– Полагаете, придут?
Моисей Карпас скользнул взглядом по нервно косящемуся на вход в ресторацию Гунькину:
– Либо придут, либо нет.
По отделяющим столик от остального зала решетчатым шпалерам, увитым вьющимися растениями, словно пробежала волна – листики закачались. Жаль, что пошевеливший их сквознячок не дотянулся до самого столика – Моисей Карпас не отказался бы почувствовать на разгоряченном лице легкое дуновение прохлады.
– Шутить изволите, господин Карпас? – холодно поинтересовался секретарь правления.
– Больше беспокоюсь, господин Гунькин, – холодно улыбнулся тот в ответ. – В точности как и вы.
– Я говорил, что встречаться невесть с кем, да еще и по анонимному посланию, – опасно!
– Поэтому я назначил встречу в ресторации собственного отеля. Здесь швейцар, официанты, мой секретарь… – Он кивнул на столик посреди зала, где в одиночестве трапезничал лощеный молодой человек. Только присмотревшись очень внимательно – фактически заглянув под столик! – можно было заметить, что пола его сюртука оттопыривается, будто под ней спрятано что-то… например, паробеллум. – А если наш контрагент не явится, мы просто позавтракаем. – В подтверждение своих слов он ковырнул яйцо-пашот на тарелке. Есть на самом деле не хотелось. – Но, полагаю, автор послания – кто бы он ни был – желает денег. А за деньгами люди, как правило, приходят.
– Вот именно – денег! – с претензией, словно денег от него требовал сам Карпас, вскричал Гунькин. – Это наше железо – уже купленное и оплаченное! И мы вовсе не обязаны отдавать за него деньги какому-то… мошеннику!
– Во-первых, «Общество Путиловских заводов» внесло только задаток, – педантично напомнил Карпас. – Во-вторых, коли вернуть железо обратно без затрат у нас не вышло, лучше заплатить лишку, чем потерять все.
– Вот и я так думаю! – заявил Гунькин столь воинственно, что ясно было – это вовсе не согласие. – Может, напрасно я тут время теряю? Может, лучше бы мне в «Континентале» позавтракать, с господином Лаппо-Данилевским, который бельгийцев представляет?
– Вам так понравилась присланная им в номер корзина? – спросил Карпас, поверх чашки с чаем изучая выпущенную сквозь петлицу жилета Гунькина толстую цепочку новехонького золотого брегета[16].
– Как вы сме… – Ладонь Гунькина невольно дернулась, прикрывая цепочку. Уши его вспыхнули, он усилием воли оставил часы в покое и, постреливая глазами по сторонам – не слышат ли, – прошипел: – Намекаете, что я могу пренебречь интересами Правления за взятку?
– Ну что вы! Как я могу… намекать… – протянул Карпас. – Да и разве ж это взятка? Французское вино, швейцарские… сыры, – буравя взглядам брегет, продолжал он. – Так, всего лишь мелкая приятность, исключительно за-ради вашего приезда в город. Наоборот, мое уважение господину Лаппо-Данилевскому: сам почти банкрот, а как об удовольствии проезжающих радеет.
Цветы на шпалере снова заволновались – что за странный сквозняк, право, только до них и долетает?
– Как так – банкрот? – мгновенно насторожился Гунькин.
– А я сказал – банкрот? – старательно удивился Карпас. – Как неловко с моей стороны! Мало ли почему один из самых влиятельных людей губернии решил не обращаться в банк – хоть Дворянский, хоть Земельный, а заложить свои земли у столь презираемых им иудеев?
Швейцар согнулся в поклоне, распахивая дверь перед новым посетителем.
– Это он? – позабыв о Лаппо-Данилевском, подался вперед Гунькин.
– Нет, – вздохнул тот. – Добрый день, ребе Шмуэль.
Молодой раввин в щегольском, даже элегантном лапсердаке и широкополой шляпе коротко кивнул, качнув длинными пейсами.
– О, а я вас знаю – вы один из этих, как их… не кавалеристы, но похоже…
– Каббалистов? – иронично вздернул бровь раввин.
– Точно! – экспрессивно взмахнул вилкой Гунькин. – Которые на строительстве чугунки глиняными монстрами командуют! Ну и что там у вас, как там, какие новости?
– Новости? – повторил каббалист, окидывая Гунькина ироничным взглядом. – Инженера нового обещали прислать – некого Карташова, Артемия Николаевича. Инженер Пахомов с ним работал, говорит, молодой, но дельный.