Молчание затягивалось, и Расмус принялся злиться. Сумасшедшая невеста опять вела себя не так, как задумывалось и он выразительно посмотрел на Ульриха, мол «Вот видишь». Друг взгляд заметил, но вместо того, чтобы поддержать друга, одобрительно поднял вверх большой палец. Расмус раздраженно отвернулся.
– Ну, и что скажете?
– О, мы опять на «вы»? – Адамина повернулась к жениху. Испуганной она не выглядела, скорее…восторженной. – Скажу, что пребываю в растерянности: с одной стороны глаза мои твердят, что мы в горах, а с другой стороны – я не задыхаюсь, голова не болит… Какие там еще симптомы появляются на большой высоте?
От такой осведомленности Расмуса перекосило. Он шагнул вперед и почти грубо схватил невесту за руку. Она вздрогнула и явно испугавшись, попыталась отстраниться, но такой возможности Расмус не дал.
– В числе симптомов смерть, – процедил он сквозь зубы и поднял женскую ручку вверх. – А это артефакт, чтобы вам было полегче.
– Оу, – девушка внимательно рассмотрела каменный браслет и вскинула на Расмуса огромные глаза. Он вдруг понял, что так и не отпустил ее руку. – Я правильно понимаю, что вы – валаари?
Расмус вспомнил, что именно так их называли жители долины – в то время, когда их народы еще взаимодействовали. Наконец-то до девчонки начинает доходить.
– Ну да, – ответил Ульрих. Расмус задумчиво разглядывал руку невесты. Маленькая такая, пальчики тоненькие – по сравнению с крупной мужской ладонью совсем хрупкой кажется. Так сожмешь ненароком и сломаешь… Перчатки еще эти несуразные. Из задумчивости Расмуса вывел очередной вопрос невесты, который она произнесла слишком уж восторженным тоном.
– И мысли вы читать умеете?
Тут же вспомнилось, что помимо ручки, у девчонки еще и шейка тоненькая, так что при необходимости можно свернуть ее, и все дела. Резко отбросив руку невесты, Расмус отошел в сторону, оставив излишне дружелюбному Ульриху право отвечать на все вопросы невесты:
– Не все, только некоторые из нас – высокопоставленные валаари. Например, отец вашего жениха умеет.
Девчонка повернулась и смерила Расмусом взглядом так, будто видела его впервые.
– Надо же, никогда бы не подумала, что сын богатого валаари будет перелезать через чужой забор.
– Не может быть, – Ульрих громко расхохотался. – Представить не могу! Расмус даже в детстве не лазал по заборам и деревьям, считая это ниже своего достоинства. Вы должны рассказать все в подробностях.
Расмус поморщился: у друга была очень нехорошая черта – помнить все его постыдные моменты, и в нужный момент припоминать. Что-то подсказывало ледяному дракону, что с этой невестой будет связано слишком уж много таких моментов…
– Хватит! – ледяной голос Расмуса прервал все веселье Ульриха. Невеста же даже не повернула голову в сторону жениха. Отчего-то ему показалось, что на его счет уже сделали все выводы и обжалованию они не подлежат. – Скажите, Адамина, вы хотите вернуться домой?
Девушка повернулась не к жениху, а в сторону окна. Задумчиво посозерцала пейзаж и когда Расмус был уже готов торжествовать, вдруг решительно произнесла:
– Нет.
Расмус закрыл глаза, чтобы не злиться, посчитал до пяти и только потом сказал:
– Вы, наверное, не поняли вопрос. Я спросил хотите ли вы домой, а не остаться здесь.
Невеста выглядела подозрительно спокойной.
– Вопрос я поняла правильно, Расмус. И ответ остается прежним: нет. Я не хочу возвращаться домой.
Расмус почувствовал в правом виске боль. Ему показалось на миг, что все это глупый розыгрыш, и он беспомощно уставился на Ульриха. Если кто и в состоянии устроить этот театр абсурда, то только он.
– Скажите, прекрасная Адамина, – пришел на помощь Ульрих. – А, быть может, вы замуж не хотите?
– Хочу, – нагло ответила девица и Расмус, не выдержав, застонал. Боги, по-видимому, помогают драконам только на горе, иначе чем объяснить тот факт, что он украл единственную девицу, которая желает выйти замуж за похитителя. Любая жительница гор уже прокляла бы похитителя, дралась и кричала бы, а эта… Точно сумасшедшая. Оставался правда еще один вариант исправить ситуацию.
– Это ненадолго. Пойдем со мной, – опять Расмус не заметил, как перешел на ты. Это каждый раз происходило, когда ему удавалось удостовериться в том, что его невеста не в себе.