– Благодарю вас, мисс Джексон! Передайте также мои приветы Родиону Игнатьевичу и Полине Марковне… – Голос отца был отлично слышен в столовой.
Пряно благоухали замаринованные овощи, рядом с прибором ждала тарелочка с паштетом. Даже несмотря на присланный тетушкой чай, есть после целого дня беготни хотелось невыносимо, а запахи дразнили аппетит так, что терпеть не было никакой возможности. Но выдать свое нетерпение было бы дурным тоном. Как назло, и светской беседой не отвлечешься. Ниночка, насупившись, глядела в тарелку, тетушка с тревогой на нее, Ингвар задумчиво косился на Митю, но тоже не заговаривал.
Бухнула парадная дверь, послышались шаги, и в столовой появился отец.
– Прошу прощения, что заставил ждать! Ну-с, приступим, помолясь… – Он предвкушающе потер руки, и расправил салфетку. Некоторое время слышался лишь стук приборов. – Что ж… – Отец промокнул губы салфеткой, с удовольствием наблюдая, как Георгия, величественная, будто античная статуя в платье и крахмальном фартуке, водружает на стол блюдо с поросенком и начинает ловко нарезать мясо. – Мисс Джексон согласилась заниматься с Ниночкой, а после с Митей и Ингваром дважды в неделю… Благодарю, Георгия… Великолепно, впрочем, как всегда…
Георгия кивнула, явно нисколько не сомневаясь, что да, великолепно и как всегда. Наполнила остальные тарелки и поплыла к дверям, чуть покачивая пышными оборками на подоле.
– Право, не знаю… – Тетушка хмурилась, разглядывая источающее аромат розмарина мясо. – Мне она не показалась опытной учительницей: Нинуша после урока не смогла произнести ни одного слова по-альвийски!
– Но не ожидала же ты, что они на первом занятии разучат песнь Элберет? – хмыкнул отец, с явным удовольствием отрезая очередной кусок.
Митя его понимал: мясо таяло во рту.
– Тебе понравилось занятие, Ниночка? – спросил отец.
Ниночка еще ниже склонила голову, выставив вверх туго затянутые косички-рожки.
– Нина… – предостерегающим тоном сказала тетушка. – Ответь дяде: тебе понравилось заниматься с мисс Джексон?
– Нет… – выдохнула девочка.
– Нина! Ты должна быть благодарна, что дядя заботится о твоем образовании!
– А что не понравилось, Ниночка? Строгая? – перебил отец.
– Нет… – так же тихо ответила Ниночка и наклонила голову уже так, что казалось, вот-вот ткнется лицом в тарелку. – Она… гадкая…
– Нина, как ты можешь! Если дядя Аркадий считает нужным нанять эту женщину, значит…
– Погоди, Людмила… – Отец остановил ее. – Ниночка… Ты еще маленькая, но уже сейчас тебе надо научиться не судить людей по внешности. Мисс Джексон пережила много горестей, но она милая и добрая дама, которая любит своих учениц.
– Она и тебя полюбит! – подхватила тетушка.
– Нет! – выкрикнула Ниночка так громко, что в дверях появилась испуганная физиономия Маняши. – Я не хочу, чтоб она меня любила! Она гадкая, гадкая! Мерзкая, как жаба!
– Нина… Встань из-за стола, – отчеканил отец. – Сегодня ты остаешься без десерта. Ступай в свою комнату и подумай о том, что ни один человек не виноват в недостатках внешности. Только в недостатке доброты и манер.
– Нет, она виновата! Она жаба, жаба! – выпалила Ниночка, соскакивая со стула, и с ревом кинулась вон.
– Аркадий… – страдальчески пробормотала тетушка, провожая дочь взглядом.
– Людмила, такие вещи спускать нельзя. – Отец вернулся к мясу. – Позже зайди к ней и поговори подробнее.
– Да, конечно, я… зайду. И поговорю.
Чай пили в молчании, и даже приготовленная Георгией пахлава не могла развеять мрачного настроения, тем более что тетушка провожала тяжелым взглядом каждый съеденный Митей кусок – будто тот его у Ниночки отнимал.
– Зайди ко мне в кабинет, Дмитрий, – отставляя чашку, распорядился отец.
Тетушка проводила его взглядом злорадным, а Ингвар – полным сомнений: похоже, никак не мог решить, злорадствовать ему или все же сочувствовать.
Митя вот тоже не знал. С одной стороны, утренняя встреча с Урусовым прервала наконец полуторамесячное отцовское молчание, с другой… А вот сейчас и узнаем, что там с другой.
– Как ваш с княжичем визит к портному? Удался? – устраиваясь за столом, рассеянно спросил отец.
«Едва не погиб. Но не погиб же… Значит, удался», – подумал Митя, а вслух ответил:
– Еще не знаю, будет видно.
Уточнять отец не стал, видно было, что волнует его совершенно другое.
– Я… – Он переложил какие-то бумаги на столе и наконец, словно решившись, вытащил из ящика распечатанный конверт. – Как и обещал, я написал твоему дяде.
Митя замер. Отец говорил, что напишет Белозерским, но давно, сразу после Митиного первого боя и побега из дома! Он был уверен, что отец это в сердцах!
– Что… написал? – дрогнувшим голосом переспросил он.
– Правду. – Отец принялся постукивать конвертом по столу. – Что тебе тут не нравится, а главное… тут и впрямь небезопасно. Набеги… Тебе пришлось участвовать в бою…
– И… что?
«Я светский человек! Я не буду нервно облизывать губы! И вцепляться в ручки кресла! Спокойствие, сдержанность, равнодушие…»
– Я думал, они захотят, чтобы я отправил тебя в Петербург. Но твой дядя написал, что приедет сам. Он хочет на тебя посмотреть. – В голосе отца мелькнуло удивление, он даже вытащил письмо из конверта, словно проверяя, правильно ли понял свойственника.
– И… когда он приедет?
Вся светская выдержка полетела к Предкам: Митя и пересохшие губы облизнул, и в ручки кресла вцепился. Когда он был маленьким, дядюшка почувствовал даже поднятый им мышиный трупик. А что сейчас? Он упокоил и убил. Что чувствовали при этом Белозерские? А остальные Моранычи? Как много они поняли?
– Не знаю, – покачал головой отец. – Твой дядя подает в отставку… со всех постов. И в армии, и при дворе, и в Государственном Совете.
«Скорее, его отправляют в отставку, – подумал Митя. – Как он и предполагал».
– Ему нужно передать дела. Так что если учесть время, пока шло письмо… у нас он будет через две-три недели, самое большее – месяц. Погостит и заберет тебя. Ты рад? Твоя мечта сбылась.
«Мечты сбываются, – подумал Митя. – Только почему-то совсем не там и не тогда, когда ты на самом деле мечтаешь. Так что сбывшаяся мечта превращается в оживший кошмар».
Именно сейчас, когда у него есть возможность разбогатеть… на кирпиче и на железе… и заказать гардероб у альва-портного… и альвийский шелк… Дядя едет, чтобы забрать его в Петербург! Митя почувствовал, как вдоль позвоночника течет липкий холодок страха. Это с рыжей марой у него договор, что она не станет его убивать, а с дядей договора нет! Глава сильнейшего рода Моранычей сделает все, чтобы сбылась его мечта!
– Дядя меня попросту убьет! – вырвалось у Мити.
– Что ты как маленький! – раздраженно бросил отец. – Ничего тебе дядя не сделает, я же сам ему написал. Поэтому я не стал подбирать тебе других учителей. Думаю, Белозерские лучше позаботятся о твоем образовании… и вообще о тебе…
«Уж они позаботятся», – уныло подумал Митя.
– Да и мне будет спокойнее, что ты не рискуешь жизнью.
А ведь он думал, отец что-то понял… догадался… ведь он же сыскарь! Митя вскинул голову… и уперся взглядом в отцовский пристальный и испытывающий взгляд. Такой пронизывающий, будто отец хотел забраться внутрь Митиной головы и вытащить наружу все его мысли.
Так они и сидели, глядя друг на друга, пока отец не спросил:
– Ты ничего не хочешь мне рассказать, Митя?
– О… о чем?
– О чем сам захочешь. О том, куда, зачем… и с кем ты сбежал после боя на площади. О самом бое. А может… стоит начать с событий более ранних? Например, с нашего приезда в имение?
«Тогда лучше уж с самого моего рождения…» – меланхолично вздохнул Митя, а вслух буркнул:
– Не хочу! – и отвернулся.
Ну расскажет он… А отец не поверит. И будет глупо и омерзительно: рассказ о страшных тайнах, которые посчитают… детскими фантазиями.
– А в Петербург ехать?
Митя молча дернул плечом: еще более глупо и по-детски отказываться от того, что совсем недавно требовал с пеной у рта! То сбежать хотел из здешней провинции, а теперь желает остаться?
– Хотя бы с мисс Джексон ты до приезда дядюшки согласен заниматься? Тем более если ты и впрямь мечтаешь о дипломатической карьере.
Митя поглядел на него слегка ошарашенно, потом вспомнил разговор с мисс.
– Вовсе не мечтаю, – небрежно ответил он. – Единственное, для чего мне нужны языки Альвиона, – это блистать в гостиных.
Отец в ответ только хмыкнул.
– А почему ты не злишься? – вырвалось у Мити. Нет, он вовсе не хотел об этом спрашивать! Это было неправильно и неосторожно, но… имеет ли осторожность смысл сейчас? – Раньше ты всегда злился, когда я так говорил.
– Потому что теперь я точно знаю, что ты врешь, – хладнокровно бросил отец.
– Я не вру! – искренне обиделся Митя. Блистать в гостиных он хотел по-прежнему.
– Прости. Не врешь. Недоговариваешь. И право же, у тебя осталось совсем немного времени, чтобы сказать, что с тобой творится и чего ты на самом деле хочешь. Как раз до дядюшкиного приезда.
«И кто в этом виноват?» – разозлился Митя. Вот зачем нужно было писать дядюшке, вызывать его сюда, зачем вообще… И что Мите теперь делать?
– Если я больше не нужен, я пойду спать. Спокойной ночи, батюшка, – с ядовитой любезностью процедил он и поднялся.
– Спокойной… – Отец посмотрел на него растерянно: кажется, он ждал совсем иного исхода разговора. Что ж, видно, такая у Мити судьба – отца разочаровывать.
Он повернулся и вышел, печатая шаг.
За дверью Ниночки слышался тихий плач, похожий на скулеж щенка. Он остановился на мгновение, прислушался… Оскалился, тихо сбежал вниз по лестнице на кухню. Отправившаяся домой Георгия оставила Нинину пахлаву в буфете. Митя подхватил тарелку и, ступая на носках, взлетел обратно по лестнице. Поставил тарелку у двери. Задумался на миг – а зачем он это делает? Потому что со сладостью во рту у Ниночки не получится ныть? Или потому, что хочет сделать отцу хоть мелкую пакость? Милая Нина останется с отцом здесь, в этом доме, в этом городе, когда Мити… уже не будет. Возможно, не только здесь, но и вовсе – в живых. Вот пусть отец с противной девчонкой и мучается! Митя коротко стукнул в дверь и метнулся к себе в комнату, быстро и бесшумно нырнув за дверь.
Остановился, шумно переводя дух. Пакет, принесенный от Альшвангов, лежал на столе. Сейчас бы вытащить свои новые-старые вещи да примерить, то приподнимая снятое со стены средних размеров зеркало, то вновь опуская, пытаясь оценить всю фигуру.
Но вместо этого лишь мерзкие мысли водят хороводы в голове.
У него три пути. Погибнуть до приезда дяди – судя по творящемуся вокруг, это могло случиться в любой момент. Словно весь мир против него! Выжить – и тогда дядя, вне сомнения, его прикончит: безболезненно и с полным уважением к Митиной высокой и славной судьбе. Может, даже прямо в поезде собственные кузены заломят ему руки за спину (наверняка ведь дядя не один приедет!), а любимый дядюшка быстро и аккуратно, со свойственной Моранычам сноровкой перехватит горло. Митю передернуло. И остается третий путь: сбежать. Хотя бы от дядюшки, а еще лучше – от всех! Митя с сомнением покачал головой: от дядюшки бежать можно, а вот от рыжей мары, а тем более ее хозяйки… вот уж от кого никому не уйти. В конце все равно ведь встретишь именно ее. Но можно хотя бы попробовать… чтоб хотя бы знать – сопротивлялся до последнего! А значит, понадобятся деньги… Потому что жить нищим беглецом он не хочет еще больше, чем умирать!
Митя метнул быстрый взгляд в темноту за окно. Остается надеяться, что альв-портной достаточно хочет утереть такие же могучие, как у него самого, носы родне и не станет тянуть с организацией встречи.