Расмус раз за разом нырял в ледяную синь горного озера, пытаясь утопить на дне его свою ярость, но каждый раз, поднимаясь на поверхность, он вспоминал серьезный взгляд карих глаз и успокаивающие процедуры приходилось начинать заново.
В очередной раз вынырнув на поверхность, ледяной дракон обнаружил на берегу Ульриха. Друг сидел на каменном плато, поднятым над снегом, а перед ним на большой тарелке лежали разные вкусности, которые он с аппетитом поедал. Ледяной дракон принюхался: ветчина, буженина, мясные рулеты – и все это тех самых сортов, которые главная повариха прячет до важного случая.
Ни разу еще Ульрих не пытался успокоить Расмуса с помощью еды и потому тот заинтересовался и вышел из воды, прямо на ходу обращаясь в человека.
– Я уже доедаю, – возвестил Ульрих и принялся жевать еще интенсивнее.
Вода на Расмусе мигом обратилась в лед, но холода мужчина не чувствовал. Одежда все еще хранила влагу и иссушать ее дракон не спешил.
– Ты меня подкупить так пытаешься? – Расмус сел рядом с другом, немного подвинув его бедром, и взял куриный рулет.
– Я? Зачем это?
– Чтобы я вернулся.
Ульрих взял кусок буженины, положил сверху еще один, придавил рулетом и только потом отправил все это в рот.
– К свадьбе вернешься все равно.
– Не напоминай, – Расмус застонал и лег на плато. – Как там моя невеста? Злорадствует?
Ульрих вспомнил, какой потеряной выглядела Адамина, когда ее уводили горничные и честно ответил:
– Думаю, ей не до того.
Расмус сложил руки на груди и принялся рассматривать облака. Тяжелые, полные снега, они проплывали над горой, чтобы отнести весь свой груз в долину. Раньше мужчина заставлял какое-то из облаков излиться над своим домом и тогда домашние надолго оказывались запертыми, но сейчас настроения ребячиться не было.
– Она же понимала, что я не хочу жениться. Ты намекал ей? Скажи, намекал?
Ульрих закивал, едва при этом не подавившись бужениной.
– Зачем тогда согласилась?
– Влюбилась в тебя?
Расмус вспомнил девчонку – внимательный взгляд темных глаз, нахмурившиеся бровки, поджатые губки.
– Нет, вряд ли. Больше походило на…жалость? Но разве меня есть за что жалеть?
Ульрих пожал плечами – рот его занимали последние рулетики. Блюдо уже было почти пустым – один кусочек ветчины с завернутым уголком выглядел сиротливо и каменный дракон решил избавить его от одиночества.
Когда тарелка совсем опустела, Ульрих тоже посмотрел на небо, прикинул время и сказал:
– Рас, а ты не хочешь спросить, откуда у меня вся эта еда?
Расмус вспомнил, что рулетики горячо любимая повариха Монда крутила только по великим праздникам. И для нее приезд верховного дака таким событием не являлся.
– Монде понравилась девчонка?
– Думаю, они пока не успели познакомиться. Все твои домашние заняты подготовкой к свадьбе.
Расмус похолодел, хотя ледяные драконы и так считались самыми холодными существами. Медленно сел и тоном человека, который уже знает ответ, спросил:
– Ульрих, отец назначил свадьбу на завтра?
Ульрих хохотнул. Да так, что стало сразу понятно – Расмус неисправимый оптимист.
– На сегодня?
– На прямо сейчас.
***
Оказалось, что брачные церемонии у драконов такие же, как и у обычных людей. Вполне возможно, что они тоже пришли к нам от драконов, как и артефакты.
За совсем короткий срок люди, работающие на Расмуса, сотворили невозможное. Среди невозможного были моя прическа, приличное платье, которое прямо на мне подогнали по фигуре, свадебный обед и украшенный зал. Сложилось впечатление, что невесту в этом доме так долго ждали, что на всякий случай держали все необходимое про запас.
Священника перенесли артефактом и поставили прямо под арку, украшенную мелкими голубыми цветами, названия которым я не знала. Служитель десяти богов был молод и то ли отчаянно боялся верховного дака, то ли много пил – руки у него тряслись так сильно, что я даже из вежливости не могла отвести взгляд. Сам верховный дак выглядел очень благодушно: сидел посреди зала, радостно взирал на всех, а на меня так вообще с огромной любовью. Меня же, начинала бить крупная дрожь, сродни той, что мучала священника – Расмуса все еще не было.
После прошлогоднего похищения я утверждала, что не хочу замуж, не желаю связывать себя и мечтаю об одиночестве. Было такое, что я в сердцах заявила о том, что уйду в храм служительницей одного из богов. Но на самом деле я представляла свою свадьбу. Смутно, смазано, на месте жениха воображая незнакомого мужчину, не обязательно красивого, но обладающего смелостью не обращать внимания на пересуды. Не богатого – в моей ситуации о таком не следует мечтать, но обязательно доброго и заботливого. И вот я стою перед импровизированным алтарем, у которого дрожит священник, из зрителей – прислуга и самоуверенный главный дракон (знать бы еще, чем это грозит), а жениха нет. Унизительно это – понимать, что ждешь у алтаря человека, который желает от тебя избавиться.
Зал, на который я задумчиво взирала, затуманился от слез, которые скопились в моих глазах. Почему именно со мной это происходит? Первый жених не нравился мне, второму жениху не нравлюсь я. Боги точно испытывают мою стойкость.
Хлопнула дверь и в пелене слез появился новый силуэт. Я судорожно вздохнула, стараясь замаскировать всхлип и отвела взгляд. Не стоит всем вокруг замечать мое отчаяние, к тому же вдруг еще верховный дак решит вдруг, что я передумала выходить замуж.
– Начнем, – раздался ледяной голос совсем рядом со мной. Расмус все-таки пришел?
Я моргнула и слеза покатилась по щеке, но зато удалось увидеть собственного жениха воочию. И лучше бы слезы все-таки застилали мне глаза. Валаари Расмус выглядел отвратительно: длинная коса растрепалась, спутанные пряди лежали на плечах, а камзол казался насквозь мокрым. И что-то мне подсказывало, что не только казался. Сумасшедший дракон пытался утопиться, лишь бы не жениться на мне?
Можно ли обидеться сильнее, чем я уже была обижена? Казалось, что нет, но вышло по-другому. Этот мужчина уничтожил даже зачатки жалости, которые во мне имелись, так что слезы высохли сами собой. На что я надеялась? На хорошее отношение существа (не человека, да), явно имеющего придурь во взгляде?
Потому я повернулась к священнику, практически оказавшись к жениху затылком, и уставилась на него. Священник сглотнул, но ритуал начал. Читал нараспев, громко, явно боясь хоть что-то сделать неправильно, а я обратила внимание на то, что хоть суть ритуала ничем не отличалась в Долине и здесь, на горе, но все-таки слова были несколько другими.
– Как дыхание мороза застывает льдом на горе, как природа замирает от холода при наступлении зимы, так пусть же и боги объединяют двух людей и делают их одним целым.
Ну да, соедини нас до того момента, как этот сумасшедший дракон сгинет где-нибудь на дне озера. Интересно, а летающие ящерицы умеют плавать?
– И пусть зима окутает нас холодом, но в их сердцах всегда будет тепло и согревающая искра любви станет тем самым маяком в темноте отчаяния и боли, сопровождающих жизнь…
Надо бы выяснить, можно ли здесь выходить замуж второй раз. Ой, надеюсь, я это вслух не сказала, а то как-то осуждающе жених на меня посмотрел. Хотя он меня и за согласие осуждает – не стоит и удивляться яростным взглядам.
– Да, это может быть пугающе, заключить свою жизнь в руки кого-то другого. Но именно эта зависимость позволяет нам расти и преуспевать, находить вместе новые горизонты и преодолевать все трудности, которые препятствуют нашему развитию. Взять на себя ответственность за кого-то другого – это проявление большой силы и любви.
Я отвела взгляд и голова у меня вдруг закружилась, что немудрено – в последний раз есть приходилось давно, но странное дело, все вокруг не переставало кружиться и слова священника превратились в гул, на фоне которого я расслышала женский шепот, ускоряющийся с каждым произнесенным словом.
В снежных платьях невесты средь сосен,
Их сердца бьются в ритме надежд.
Боги сильным лишь счастье приносят,
Лишь одна переступит рубеж.
В белом снеге жених остывает,
Холод крови любовь не спасет.
Лишь сильнейшая здесь выживает,
И его за собой уведет.
Когда брачное пламя хладеет,
Кровь богов подпитает его.
Лишь тогда лед души потемнеет,
И появится шанс на покой.
В самый неподходящий момент (хотя сомневаюсь, что для такого вообще бывает подходящее время) раздалось утробное рычание. Оно выдернуло меня из странного оцепенения, в котором мне послышался женский голос, и я возмущенно посмотрела на Расмуса. Каково же было мое удивление, когда он взглянул на меня ровно так же – рычание было ничем иным, как урчанием моего оголодавшего желудка.
Как назло, именно в этот момент священник взял небольшую паузу- набрать побольше воздуха для совсем уж долгой части ритуала, так что негодование моего желудка слышали все присутствующие.
– Заканчивайте, – сквозь зубы процедил Расмус. Стыдиться я не собиралась, но от такой его реакции стало неприятно. Не моя вина, что в этом доме меня все еще не удосужились покормить. На голодный желудок, да еще и с учетом последних событий, не мудрено и с ума сойти.
Священник засуетился и последнюю песню проговорил практически скороговоркой. Довольно быстро, но дракон напротив меня все равно был недоволен.
– Прошу надеть кольца в знак единения ваших сердец и судеб, – с явным облегчением проговорил священник, а я похолодела.
Кольца?! Сердце точно пропустило парочку ударов. В моем мире после ритуала надевали брачные браслеты. Кто побогаче – артефакты, кто победнее – простые, изготовленные из дерева или железа. Я и подумать не могла, что валаари носят кольца. Опустила взгляд на руки, затянутые в перчатки. Услужливые служанки подобрали для меня тонкие перчатки в тон платью, ведь выходить без них я категорически отказалась, но сомневаюсь, что кольцо можно будет натянуть прямо на ткань.
Мои размышления заняли мгновения, и вроде бы Расмус моей паники не заметил – он хмуро наблюдал за тем, как священник выносит на подушечке кольца. Увидев их, я не удержалась и едва слышно застонала: мне предстояло надеть даже не одно кольцо, а пять, скрепленные тонкой воздушной цепочкой, переходящей на кисть. Самый страшный мой кошмар наяву. Если бы Расмус сказал, что мне нужно будет перед всеми снять перчатку и нацепить это безобразие на негнущиеся обезображенные пальцы, я бы в ту же секунду отказалась от этой дурацкой затеи с браком. Но было поздно.
Священник торжественно держал перед нами подушку, а я с ненавистью разглядывала украшения.
– Сначала ты, – не сказал, а выплюнул жених. Клянусь, ругательство он проглотил, не озвучил, но оно читалось в его взгляде, в ледяных глазах, в том, как он раздувал ноздри и кривил губы. Я сглотнула и перевела взгляд на его символ брака. Не так уж и плохо – у мужчины кольцо обычное, смогу взять его левой рукой.
В помещении было тепло, но кончики пальцев словно заледенели. Хотя, вполне может быть – с таким-то женихом. Я взяла кольцо одной рукой и неловко протянула его Расмусу. Помогать мне он не желал – повернул открытую ладонь тыльной стороной вверх, а мог бы и загнуть пальцы, оставив только один, нужный.
– На какой надевать? – прошептала я. Расмус наклонил голову к плечу.
– Ты не в курсе?
– Нет!
– Очень странно, – жених явно хотел еще что-то сказать, но передумал. – Безымянный.
– Спасибо, – пробормотала я, а Расмус хмыкнул. Презрительно это прозвучало, оскорбительно и с какой-то даже толикой ненависти. Щеки мои опалило краской и я закусила губу, чтобы не расплакаться.
Момент, который у всех народов, уверена, является трепетным и важным – момент единения, вручения главного брачного дара, был безнадежно испорчен. Я смазано надела кольцо на безымянный палец, протянула его до второй фаланги и отпустила. Даже прикасаться к этому неадекватному дракону не хотелось.
Уверена, он на такую мелочь, как мое неприятие, Расмусу было глубоко наплевать. Он с раздражением отдернул руку и схватил украшение, предназначавшееся мне.
– Правую, – не сказал, а выплюнул, а я похолодела. Ну почему, почему нельзя обойтись левой рукой?
– Ну?!
Тяжело, с четким ощущением скорого конца света, я протянула руку Расмусу. С обреченностью приговоренного к смерти спросила:
– Можно одеть на перчатку?
– Да уж, а брачную ночь провести одетыми, – хмыкнул жених. Или уже муж? – Сама снимешь, или тебе помочь?
Я ничего не ответила. Закусила губу и одним резким движением стянула кружевную перчатку, спасавшую меня от косых взглядов и всепоглощающего стыда. Протянула руку Расмусу и совсем по-детски зажмурилась.
Не знаю, чего я боялась. Ритуал уже проведен, так что отказаться из-за небольшой ущербности, порчености части тела, Расмус не сможет. Наверное, страшилась осуждения, насмешек и брезгливости. Мало кто мог смотреть на обезображенную ладонь без содрогания.Это нормально – после ранения отец совсем не желал видеть мою руку, а мать все пыталась ее прикрыть.
Я не смотрела в лицо жениху, так что неизвестно, скривился ли он, или сдержал себя. Но кольца Расмус надел довольно быстро, задержавшись лишь на указательном – он пострадал больше всего.
Вот и все. На мгновение Расмус задержал мою ладонь в своих руках и отпустил.
– Можешь открыть глаза, – грубовато, но тихо сказал жених. Или… уже муж?
Глаза я открыла, но боялась смотреть на Расмуса. Более того, почему-то почувствовала, что задергалась щека. По-видимому, напряжение этого дня дало о себе знать – еще и слеза по этой самой щеке побежала.
– Перед всеми богами вы – муж и жена. Перед людьми вы – связаны одной нитью. Да будет так, – дрожащим голосом возвестил священник и громко, не сдержав облегчения, выдохнул.
– Какой восторг, – Верховный дак встал и принялся хлопать в ладоши. Вслед за ним, неуверенно, но принялись аплодировать и слуги. – Наконец-то мой сын женат. Рад, рад. Расмус, даю тебе неделю на то, чтобы насладиться молодой супругой, а затем жду в резиденции. Пора принимать дела.