Все повторилось. Кирилл проснулся, как и накануне, и через несколько минут услышал неясный шум за дверью, это Анна выскользнула из дома через окно, чтобы через пару недолгих минут окунуться в ласковую воду океана. Кирилл выждал эти две минуты, поднялся и вышел из дома. Он направился к океану по тропе, по которой только что прошла Анна, шел медленно и при этом непроизвольно оглядывался по сторонам. Это выглядело смешно, но некому было оценить комизм ситуации.
Место для наблюдения у него было отличное. Стволы двух пальм поднимались из песка, из одной точки, и только в полуметре от земли разделялись, завершаясь высоко в небе двумя раскидистыми кронами, и вот за этими пальмами и готов был затаиться Кирилл. Он пока не видел Анну, она была где-то впереди, у кромки воды или в воде. Кирилл пригнулся, чтобы не быть обнаруженным, сделал шаг вперед, и вдруг кто-то неожиданно и резко схватил его за ногу и рванул вверх. Кирилл от неожиданности вскрикнул, а в следующий миг оказался висящим вниз головой, подвешенный к ветке за ногу.
– Ого! – услышал он, рванулся, но на ноги встать не смог, продолжая висеть, вид имея самый что ни на есть глупый.
Перед ним стояла Анна – смешливая, руки в карманах халатика.
– Хороша обезьяна! – сказала с восторгом Анна. – Редкий экземпляр! Что за порода? Бабуин?
Кирилл побагровел – то ли от стыда и досады, то ли от того, что висел вниз головой. А Анна присела на корточки, так что ее гладкие колени оказались перед самым носом Кирилла, и сказала ненатуральным голосом:
– Ох, это ты? Вот неожиданность! Извини, родной! Я здесь поставила ловушку на обезьян, они повадились по утрам шелестеть травой.
Ее глаза смеялись – она все прекрасно понимала. Вычислила его и проучила как мальчишку.
– Перережь веревку! – процедил сквозь зубы Кирилл.
– Жалко!
– Перережь! – зашипел он.
Анна ушла на станцию и вернулась через пару минут с ножом, перерезала веревку. Кирилл упал, но не больно, тут же подхватился и сел в траве, с мрачным видом рассматривая что-то у себя под ногами.
– Не ушибся? – заботливо пропела Анна.
Ее голос звучал просто издевательски. Кирилл зло глянул на нее, резко поднялся и пошел на станцию.
Анна вернулась почти через час. Была бодра и весела – и это уж совсем было невыносимо.
– Я разрезала веревку. Ты сделаешь мне новые силки.
– К черту! – односложно ответил Кирилл.
– Ты не в духе? – Она участливо заглянула в его глаза.
– К черту! – повторил Кирилл, все больше распаляясь.
Анна поняла, что он очень не в духе, и отстала. Они не разговаривали ни во время завтрака, ни после него. Как-то так оказалось, что им обоим было чем заняться в этот день, и они разошлись в стороны, потеряв друг друга из вида.
Кирилл злился и никак не мог успокоиться. В какой-то момент, услышав шаги за стеной, он быстро поднялся, чтобы закрыть окно, – хотел продемонстрировать Анне, насколько сердит, – и замер. За окном, на поляне, было много людей, больше десятка. Африканцы в пестрых рубашках, все мужчины, неспешно шли к дому. Они еще не видели Кирилла, и он мог бы спокойно уйти, скрыться в зарослях, но был слишком сердит сегодня, и мысль о возможном бегстве даже не посетила его. Он толкнул дверь ногой и встал в проеме, уперев руки в бока. Африканцы остановились – все разом – и рассматривали Кирилла внимательно и с интересом, потом заулыбались и загомонили – вновь одновременно – и направились к Кириллу. Он стоял непоколебимой стеной, и гости были вынуждены остановиться, о чем-то гомонили, размахивали руками перед самым его лицом, и когда это ему надоело, сказал коротко и сердито:
– Пошли!
И рукой показал направление. Он чувствовал себя здесь хозяином и вел соответственно, и вдруг увидел, как двое африканцев – один за другим – юркнули в окно. Они перехитрили его, заходили с фланга, и Кирилл заорал, бешено вращая глазами:
– Пш-ш-ш-ли!
Африканцы нисколько его не испугались, закричали беспорядочно и вдруг бросились вперед. Это произошло так неожиданно, что Кирилл упал. На него, лежащего, кто-то даже дважды наступил, он смог подняться в конце концов и, обнаружив, что непрошеные гости – все, до единого – уже в доме, бросился следом за ними. Африканцы выбрасывали в окно коробки с провизией и делали это так споро и слаженно, будто ничем, кроме грабежей, в своей жизни больше не занимались. Кирилл возмущенно ухнул и бросился вперед, но в ноги ему нырнули сразу трое, он упал, хотел быстро подняться, но не успел – его ударили по голове чем-то тяжелым, потом еще и еще, и он отключился на какое-то время.
Сознание вернулось внезапно. Кирилл резко поднял голову и сморщился от боли в затылке. В комнате уже никого не было. Смятая картонная коробка лежала у окна. Стол был перевернут.
Кирилл отправился в соседний дом и там, в мастерской, вооружился массивным напильником.
Грабители еще не успели покинуть остров. Они торопливо грузили награбленное в лодку, и появление Кирилла показалось им кощунственным в эту напряженную минуту. Трое или четверо из них, бросив свое увлекательное занятие, направились к Кириллу. У них было два весла. У него – напильник. И их было больше. Едва он успел об этом подумать, как его смяли и опрокинули на песок. Ему дважды досталось веслом, он уже почти потерял сознание, как вдруг раздались выстрелы. Один, другой… Кирилл считал их в уме, потому что выстрелы звучали слишком гулко, и он не выдержал бы долго – у него наверняка расколется голова.
Выстрелов было пять. Ровно столько патронов в самозарядной винтовке, которую они держали на станции. Когда прозвучал пятый, последний, выстрел, Кирилл повернул голову и увидел Анну. Она стояла под деревьями с винтовкой наперевес и внешне выглядела очень грозной, хотя по ее глазам Кирилл видел – и она поняла, что патронов в магазине больше нет. У него страшно болела голова, но он не закрыл глаза, хотел видеть, что будет дальше.
Анна не дрогнула и не обратилась в бегство, а пошла вперед, на грабителей. Кирилл хотел ее предостеречь, напомнить, что патронов у нее больше нет, но вместо слов из его груди изверглось одно лишь мычание. Анна даже бровью в его сторону не повела. Она остановилась в двух шагах от ближайшего к ней африканца. Ствол винтовки был направлен ему в лоб, аккурат между глаз. Если бы негры бледнели, то этот сейчас, несомненно, стал бы белее первого снега.
– Выгружайте! – скомандовала Анна. – Айн, цвай, драй…
Она начала отсчет почему-то по-немецки, и только теперь Кирилл понял, что она отчаянно трусит. Африканцы этого, к счастью, не заметили, и энтузиазм, с которым они принялись выбрасывать коробки из лодки на песок, был совершенно неподдельный.
– Скорее, стахановцы! – поторопила их Анна.
Заложник смотрел на нее мутными от страха глазами. Когда все коробки оказались на песке, Анна качнула стволом винтовки – прочь, мол. Африканец молнией метнулся к лодке. Товарищи смотрели на него с благоговейным ужасом. Так смотрят на чудом выкарабкавшегося с того света.
Лодка отчалила и стремительно понеслась прочь. Только тогда Анна отбросила в сторону винтовку и опустилась на песок рядом с Кириллом. У него была разбита голова, и кровь, стекая по лбу и по щеке, капала в песок.
– Больно?
Кирилл не успел еще ничего ответить, а Анна уже рвала подол своего платья – получились длинные ровные лоскуты. Она промакивала рану, Кирилл морщился, а Анна приговаривала:
– Потерпи! Это недолго! Сейчас все будет хорошо.
Ее руки были легки и ласковы. Кирилл чувствовал, как к нему возвращается жизнь.
Лоскутов Анна наделала множество, и на ней теперь было мини-платье.
– Еще, – попросил он.
– Что еще? – не поняла Анна.
– Промокни рану.
Она с готовностью рванула очередной лоскут и тут догадалась, в чем дело, улыбнулась тихой улыбкой и сказала с печалью в голосе:
– Ты еще шутить способен.
Склонилась и покачала головой:
– Какой же ты недотепа!
Была похожа на мать, горюющую над непутевым сыном.
– Как ты прожил здесь один целых пять лет? Ведь ты не приспособлен ни к чему. Мальчишка.
Мальчишка – это было уже совсем обидно.
– Ты не задавайся! – осерчал Кирилл.
– Это ты не задавайся.
Голос ее прозвучал как-то по-особенному, не так, как прежде. Кирилл повернул голову и обнаружил, что Анна плачет.
– Что такое? – всполошился он.
Анна замотала головой и отвернулась.
– Что случилось?
А ей просто было его жалко. Он догадался наконец и бросил с досадой:
– Меня жалеть не надо! Ты и сама могла бы попасть в переплет. Патроны-то все расстреляла. И если бы эти паразиты догадались…
– Я не все расстреляла.
– Все! Было пять выстрелов.
– Четыре!
– Пять!
– Четыре!
– Пять! Я считал!
– Ты плохо считал.
Он дотянулся до винтовки и взял ее в руку. Ствол винтовки смотрел Анне в грудь, и она отвела его от себя быстрым движением. Кирилл нажал на курок. Грохнул выстрел.
– Вот он, пятый, – сказала Анна сквозь слезы.
И опять повторила:
– Недотепа.
Это было обидно, но возразить было нечего.