Если бы Виктория Головко познакомилась с Таней Ларцевой раньше, чем с Элечкой, предметом ее зависти и недовольства стала бы, несомненно, она. Папа-генерал не шел ни в какое сравнение с папой – крупным бизнесменом, еще в перестроечные времена умевшим все, к чему ни прикасался, превращать в деньги. Первый в городе кооператив Александра Ларцева по пошиву детской одежды принес ему миллионные прибыли. Все знавшие Александра говорили, что его домочадцы едят из золотой посуды и спят на золотых кроватях. Это, конечно, было преувеличением, однако Ларцевы не без основания считались одной из самых богатых семей города. Татьяна выросла в роскоши, но родители правильно воспитали ее, и деньги не развратили девушку и не внушили презрения к менее обеспеченным людям. Полное материальное благополучие (после кооператива Ларцев открыл фирму по продаже компьютеров) означало для Тани проблемы прежде всего со сверстниками. Одни настолько завидовали богатенькой девочке, что общались с ней постольку-поскольку, другие буквально лезли в друзья, но их желание общаться было связано с желанием чем-нибудь поживиться. Такие бесцеремонно влезали в машину, забиравшую Таню после школы, без зазрения совести занимали у нее деньги, не думая когда-либо отдавать их. В конце концов с такими друзьями она расставалась без сожаления.
Надо сказать, что Таня вообще не расстраивалась по этому поводу. В один прекрасный день она поняла: у нее есть близкий друг, и этот близкий друг – мама, Алевтина Николаевна. Знавшие мать и дочь Ларцевых удивлялись крепости их отношений. Пресловутым конфликтом поколений здесь и не пахло. Таня не имела ни одного секрета, о котором не знала бы мама. В двенадцать лет девочка начала вести дневник, но не для того, чтобы поверять бумаге свои секреты: они все были известны Алевтине Николаевне. Просто Тане нравился сам процесс рождения «литературного произведения». Сначала она мечтала стать писательницей, однако, повзрослев, поняла: другого произведения, кроме дневника, не создаст. Девушка не огорчилась. Услышав однажды разговор матери и отца о том, как трудно найти толкового экономиста, пошла на экономический и так увлеклась, что забыла о своей детской мечте. В университете она училась блестяще. Ее красный диплом не стоил папе ни доллара. Усердие дочки Ларцева больше всего удивляло преподавателей. Некоторые из них подходили перед экзаменом к Татьяне и спрашивали, не желает ли она поберечь свое здоровье и не приходить на сессию. Не может ли ее папа подъехать на днях в университет по этому вопросу? Девушка сначала смеялась в лицо тем, кто обращался к ней с таким предложением, потом резко отвечала, что если папа приедет, то отправится не сюда, а в ректорат писать жалобу по поводу вымогания денег. Таня, в отличие от многих студентов, вгрызалась в науку не только потому, что ей нравилось. Она хотела стать толковым экономистом и принести пользу семейной фирме.
С личной жизнью проблем у молодой Ларцевой не было. Она была красива, парни ходили за ней толпами, однако Таня и здесь прислушивалась к советам мамы. Материнское чутье Алевтины Николаевны безошибочно отметало охотников за богатством. Избранником семьи Ларцевых стал Михаил Толокнянов, студент финансового института, долгие годы наблюдавший за девушкой с откровенным обожанием и даже не рассчитывающий на взаимность.
– У Миши к тебе настоящее чувство, – сказала Алевтина Николаевна.
Таня обняла мать и ответила:
– У меня к нему тоже. Я так боялась, что ты скажешь иначе.
После окончания вузов Таня и Михаил пополнили ряды сотрудников семейной фирмы Ларцевых. Александр Гаврилович не мог нарадоваться на мужа дочери. Фирма процветала, семейные узы не слабели. Три года пролетели как три часа. Ларцев-старший захотел, наконец, осуществить давнюю мечту: открыть филиалы своего предприятия по всей области. Он поделился этой идеей с дочерью, зятем и служащими. Его предложение одобрили, и они с Михаилом решили отправиться в соседний город, где их давно ждали. Перед самым отъездом Таня, расцеловав мужа и пообещав к его возвращению приготовить вкусный ужин, зашла в отцовский кабинет:
– Папа, мне надо с тобой поговорить.
Александр Гаврилович заканчивал укладывать документы в «дипломат»:
– Слушаю тебя, доченька.
– Скоро ты станешь дедушкой. Как ты на это смотришь?
Ларцев подошел к дочери и крепко обнял ее:
– Наконец-то. Честно говоря, я сам уже хотел поднимать эту тему. И когда же это счастливое событие?
– Через семь месяцев, – Таня прижалась к отцу. – У меня лучшие родители на свете.
– Ладно, не подлизывайся, – рассмеялся счастливый отец. – Или опять чем-то удивить собираешься?
– Я считаю, – начала молодая женщина, – что рождение ребенка не должно сильно повлиять на мою работу. Надеюсь, ты сохранишь за мной мое место, я вернусь в фирму сразу же после родов. Думаю, твой внук или внучка имеют право находиться там, в кабинете своей матери?
Александр Гаврилович с восхищением посмотрел на дочь.
– Я и не думал искать тебе замену, – серьезно сказал он, – но хочу заметить, что выполнять свои обязанности тебе какое-то время можно и дома, вот в этом кабинете. Здесь все средства связи, и при необходимости мы тебя потревожим. Доченька, если я ответил на твои вопросы, извини, мне пора. Михаил уже давно ждет в машине.
– Ты сам за рулем? – спросила Таня.
Она знала, как отец обожает водить свой серебристый «шестисотый».
– Да, дочка, – Ларцев направился в прихожую. – Наша добрая машинка преодолеет это расстояние очень быстро. К ужину успеем.
Поцеловав дочь, Ларцев стал быстро спускаться по лестнице.
Таня подошла к окну. Михаил, сидевший на переднем пассажирском сиденье, махал ей рукой. Женщина послала ему воздушный поцелуй. Александр Гаврилович, перехватив взгляд зятя, тоже помахал дочери, и красавец «Мерседес» бесшумно отправился в путь.
Таня продолжала стоять у окна. Она почему-то подумала о белых и черных полосах в жизни, попыталась вспомнить, когда же у нее наблюдалась черная, и пришла к выводу, что двадцать пять лет горизонты ее жизни были безоблачными и белыми.
Это закончилось в тот же день. Пьяный водитель «КамАЗа», не справившись с управлением, раздавил «Мерседес», как яичную скорлупу. Приехавшие на место происшествия не спешили начинать работу: они понимали, что при такой аварии говорить о спасении людей просто бессмысленно. Свою задачу они видели в том, чтобы извлечь тела из машины и дать возможность родственникам похоронить их.
Алевтина Николаевна стойко перенесла трагедию. Таня впала в сильнейшую депрессию, приведшую к выкидышу. Молодая женщина была близка к умопомешательству и суициду, однако крепкое материнское плечо помогло и на этот раз.
Алевтина Николаевна поместила дочь в дорогую частную клинику, в отдельную палату, и поселилась вместе с ней. Врач по образованию, она сама делала дочери необходимые процедуры и очень грамотно выводила ее из тяжелого состояния.
Когда Таня смогла разговаривать, не впадая в истерику, Алевтина Николаевна села к ней на постель и сказала:
– Танюша, мне так же трудно, как и тебе. Но мы должны продолжать жить ради их памяти. Кроме того, на нас фирма. Это детище твоего отца, и я не хочу, чтобы она попала в чужие руки. Ты должна сесть в директорское кресло.
– Мамочка, – Таня тяжело вздохнула, – ты же знаешь, что я хороший исполнитель, но не руководитель.
– Когда-то мне то же самое говорил твой отец, – улыбнулась Алевтина Николаевна. – Правда, немножко не так, вот послушай. «Знаешь, – сказал он мне, – я давно понял, что я лучший исполнитель, чем руководитель, и сделал так, что мною руководят мои заместители, причем сами об этом и не подозревая». Доченька, все заместители на месте. Они ждут тебя.
После разговора с матерью дела пошли на поправку очень быстро, и скоро молодая Ларцева села в директорское кресло семейной фирмы.
Трагедия оставила в душе молодой женщины кровоточащую рану, несколько лет Таня дневала и ночевала на работе, боясь вернуться в отчий дом и увидеть что-нибудь, напоминающее ей о прежней счастливой жизни. Мать посоветовала дочери купить квартиру в другом районе, а к ней приходить в любое время. Молодая женщина послушалась совета, но переехать в другой район отказалась. Новое жилье находилось всего в пяти кварталах от отцовской квартиры. Время лечит, и скоро на лице Татьяны заиграла прежняя улыбка. Алевтина Николаевна почувствовала, что дочь готова к следующему разговору.
– Доченька, – сказала она ей однажды, – не знаю, как тебя и спросить. Пойми, для меня этот разговор тоже очень болезнен, однако я хочу сказать, что ты еще молодая, красивая, а мне так и умереть, не понянчив внуков? Ты лишишь меня этого удовольствия?
– Как ты можешь, мама! – На глаза Тани навернулись слезы.
– Не надо себя хоронить, – теплая материнская рука погладила дочь по голове. – Если с небес они видят нас, то желают нам счастья и страдают оттого, что мы несчастливы. Я тебя не тороплю, но прошу: подумай над моими словами.
Чтобы привыкнуть к мысли, что какой-либо мужчина может находиться рядом с ней, Татьяне понадобился еще год, и однажды ей снова захотелось любить и быть любимой. Алевтина Николаевна старалась с кем-нибудь познакомить дочь, привлекала к этому делу своих знакомых и знакомых Татьяны, но той никто не нравился. Безотчетно она искала мужчину, хоть чем-то напоминающего Михаила.
С таким человеком она познакомилась там, где меньше всего ожидала. Роман начался бурно, и уже через полтора месяца, ужиная с избранником в уютном ресторанчике, Таня услышала предложение руки и сердца и ответила согласием. Однако ее не покидала мысль о том, что об этом романе ничего не знает мама. Правда, она не сомневалась: той понравится ее избранник, но при этом чувствовала какую-то неловкость. Татьяна с малолетства привыкла поверять матери свои секреты, у нее вообще никогда не было тайн, и вот пришлось нарушить эту традицию только потому, что когда-то у ее избранника из-за преждевременного знакомства с семьей его девушки сорвалась свадьба. Он слезно просил Таню об одолжении, и она решила: момент знакомства с матерью ничего не изменит. Ведь этот день когда-нибудь наступит! Она решила, что это произойдет завтра, и собиралась после ресторана позвонить Алевтине Николаевне, все рассказать ей и попросить ждать их к вечеру в гости.
Избранник подвез Татьяну на такси до ее дома, как всегда отказался зайти в квартиру, объяснив это сильной усталостью, пожелал женщине спокойной ночи и уехал. Придя домой, Таня первым делом бросилась к телефону и позвонила матери. В трубке раздался металлический голос автоответчика, и женщина, взглянув на часы, поняла, что мама уже давно спит и выключила телефон. Алевтина Николаевна не ждала звонка: дочь звонила ей после обеда и сообщила, что идет на вечеринку с приятелями и вернется поздно.
Таня зашла в спальню и начала медленно стягивать с себя вечернее платье. Вдруг комната закружилась перед ее глазами, и она чуть не упала. К головокружению прибавилась странная острая боль в груди. «Это шампанское и усталость, – подумала Таня. – Да и вообще я много работаю. После свадьбы надо будет обязательно смотаться в путешествие, куда-нибудь на Канары. А что? Мы люди не бедные».
Рассуждая об этом, женщина подумала, как ей хочется поговорить с матерью. Посидеть, как в старые добрые времена, за чашкой чая, рассказать все что накопилось. Сообщение, оставленное на автоответчике, не показалось достаточным. Она поняла: надо одеваться и ехать, и неважно, который час. Мама обрадуется и ее приходу, и той новости, какой она собиралась поразить ее. Путь можно проделать на своей машине, так будет быстрее. Женщина не боялась легкого опьянения: она хорошо водила, дорога сейчас пустая, да и до мамы близко. Одевшись и выйдя из квартиры, Таня с удивлением заметила, что не может попасть в замочную скважину. Руки сделались ледяными и сильно дрожали, голова кружилась, боль в груди усиливалась.
– Мама поможет мне, – бормотала женщина, с трудом спускаясь по лестнице, – приведет в нормальное состояние.
Открывая гаражный замок, Таня вспотела. Она с трудом вывела машину и решила больше не мучиться с ключами: того, что можно украсть из гаража, ей не жалко. Ларцева выехала на шоссе. Боль в груди усиливалась и затрудняла дыхание. Голова продолжала кружиться, но Таня так хорошо знала дорогу, что могла бы вести машину с закрытыми глазами.
– Еще немного, – подбадривала она себя, – сейчас покажется мамин дом.
Свет дальних фар высветил одиноко стоящий у кромки тротуара рейсовый автобус. Очевидно, водитель жил в соседнем доме и зашел поужинать или переночевать, оставив машину. Таня попыталась повернуть руль влево, заранее готовясь обойти неожиданное препятствие, но с ужасом почувствовала, что руль не слушается ее. Он казался ей двадцатипудовой гирей, которую хрупкие руки были не в состоянии повернуть. Тогда она попыталась резко нажать на тормоз, однако покидающие силы не позволили ей это сделать.
«Неужели?» – мелькнуло в затуманенном мозгу, и в ту же минуту красивая, сверкающая «Ауди» врезалась в автобус.
Алевтина Николаевна в эту ночь никак не могла заснуть, ворочалась в постели. Женщину одолевали беспокойные мысли, хотя она все время повторяла себе, что для них нет основания. Услышав, как включился автоответчик, направилась в комнату, где стоял телефон. Сообщение дочери порадовало и удивило ее, тут же захотелось поговорить и обсудить неожиданную новость. Пожилая женщина набрала номер дочери, однако Татьяна уже стояла не лестничной площадке и сражалась с замком, поэтому звонка не услышала. Алевтина Николаевна вдруг почувствовала, как больно защемило сердце.
«Почему она не отвечает?» – мелькнула тревожная мысль. Какая-то неведомая сила вдруг подняла ее с кресла и подвела к окну.
Машина Татьяны врезалась в автобус на ее глазах.