В карету я так и влетела – спасибо, что не со всего размаха, хотя со мной явно не церемонились. Ринс вошел следом и сел напротив. Я прикрыла глаза, после чего с нарастающим волнением ощущала, что повозка плавно поднимается вверх – это ощущение лифта вряд ли можно с чем-то перепутать. Забывшись, я наклонилась к окну и отодвинула темную занавеску, убеждаясь в своей правоте. Попутно отметила, что воздух отпустил, мое тело больше ничем не сдерживалось. Говорить первой ни о чем не хотелось, я вообще предпочла бы никогда не общаться с этим человеком, потому сосредоточилась на созерцании уплывающих вниз крыш. Жаль, что темно: масштабы огромного, но приземистого города можно оценивать только по огням из окон домов.
– Зря, – его голос заставил вздрогнуть. – Лучше не смотреть вниз, у большинства людей с непривычки возникает неконтролируемый страх.
Помолчала несколько секунд, а затем решила, что строить из себя немую очень глупо:
– Я однажды летала на самолете, а многие здания у нас почти достигают этой высоты.
– Что такое «самолет»? Ноттен здорово подправил твою речь, но некоторым словам разум не может подобрать определение.
На него я не смотрела – только с мысли собьюсь, если снова начну разглядывать черную повязку на глазах.
– Транспорт… – я пыталась подобрать правильное описание, – Очень большая повозка. Она поднимается в небо другой магией.
– Магией? – он будто усмехнулся. – Эту карету сейчас несут элохи, никакого колдовства.
Я от удивления немного высунулась в окно и обмерла, увидев впереди огромное размашистое крыло. Самого его обладателя изнутри разглядеть было невозможно. Сколько же их там – спереди и сзади кареты – если они так легко и плавно несут по воздуху тяжелый груз? От каждого маха лицо обдавало порывом ветра. Вот теперь мне стало страшно, и боязнь высоты проснулась. Все-таки непривычно полагаться на чью-то физическую силу. Теперь уже и в окно смотреть не хотелось.
Ринс не улыбался. Но я была уверена, что он смотрит на меня. Высокомерный мерзавец. Натура требовала хоть чем-то его уесть, но мозги подсказывали не нарываться. Я выбрала средний вариант:
– То есть вы своей магией не можете заставить повозку полететь, айх?
– Конечно, могу. Но мой статус требует иногда демонстрировать силу, а не практичность.
– Не понимаю, – призналась я.
– Поднять карету в небо намного легче, чем заставить элохов служить. Не просто служить, а быть в их преданности настолько уверенным, чтобы спокойно доверить им свою жизнь. Эта маленькая демонстрация силы заткнет рты всем, у кого они еще не заткнуты. Хотя о чем это я? Меня же все обожают.
– Ага, обожают, – пробубнила я под нос. – Просто боятся.
– А какая разница, Кати? – он произнес мое имя на тот же манер, который использовали господа Нами. – Ведь значение имеют поступки, а не мысли. Разве нет?
Я не могла с этим спорить хотя бы потому, что была отчасти согласна. Его ненавидят и, уж конечно, не обожают, но никто не рискнет выказать неуважения. Тему я, однако, продолжать не собиралась. Но чернокнижник уже молчать, похоже, не хотел:
– Почему ты ни о чем не спрашиваешь?
– А о чем спрашивать?
– О своем будущем, например. Это должно быть интереснее, чем элохи.
Я вздохнула и демонстративно смиренно произнесла:
– Айх Ринс, расскажите мне о моем будущем. Зачем вы меня купили?
– Сам не до конца понял. Может быть, чтобы узнать о самолетах? Я придумаю тебе какие-нибудь обязанности, не переживай, – он сделал паузу. – Хотя ты не очень-то переживаешь. Из тех, кого я впервые веду в свой замок, один на десяток не бьется в истерике. И почти никто из этих смелых не доживает до конца первого рая. Случайность или закономерность?
Я напряглась, но ответила, глядя на повязку – будто в глаза ему смотрела:
– А какой смысл биться в ожидании беды? На везение я уже давно не рассчитываю. Мой пессимизм вполне можно приравнивать к реализму. У меня было два господина, и два раза меня побили. Случайность или закономерность?
– Мне нравится твое здравомыслие, Кати.
– Катя, – зачем-то поправила я. Сама почувствовала неуместность и добавила: – Меня так зовут. Звали. Хотя какая разница на фоне всего остального?
– И не нравится твой пессимизм, Катя, – теперь он произнес правильно, а в тоне появилась ирония. – Хорошее слово, ум не сразу подкинул его значение, но вышло очень емко. Итак, пессимизм? Вряд ли кто-то в здравом уме назовет меня лучшим господином в Ир-Раттоке. И вряд ли кто-то из попавших в мои руки скажет, что ничего от этого не получил.
– Даже та служанка, которую вы три дня назад убили? – припомнила я.
– Ну, она тем более ничего не скажет, – ответил и отвернулся к окну, теперь улыбаясь. Продолжил через пару минут тишины: – Тогда обговорим правила, раз уж все равно заняться больше нечем. Слушай внимательно, Катя, дважды повторять не буду. Это вопросы скорее твоего выживания, чем моего настроения.
Он явно ждал какой-то реакции перед тем, как начать.
– Я слушаю, айх.
– Мне не дерзить. Но на вопросы отвечать – честный ответ на мой же вопрос дерзостью не считается. Лучше вообще никак не обозначать свое присутствие, – он усмехнулся занавеске на окне, – если, конечно, не хочешь получить лишнее внимание. Теперь к главному. В моем замке работает много людей. Но проблема в том, что это мой замок, – он выделил слово «мой». – Со временем все привыкают и различают, например, злость преувеличенную от злости обыкновенной. Но в начале ты тоже будешь испытывать слишком яркие эмоции – держи их в узде. Тебя или кого-то еще я оберегать не собираюсь, сами о себе заботьтесь: ругайтесь, деритесь, вступайте в близость, делайте что хотите, но убивать вас вправе только я. Потому не перегибай палку и на всякий случай запирай дверь в спальню на ночь. Именно из-за этой особенности моей магии у всех слуг отдельные комнаты – перестраховка от неконтролируемых эмоций. Не могу же я и спать в повязке, а некоторые особенно чувствительные натуры ощущают этот факт даже через стены.
По мере его объяснения мои глаза становились все круглее. А голос задрожал:
– Я не совсем поняла… Айх, вы хотите сказать, что все в замке превращаются в монстров, убивающих всех подряд?
Он снова повернул лицо в мою сторону.
– Необязательно в монстров. На поверхность вылезает разное. Вот что ты почувствовала, когда я снял повязку в доме Нами – ты обернулась, я видел. А значит, обязательно попала под влияние, как и наши гостеприимные хозяева.
Я поморщилась, но начала припоминать:
– Я ощутила… ненависть, – все-таки закончила предложение, ведь он сам недавно упоминал, что на вопросы нужно отвечать честно.
– Ко мне, – он не спросил, просто констатировал. – И это все?
– Нет, – я отвечала искренне не только для него, самой захотелось разобраться. – Еще и приступ бесконечной жалости. Даже когда господин Нами меня ударил, я готова была разрыдаться от жалости к нему. Тогда это казалось логичным… но теперь кажется странным – в момент, когда вы меня покупали, я должна была испугаться за себя в первую очередь, а не хотеть напоследок его обнять…
– А, – он выдал коротко. – Необычно. Но означает только, что ты считаешь жалость пороком. Даже стало интересно, какой жизнью ты жила до сих пор. Вот примерно так это и работает. Со временем ты научишься быть такой же в моем присутствии, какой была всегда, но поначалу это может сбивать с толку. Не только тебя – всех вокруг. Потому следи не только за собой, но и за остальными – и если кто-то заорет, что хочет разорвать тебя на куски, вспомни, что в тот момент ему это тоже может казаться логичным. Такое иногда случается, особенно с новичками. В общем, никому не доверяй полностью, отвечай за себя сама, никого не осуждай. Это и есть главные правила, кроме твоих обязанностей.
Мне хотелось нервно рассмеяться:
– Вы интересовались моей жизнью раньше – и только что ее полностью описали: не верь, не бойся, не проси. На этом все, айх?
– Почти. Я не совершу ошибку, отправив тебя в помощь кухаркам? Что ты все-таки умеешь?
– Воровать.
А что? И честно, и очень хотелось посмотреть на его реакцию. Ринс на несколько секунд замер, а потом рассмеялся, запрокинув лицо вверх. Смех пробирал до мурашек – его нельзя было назвать неприятным, но все же каким-то жутковатым. Я спешно добавила, пожалев об откровенности:
– И вы не совершите ошибку, отправив меня в помощь кухаркам!
Больше мы не говорили, а я сосредоточилась на своих ощущениях. Присутствие рядом черного айха давило, вызывало неприятные ассоциации и смутные страхи, но голову я не теряла – понятно, его воздействие в полной мере включается лишь тогда, когда он снимает повязку, а пока только тяжелая аура. Но тем не менее к этому чувству можно было привыкнуть, а значит, получится адаптироваться и ко всему остальному. И если абстрагироваться от моего отношения к этому негодяю, то можно признать: говорит он четко и по делу, холодно, но исчерпывающе предупреждает об опасностях. Если и жизнь в его замке будет такой же понятной, то я имею шанс дотянуть до конца недели.
Приземлились мы тоже мягко. Я выбежала из кареты, чтобы успеть рассмотреть наших «извозчиков» – так было любопытно. Ринс, к счастью, меня не останавливал, но зачем-то встал за моей спиной.
– Напрасно ты так на них пялишься, не зная традиций этого народа.
А «пялиться» было на что. Элохи оказались людьми! Ну, почти людьми – немного больше, заметно массивнее среднего человека, но когда они сложили крылья за спинами, то превратились в могучих мужчин с буграми мышц на руках и груди. Из одежды на них были только брюки из материала, похожего на замшу, и подобный наряд совсем не скрывал, а как будто даже подчеркивал мускулатуру ног. Глаза большие и зауженные, со вздернутыми вверх уголками – очень красивые и непривычные. Волосы у всех длинные, заплетенные в косы. Я никогда не была любительницей длинноволосых мужчин, но на фоне всего остального даже эти самые косы казались признаками мужественности. Их было четверо, похожих между собой, как братья… или мне просто так казалось из-за первого впечатления. Я не могла оторвать взгляда от ближайшего из них – русоволосого богатыря, до такой степени красивого, что захотелось к нему прикоснуться и удостовериться в его реальности. Не отвернулась, даже когда он явно заметил мое бестактное разглядывание.
Элох шагнул в нашу сторону и произнес, обращаясь к Ринсу, а голос его оказался таким же глубоким и многомерным, как внешность:
– Владыка, как мне принимать внимание вашей рабыни? Дали ли вы ей это право? Даете ли право мне ответить ей?
– Никак не принимай, Скиран, она из диких земель, это был не призыв, а незнание. Ей я пока никаких прав не давал.
– Настолько диких, чтобы смотреть мне в глаза? – элох явно растерялся.
Черный маг с усмешкой заметил:
– Ты даже не представляешь насколько. Дикая дичь из дикой пустоши, где не видали крылатых элохов.
После этих слов айх жестко подхватил меня за плечо и потащил к замку. Теперь я увидела, что мы оказались внутри огороженной высоким каменным забором огромной территории. Сам замок был высоким и не таким уж мрачным, как я могла предполагать. По крайней мере он освещался магическими шарами, тянущимися к самой крыше. Почти новогодняя елка, если бы не масштабы.
– Элохам нельзя смотреть в глаза? – я решила уточнить, пока была такая возможность. И раз уж меня все равно волокли рядом, больно удерживая.
– Можно. В зависимости от твоих намерений. Если женщина смотрит в глаза мужчине – она призывает его, показывает, что выбрала своего самца, так у элохов заведено. Хорошо, что Скиран здесь давно, поэтому сначала задает вопросы.
– О-о, – выдохнула я, теперь и оглядываться на могучего красавца расхотелось. – Тогда благодарю вас, что ответили именно так! Мне действительно многое надо узнать, чтобы случайно не призвать никаких самцов.
Он вдруг остановился и удивил меня улыбкой.
– Благодаришь?
– Ну да, – я немного растерялась, особенно от того, что он все еще держал меня. – Мне кажется, что вы в каком-то смысле хороший господин – по крайней мере, даете мне возможность адаптироваться.
Он приподнял вторую руку и выставил вверх указательный палец.
– Во-первых, я на тебя потратил десять золотых… вроде бы. Небольшие деньги, но неприятно, если ты помрешь сегодня же. Во-вторых, я устал и не в настроении сегодня развлекаться, – он добавил средний палец, обозначая «два», и сразу же безымянный. – В-третьих, если завтра у меня будет настроение развлекаться таким образом, то я заставлю пятерых элохов иметь тебя в такие отверстия, о которых ты даже не подозревала.
– Что?!
Я попыталась вырваться, но он только крепче сцепил пальцы, а мой страх его, похоже, лишь позабавил:
– Ну, минимум один участник этой оргии не будет против – ты Скирану понравилась, иначе он и не стал бы спрашивать. И теперь, прежде чем меня за что-то благодарить, вспомни, что уже завтра можешь пожалеть обо всех благодарностях. Так что не трать слова попусту.
– Я запомню, – опустила глаза в пол, чтобы он в них не разглядел вспышку ярости – ни в коем случае не увеличенную его магией, а именно заслуженную.
– Идем, твоя комната там, – он повернул моим телом в левый коридор, не позволив даже холл осмотреть. – Кстати, а как ты оказалась в семействе Нами? Тебя же не выкрали у Ноттена? Тогда мою покупку посчитают незаконной, а я терпеть не могу, когда меня обвиняют в придуманных грехах, как будто своих не хватает.
Он толкнул четвертую по очереди дверь и только в комнатушке меня отпустил. Я невольно потерла локоть и отступила – сзади тут же зажглись фонарики, подобные были в башне Ноттена. Пространства здесь немного, оно вмещало лишь кровать и узкую тумбу, оставляя свободным пятачок не больше метра. Но я радовалась отдельной спальне, заметила и засов на двери – почти амбарный, тут скорее окна вынесут разбушевавшиеся маньяки, чем смогут вломиться в дверь. Чисто, светло и уединенно, мне ничего больше и не надо. Но в данный момент сильно раздражала теснота – на этом самом пятачке мне даже отступить некуда от неприятного господина. А с такого расстояния и он казался огромным элохом, распахнувшим крылья.
Но Ринс не уходил – он задал вопрос и ждал моего ответа:
– Вы сами продали господину Тейну амулет для обмана айха Ноттена, насколько знаю, – начала я, а потом уже более уверенно изложила всю историю своей регулярной перепродажи новым владельцам.
Он слушал молча и сосредоточенно. В конце – на его появлении в доме Нами – кивнул, мол, все ясно. И неожиданно сказал то, чего я никак не ожидала:
– Завтра до обеда я занят, а после смогу выделить пару цинов, чтобы спустить с Тейна шкуру. На Ноттене сработало? Надо же, я не был уверен. Расту.
Я бы многое отдала, чтобы сейчас оценить выражение его глаз – он так шутит?
– Айх… Вы продали господину Тейну амулет, он его использовал, и за это вы же его и убьете?
– Не убью, а спущу шкуру. Буквально, – поправил чернокнижник. – Ноттен потом залечит, все равно не выдержит. Он добр даже к своим обидчикам.
– Умопомрачительная логика! – не удержалась я. – Продать-наказать, продать-наказать. Удивляюсь, как у вас еще свободное время выдается.
Ринс усмехнулся – у него на самом деле приятная улыбка, если на секунду потерять разум и забыть, кому она принадлежит.
– Я продал амулет, прикрывающий любую ложь. А накажу за нарушение статусных границ. Государство держится не на королевской семье – замени любого из этих венценосных ошметков, никто и не заметит. Власть стоит на силе – двух айхах. Ноттен может быть какой угодно бесхребетной тряпкой, но он остается айхом. То есть даже попытка государственного переворота не выглядит так убого, как неуважение к одной из настоящих ведущих сил. В моих глазах, конечно. Но Тейну от этого легче не будет, и у других охотка надолго пропадет.
– Или для вас просто выдалась возможность поразвлечься? – я увидела в его словах не только поддержку напарника.
– Почему не совмещать приятное с полезным? Зверствовать во благо порядка – мог ли я придумать себе судьбу лучше?
Я развела руками, просто не зная, как на это реагировать. Однако на поверхность всплыла очень важная тема:
– Айх Ринс, а я могу спросить… о вас?
– Нет, – он повернулся к двери. – Я и так потратил на тебя времени больше, чем на любого слугу. Может, они поэтому мрут так часто?
Последний вопрос был явно риторическим. Через секунду я осталась в своем новом жилище в одиночестве.