такой ветхой и буквально готовой развалиться на части в руках, – встретилось изображение Стамерфильда: в схематичном рисунке виднелся статный мужчина в рубахе, с развивающимися темными волосами; одна его рука сжимала рукоять меча, упертого острием в землю, другая – лежала на голове черной собаки. Эту же собаку Ника увидела еще на нескольких иллюстрациях, и везде рядом с прародителем Династии.
Казалось, что та часть истории – о войне, зарождении миров, жизни после разделения народов, – канула в лету: так мало упоминаний в книгах, лишь сплошные наброски и предположения. Как будто жители Империи попросту забыли, что случилось тысячу лет назад.
Ника перемещалась вниз полотна, бегло читая имена. В каждом поколении рождались мальчики – единственные дети либо старшие братья своих сестер, – и им по наследству передавалась корона. В самом конце древа Ника увидела своего отца – Игоря Севастьянова. От его имени вела вниз красная линия: «Вероника Севастьянова. 1990—2000 гг.».
– Не обновлялось с тех самых лет, – раздался голос.
От неожиданности Ника вздрогнула и посмотрела на вход: в дверях стоял Игорь. Невысокий, коренастый, темные волосы с едва заметной сединой и залысинами, тяжелый взгляд, простые джинсы и джемпер насыщенного зеленого оттенка.
– Ты говорил, что я могу сюда приходить, – Ника поднялась с колен, одергивая толстовку.
– Конечно, сколько угодно, – Игорь скованно улыбнулся и закрыл за собой дверь. – Древо обновляется автоматически, его создавали ведьмы.
– Почему моя дата не изменилась?
– Оно отслеживает важные события из жизни наследников: рождение, смерть, обет на престол, – Игорь скинул туфли и ступил на полотно. – Если бы не случилось той трагедии, здесь бы не стояла дата смерти.
– Что такое обет на престол? Коронация?
– Не совсем, – Игорь подошел ближе, и Ника уловила запах табака. Она сделала глубокий вдох, прогоняя волнительное покалывание в горле. – Когда наследник достигает юношества, он может пройти обряд посвящения и получить титул Принца или Принцессы. Таким образом, он дает обещание народу, что вне зависимости от дальнейшей судьбы будет выполнять свои обязательства перед Империей.
– Может? То есть это неоднозначно?
– Верно, – Игорь вновь улыбнулся. – Любой член Династии может отказаться от обязательств.
Ника удивленно вскинула брови.
– Сложный выбор, когда тебе тринадцать, – саркастично отметила она. – И что дальше? Титул Принца влечет за собой корону?
– Тоже нет. Мы никогда не заставляли своих детей занимать престол. Но пока никто от него и не отказывался.
– Значит, коронация не имеет временных промежутков, и на престол можно вступить в любом возрасте?
– Верно. Но только если престолонаследник официально не отрекся от короны.
– Типа выступил с заявлением?
– Все несколько иначе. Выступить перед народом – дело второе. Отречение происходит перед представителями четырех стихий, четырех народов. Пойми, обряд был придуман во времена Стамерфильда и скреплен ведьмовской магией. Они хоть и не были язычниками, но верили в силу стихий и считали, что только свидетели неба, огня, воды и воздуха способны единым рукопожатием вызвать силу, которая не позволит отрекшемуся взойти на престол, как бы дальше не сложились обстоятельства.
– Не понимаю… Что эта сила сможет сделать со мной, если я отрекусь? Сяду на трон и поджарюсь заживо?
– Было бы логично, если учесть жестокость, с которой велась политика наших предков. Но нет. Корона дает законному владельцу знания, о которых мы не имеем права говорить вслух.
Ника неуверенно кивнула. Игорь перестал улыбаться и задумчиво посмотрел на дочь:
– Нам с тобой придется строить все заново, – тихо сказал он. Девушка, открыла, было, рот, но мужчина перебил: – Подожди, дай договорить. Я никогда не пожелаю, чтобы ты снова ушла от нас, даже если решишь отказаться от престола. И даже если откажешься от титула Принцессы. Но тебе рано или поздно придется что-то решить. И нам нужно понять, как быть друг с другом.
Игорь сделал жест, будто бы хотел дотронуться до нее, но в последний момент передумал и опустил руку.
– Как мне понять тебя? Ты поможешь мне? – с грустью в голосе спросил он.
Ника сглотнула. Ей внезапно стало так неуютно в своей нелепой безразмерной толстовке. Стоять здесь босой, на этом старинном полотне, считающем ее мертвой, в этом грузном и величественном кабинете среди сотни книг и благородной мебели, рядом с человеком, которого язык все еще не поворачивался назвать отцом.
Отчего-то вспомнились слова Мари о том, что нельзя просто злиться и ничего не предпринимать. Но ведь Ника уже не злилась. Ей просто было комфортно оставить все как есть: изредка ужинать вместе, поддерживать ненавязчивые разговоры Лидии и Михаила, иногда пересекаться в коридорах необъятного замка и, преодолев мимолетную неловкость от встречи, расходиться в разных направлениях.
– Я… я не знаю… – растерянно сказала она. – Наверное… да… попробую, – Ника посмотрела на полотно – туда, где было написано ее имя. – Здесь дата смерти до сих пор. Это же ошибка…
– Мы найдем способ, как это исправить, – заверил Игорь.
Ника поджала губы и взглянула на отца. Очень взрослый и задумчивый, даже когда улыбается. И глаза темные – влажные, блестят. Серьезный и печальный. Определенно, сейчас ей было проще оставить все как есть.