ГЛАВА 10

Анна пекла лепешки. Теплый хлебный дух плыл над землей. Кирилл замер и сидел так, не шевелясь, долго-долго, прежде чем Анна обратила на него внимание.

– Эй! – сказала Анна и засмеялась.

Кирилл вздрогнул.

– Ты столбиком стоишь, как суслик. Что с тобой?

– Запах, – сказал Кирилл.

– Запах?

– Да. Запах печеного хлеба. Это из детства.

Он закатил глаза и вздохнул, вспоминая.

– Я в детдоме рос. Какая-то добрая душа наш детдом разместила рядом с хлебозаводом. Мы голодные были все время, что там той еды, повара больше домой уносили, чем нам скармливали, а через дорогу – хлебный дух. Представляешь?

– Представляю.

– Ничего ты не представляешь, – горько усмехнулся Кирилл. – У нас от запаха свежего хлеба головы кружились. Мы лезли через забор, в цех, и воровали хлеб.

– А попросить было нельзя?

– Не давали, не положено. Так они отворачивались специально…

– Кто отворачивался?

– Хлебопеки. Делали вид, что не видят нас. Знали, что мы детдомовские, жалели, а просто так дать хлеб было нельзя. Получалось, что мы его воровали.

Анна поспешно взяла свежеиспеченную лепешку и протянула ее Кириллу. Он прижал лепешку к лицу, вдыхая теплый хлебный запах.

– Как хорошо! – сказал, как выдохнул, Кирилл.

– У тебя хорошие воспоминания о детстве?

Кирилл немного помолчал и как-то нехотя продолжил:

– Какие уж там хорошие, – он так и держал лепешку у щеки. – Голодно, холодно, драки постоянные.

– И ты дрался?

– А как же. Местные нас били, ну и мы им отвечали тем же.

Значит, Анна ошиблась. Он не видел в этой жизни ничего, кроме пинков и ворованного хлеба. И теперь этот остров для него – рай. Он живет здесь несколько лет и все никак не может поверить, что этот остров существует в действительности и он, Кирилл, на нем – тоже. Не удержалась, протянула руку, погладила Кирилла по волосам. Это получилось у нее совсем по-матерински.

– Знаешь, хорошо, что ты приехала.

Это было совсем неожиданно, так неожиданно, что у Анны даже вырвалось:

– Почему?

Он пожал плечами, опустил наконец-то руки с лепешкой, и Анна увидела, что у него глаза блестят слезами. Всю жизнь один. Сначала в детдоме, потом здесь, на острове. И тогда она тоже заплакала. Плакала потому, что жалела Кирилла, и еще потому, что себя саму жалела, своя жизнь вспомнилась, и муж, и ребенок, которого уже нет, – и когда про ребенка вспомнила, уже совсем разрыдалась. Кирилл пытался ее успокоить, но не смог.

Вечер опускался на остров. Солнце стремительно скатывалось в океан.

Анна вдруг перестала плакать.

– Знаешь, что я сейчас вспомнила? – спросила она и улыбнулась сквозь непросохшие слезы.

– Что?

– Как обезьяны съели праздничный обед. Ведь ты готовился к моему приезду, да?

– Да, – ответил Кирилл и тоже развеселился.

Они сидели друг против друга и смеялись. Они смеялись потому, что уже знали: будут жить здесь вместе. Успели присмотреться друг к другу и обнаружили, что их все больше связывает, а не разъединяет. Этот остров для них не ссылка; а убежище. Ничего хорошего не было в прошлом, так почему бы от этого прошлого не укрыться здесь, далеко-далеко.

– Ты был такой индюк! – сказала Анна, смеясь.

– Когда?

– В первый день, при встрече.

– Я же должен был показать, кто здесь хозяин! – и Кирилл тоже смеялся.

– Хозяин! – Анна даже головой покачала, и опять это у нее получилось совсем по-матерински. – Я говорила, что построю здесь дом, если меня захотят убрать со станции. Так вот тебе тоже нужен такой дом, Кирилл.

– Зачем?

– Не надо тебе отсюда уезжать. Пропадешь.

– Это я-то пропаду? – надулся Кирилл.

– Не будь индюком, – погрозила пальцем Анна. – Там жизнь очень изменилась, поверь.

– Где?

– В России. Ты не привыкнешь.

– Я не собираюсь туда ехать.

Подумал и добавил:

– Пока не собираюсь.

Они останутся здесь навсегда, и им будет хорошо.

Загрузка...