Разбудили меня стуком в дверь и, разумеется, после почти бессонной ночи разбитую. Я вскочила с кровати сразу, но остановила себя – побоялась отодвигать засов. Однако тут же раздался голос:
– Кати, ты там? Господин распорядился снабдить тебя работой!
«Снабдить работой», надо же. Я сразу открыла и увидела перед собой женщину, не старше сорока лет, довольно миловидную и, что обнадеживало, приветливо улыбающуюся.
– Зови меня Ратия, – произнесла она, сделав ударение на первый слог, как и при произнесении моего имени. – Я отвечаю за обязанности рабов в замке. Подожди, я принесу тебе форму.
Она напоследок окинула мою фигуру внимательным взглядом, кивнула какой-то своей мысли и исчезла. Просто исчезла, оставив на своем месте лишь белесый дымок. Я разинула рот и дважды обескураженно моргнула, после третьего раза дымок начал уплотняться, являя снова ту же женщину на том же месте, но уже державшую в руках платье.
– Вот это подойдет. Примерь.
Я отступила, не зная, то ли пропускать ее в спальню, то ли захлопнуть дверь перед носом, чтобы выполнить распоряжение. Так и не выбрав, просто спряталась за дверью, чтобы меня не было видно из коридора, и принялась спешно стаскивать спальный мешок-сорочку. Но интерес прорывался наружу:
– Ратия, ты маг?
– Да, конечно, – ответила она тоже с некоторым удивлением и добавила не без гордости: – Иначе не получила бы такую должность. Странный вопрос!
Я вытянулась к ней, показывая только обнаженные плечи, посмотрела на ее лицо. Снова спряталась и, одеваясь, продолжила любопытствовать:
– Но твои глаза не такие яркие! В смысле, цвет чисто зеленый, но не сказать, чтобы уж сильно выделялись…
Ее тон неожиданно изменился, стал по-детски обиженным, словно я сказала что-то не то.
– Не каждый дар радужки высвечивают так, чтобы с расстояния ста шагов можно было различить! Для моих скромных способностей мои глаза достаточно яркие.
Ничего себе – скромные способности… Она просто исчезла в одном месте, слетала в другое и вернулась, как по какому-нибудь телепорту! Хотела бы я обладать таким же «скромным даром». Я поспешила объясниться уже опостылевшим:
– Я из диких земель! Извини, не хотела тебя обидеть.
Она долго еще что-то насуплено бурчала себе под нос, но мой интерес уже занимала другая тема. Да, синее платье оказалось мне по размеру, но… я видала столичных проституток, и все из них были одеты приличнее. Подол едва прикрывал бедра, слишком короткий, а вырез на груди, наоборот, тянулся почти до самого живота. Да это не платье, это какая-то тряпка из секс-шопа для игр между заскучавшими супругами! Мне было стыдно даже сделать шаг к Ратии и показаться перед ней в таком виде.
– Я в этом никуда не пойду, – сказала неуверенно.
– Куда ты, интересно, денешься? – она все еще была чем-то недовольна. – Или ты решила, что можешь не исполнять мои распоряжения? Я здесь, между прочим, главная над хозяйственной частью!
– Мне… это… размер не подходит.
– Этого не может быть, я магически изменила форму под твою фигуру. Хватит строить из себя благородную леди, Кати, ты рабыня, и одежда одинакова для всех!
С этим она здорово перегнула, ведь сама была одета во вполне приличное платье, похожее на мое только цветом. Или так наряжают только молодых и новеньких? Но еще я очень не хотела портить с ней отношения, прямо чувствовалось какое-то нарастающее напряжение между нами, потому спросила неуверенно:
– А белье к этому… к-хм, костюму полагается?
– Все полагается, если будешь хорошо работать! – отрезала женщина.
На мне были короткие панталончики, выданные еще в доме добрых господ Нами. Потому я поежилась и вышла к женщине, надеясь, что она не станет обращать внимания на то, что подол их едва закрывает. Но Ратия уже раздраженно торопила:
– Идем уже, столько времени тратим на ерунду.
Она повела меня в ту самую столовую для рабов, на которую вчера указывал Скиран. Я немного успокоилась, когда увидела других девушек в таких же платьицах. То есть меня не унижают по конкретному приказу айха Ринса. И все равно было не по себе. Это же задача – попробуй остаться неизнасилованной среди озабоченных магией мужчин в таком прикиде.
– Кушать здесь, – она указала на один из столиков, где уже сидела другая девушка с таким же затравленным видом, как у меня. – И да, высокоблагородная леди, еда тоже для всех одинакова, вы не возражаете? Ничего же, что плохая магичка Ратия выделила не самое лучшее место для вашей царственной персоны?
Как-то мы с ней неправильно начали. Я осторожно тронула женщину за локоть, чтобы остановилась.
– Ратия, я не хотела тебя обидеть. Я… из диких земель! И в столице оказалась совсем недавно.
Показалось, что взгляд ее немного потеплел, она даже улыбнулась:
– Ничего, привыкнешь. Поначалу здесь всем немного сложно. Поешь хорошенько, а то смотреть страшно на твою худобу. А потом приступишь к обязанностям. Кстати, о них. Ты умеешь готовить пироги с потрошками?
Я вытаращилась на нее.
– Эм-м… не уверена.
– Рокри? Кайолли? Хотя бы суп из лаорового мяса?
Мои глаза становились все круглее – лучше бы на пироги с потрошками согласилась, эти слова хотя бы разум перевел на привычные, а ее улыбка по мере перечисления с лица сползала в минус. Вот я и испортила о себе и без того не слишком хорошее впечатление. Почти жалобно проблеяла:
– Я убираться умею, дорогая Ратия.
– Убираться она умеет, надо же, – женщина эту фразу почти сплюнула. – Таких надо или в наложницы брать, или сразу в суп из лаорового мяса отправлять. На случай, когда в морозильнике закончатся лаоры.
Она, скорее всего, пошутила. Хотя спрашивать о том, распространен ли здесь каннибализм, я не решилась – кто знает, какой ответ получу и смогу ли потом спокойно спать. Ратия скривилась, но после долгих раздумий заявила:
– Ладно. Пока будешь убирать коридоры на четырех первых этажах. В комнаты только не смей заходить!
– Спасибо, – я говорила как можно спокойнее. – Я не подведу.
Направилась к столику, попутно рассматривая свою соседку. Молодая брюнетка в таком же платьице, если эту форму можно хотя бы с натяжкой так назвать. Лицо ее мне показалось некрасивым и каким-то распухшим. Только сев напротив и пододвинув к себе тарелку, я сообразила – девушка просто зареванная: щеки опухли, глаза красные.
– Привет, меня зовут Катя, – я решила быть дружелюбной со всеми, на всякий случай. – Новенькая.
– Кати? – повторила она по-своему. Не пойму, у них всех со слухом туго? Почему только айхи слышат мое имя верно, а остальные коверкают? Но ее неожиданной радости нашлась хоть какая-то причина: – И меня почти так же, только Китти! Мы обязательно станем подругами!
Я выдавила ответную улыбку. Кати так Кати. Если это обеспечит мне еще одного союзника, хоть Таракатей зовите. Я решила укрепить мирный союз:
– Выходит, почти тезки. Ты плакала, что ли, Китти?
Она согласно зашмыгала носом. На самом деле, я не выношу чужих истерик. Но в этот миг заставила себя наклониться и похлопать ее по руке:
– Эй-эй, не реви. Расскажи, что случилось!
– Ничего-о-о! – обескуражила она меня ответом, а по ее распухшим щекам потекли крупные слезы.
– В смысле? – я снова выпрямилась, а голос сам стал суше.
– Ничего-о-о не случилось, – повторила она, всхлипывая. – Я здесь уже два месяца, пристроили посуду мыть и овощи чистить. Это намного лу-учше, чем было раньше, до того, как айх меня купил – там хозяин заставлял работать от зари до зари, а здесь и работой не загружают до мельтешков перед глаза-ами, и не бьют, если все делаешь хорошо-о…
Я вообще перестала что-либо понимать:
– А ревешь тогда чего? Что не бьют?
– Не-ет… Просто не могу не реве-еть… Говорят, что со временем привы-ыкну, но уже два месяца реву-у… Здесь у мно-огих поначалу эмо-оции обостряются…
До меня постепенно доходил смысл происходящего. Аж передернуло от отвращения. И я обязана была оставить мнение при себе, но не выдержала – высказалась:
– Знаешь, Китти, вряд ли мы сможем стать подругами. Я лучше одна выгребусь, чем с той, у кого главный порок – расклеиваться без причины.
После этого она закономерно окончательно залилась горючими слезами. Ну и где моя жалость? Вот как раз сейчас бы хоть капля пригодилась. Но мне хотелось схватить тарелку и пересесть подальше от этой размазни, напоследок снабдив ее какой-нибудь гадостью, чтобы влезла уже в петлю и никого своим существованием не мучила. В тот момент я и не поняла, что моя реакция на ее слезы тоже была не совсем естественной.
– А может, тебе врезать? – почти вежливо поинтересовалась я, однако кое-как держалась, чтобы не сорваться на крик. – Ну, чтобы повод был.
– Так-так-так, – отвлек мужской голос от темных мыслей. – Нытик и стерва. Интересная композиция.
Рядом с нашим столиком стоял мужчина лет тридцати – приземистый, некрасивый. Но хуже всего в нем был засаленный взгляд, который бодро метался от высокой груди моей новой знакомой к моим голым ляжкам. Нет, хуже всего оказалась еще парочка почти таких же мужичков за его спиной, с похабными ухмылками наблюдающими за своим приятелем.
– Чего тебе? – мне удалось перенаправить злость на пришлого.
– Ничего. Но когда вы друг друга доведете до бесячей горячки, мы окажемся поблизости. Организуем снятие стресса. Вам вон даже задирать нечего, бери горяченькими. Ух, я б твои кости-то на себя насадил! А потом и эту плаксу, за компанию. И пусть рыдает, пока ее вся толпа приходовать будет.
Понятно – у этого на поверхность всплыла похоть. Быть может, спровоцированная нашими недвусмысленными нарядами. Я, не глядя, подхватила вилку и продемонстрировала ему со словами, саму себя удивляя отсутствием страха и звенящей злостью:
– Вот из этой штуковины сделать заточку плевое дело, кобелина. Я в двенадцать лет таких по яйцам с разбега пинала, а с тех пор здорово подросла и озверела.
– Психованная? – он спросил это без иронии, даже взгляд посерьезнел.
– Еще какая, – кивнула я. – У меня зубов на нас обеих хватит. Доставай причиндалы, не терпится глянуть на кусок мяса, который я заставлю тебя сожрать.
Удивительно, но один из его друзей подхватил мужика под руку и увел, приговаривая одно слово: «психованная», как будто здесь это было каким-то чудесным защитным заклинанием. Хотя ведь если в девушке разглядели злость, то она действительно может созреть до желания убивать – в такую хреном тыкать чревато. Обстановка определяет, что любое свойство может разрастись до грандиозных масштабов. То ли от осознания, что моя злость была преувеличенной – обычно я веду себя намного осторожнее, то ли от того, что выпустила пар, но я начала успокаиваться. Теперь уже и слезливая Китти до бешенства не доводила.
А она за это время, оказывается, почти успокоилась и теперь пялилась на меня круглыми от изумления глазами. И залепетала жалобно, заметив, что я снова обратила на нее внимание:
– Кати, прошу, будь моей подругой! Хотя бы пока не привыкнем к влиянию черного айха. В тебе есть сила, во мне слабость. Вместе мы непобедимы!
Я хмыкнула от ее дикой логики:
– Это в какой же ситуации нам поможет твоя слабость?
– Ну… ты будешь всех побеждать, а я буду тебя боготворить, – и уставилась на меня влюбленными глазами.
Я зачерпнула вилкой побольше овощей, желая поесть, а не продолжать разговор. Но отказываться теперь не спешила – вместе с уходящим раздражением возвращались дельные мысли. Все-таки я тоже подвержена влиянию, даже не заметила, когда оно накрыло. Причем всякий раз включается непредсказуемый рандом, и хорошо, если в тему, но может случиться по-разному. Допускаю, что я завтра буду тут рыдать, а Китти меня утешать… хотя нет, всплывает что-то из ходового арсенала психики, а я точно не нытик. М-да, убийцей бы случайно не стать. Дорогой айх, надевай скорей свою повязку, в такой обстановочке работать будет сложно.
К счастью, в доме Нами я научилась различать порошки для чистки, потому с уборкой все-таки справлялась. Коридоры казались бесконечными, но я не жаловалась. Ратия перед ужином меня даже похвалила. Она все-таки довольно справедливая, по мелочам не придирается, а толковые советы подкидывает в самое нужное время. Может ли быть такое, что ее утренняя обидчивость тоже вызвана влиянием айха? Но по прошествии лет службы в замке она этого уже не различает, стало частью ее характера. А вдруг все со временем здесь меняются и просто думают, что магия перестала действовать? Мысль эта оптимизма не вызывала. Хотя кто тут разберет все причины и следствия?
После ужина почти всех освободили от работы. Большинство сразу направилось в крыло для рабов – отдыхать, мыться или развлекаться, если рабам здесь можно хоть как-то развлекаться. Меня же Китти потащила во двор, чтобы показать все, чего я еще не видела. Конюшни, большие склады и ангары – все это было интересно, но мы не отважились пробраться внутрь.
Китти схватила меня и указала в сторону:
– Это Скиран! В ваших диких землях видали элохов? Они все красавцы, но он… – и снова всхлипнула вместо того, чтобы закончить предложение.
Я пыталась просто не обращать внимания на очередной упадок ее настроения:
– Да, я с ним уже знакома. Пойдем, поздороваемся?
– Знакома?! – она на мгновение замерла. – Не пойдем! Я два месяца жду повода познакомиться, но это произойдет не сейчас.
– Почему?
– Чтобы он увидел меня такую зареванную?!
Я прищурилась:
– А у него есть шанс увидеть тебя в другом виде?
– Не-е-ет, – она сложилась пополам от рыданий. – И ты не ходи-и… пожа-алуйста. Потому что я тогда с тобо-ой… А ты такая сильная, а я такая…
Я закатила глаза к небу и усилием воли подавила очередной приступ ярости. Обуздав нрав, шагнула к Китти и взяла ее за плечи, заглядывая в лицо. Заговорила строго, с напором, но без раздражения:
– Послушай меня. Ты должна взять себя в руки. Это игра, понимаешь? Как я должна справляться с приступами злости, ты должна справляться со своими слезами. Даже если айх это делает ненамеренно – хотя с него бы сталось – все равно в его доме все должны играть в эту игру. Ты ловишь ненужную эмоцию и отстраняешься от нее, как от чужой. Любыми способами. Успокаиваешься и не ревешь. В этих краях водится валерьянка? Я бы в тебя сейчас цистерну ее влила, лишь бы ты осознала в себе отличия. Ратия – маг, обратись к ней за помощью. Может, у нее есть что-то покрепче валерьянки? Или…
– А зачем? – она пялилась на меня мокрыми глазами. – Если так мне проще… Ну, реву себе, никому не мешаю…
– Потому что так надо! – отрезала я. – Иначе скоро ты и не вспомнишь о том, какой была раньше. Ты и раньше плакала без повода?
– Ну… бывало… – она отвела взгляд.
– Не удивлена. Но теперь ты в игре чернокн… айха Ринса. И в этой игре такие правила. Все ясно?
– Но зачем?.. – она снова начала смаргивать накатывающиеся слезы.
Я сжала руки и с силой тряхнула ее.
– Затем, что иначе я не буду с тобой общаться. С шантажом знакома? В общем, увижу еще раз слезы без повода – пройду мимо и забуду, что мы почти тезки, – во время моей речи ее глаза все больше стекленели от ужаса, значит, я попала в верную точку. – Вот если побьют тебя или еще как обидят, то встану с тобой рядом и помогу со всем справиться. Но до этого ты должна встать со мной рядом в этой игре. Я не прикрываю тех, кто не прикрывает меня.
Китти неуверенно свела брови в кучу, но потом заторможенно кивнула.
– Я… попробую…
– Не попробуешь, а сделаешь. И пойдем уже спать.
– Так рано? – она шмыгнула носом, но тут же сделала вид, что закашлялась.
– Ага. Прошлая ночь была весьма интересной, если не отосплюсь, то рискую свалиться с ног.
– Расскажешь? – она бежала за мной.
– Обязательно. Как только увижу твое лицо без этих красных пятен.
Она вроде бы судорожно вздыхала, но я сделала вид, что не заметила, уверенно шагая в свою комнату.
Не знаю, насколько невыполнимую задачу я перед ней поставила. Но была твердо уверена, что если ей что-то и поможет, то только жесткие меры. Я сделала это не из жалости, а лишь объяснила правила выживания – как когда-то сделала Тамарка для сироты и воровки, впервые оказавшейся в общей тюремной камере. Тамарка просто поставила меня в известность, а остальное было в моей воле. То же самое я посчитала себя обязанной сделать для Китти, пусть и она потом кому-то вернет этот же подарок. Новый всплеск неконтролируемой злости ушел намного быстрее, чем раньше, – теперь было достаточно его только констатировать. Себя бы спасти, а я зачем-то взялась спасать еще кого-то. Но вряд ли это желание продиктовано каким-то пороком, то есть оно мое, не навязанное извне, а значит, любые усилия в этом направлении того стоят. Остаться собой можно, только цепляясь за свое.