35 Послушайте-ка, приятели, этот рассказ,
сам он есть истина происходящего сейчас [в душе] у нас.
Был один шах во времена прежде этих,
царство дольнего мира было у него, а также царство религии.
Случилось, шах однажды отправился верхом
со своими избранными /свитой/ на охоту.
Одну наложницу завидел шах на дороге столбовой /букв.: шахской/,
стал рабом наложнице той падишах [душой].
Едва лишь затрепетала в клетке птица его души,
отдал он деньги да ту наложницу купил.
40 Когда, купив ее, он пользу извлек для себя,
та наложница по Непреложному приговору (каза’)[21] занемогла.
Так, был у одного осел, но не было седла,
нашел он седло, но волк похитил осла.
Кувшин был у него, но было не достать воды,
воду когда ж он нашел, то уж сам кувшин разбил.
Шах, врачевателей собрав со всех сторон /букв.: слева и справа/,
сказал: «Душа /жизнь/ каждого из [нас] двоих находится в руках у вас.
Душа моя – не в счет, душа души моей – она,
я болен и измучен, а мое лекарство – она.
45 Всякий, кто излечит душу мою,
увезет сокровища, жемчуга и кораллы мои [с собою]».
Все сказали ему: «Мы [своей] душою /жизнью/ рискнем,
обменяемся мнениями и сообща начнем.
Каждый из нас – мессия (масих) в миру,
на всякую мэку в ладонях наших есть свой бальзам».
«Если пожелает Господь» они не произнесли из-за заносчивости[22],
тогда Господь показал им немощь человека.
Под отказом от оговорки имею я в виду жестокость (сердца),
а не просто так сказать, что есть какая-то помеха.
50 Как часто он [= человек], не внося оговорку в речь,
душою своей с душой оговорки являет пару /сочетается/.
Все, что применили они из лекарств и из снадобья [средств],
обернулось страдания ростом и крушением надежд.
Та наложница от болезни стала как волосок,
глаза шаха от слез кровавых стали как ручья [поток].
По Непреложному приговору напиток уксусно-медовый желчи добавил,
масло миндаля сухость вызывало /иссушало/.
От миробалана случился запор, проходимость пропала,
вода будто нефть огню поддержкою стала.
55 Шах, когда немощь тех мудрецов увидал,
босым в сторону мечети побежал.
Вошел в мечеть, к михрабу подошел,
коврик молитв от слез шаха полноводным стал.
Придя в себя от омута престатия (фана’)[24],
раскрыл красноречия уста он в хвале и мольбе.
«О, Твое маломальское пожалование – царство мирское.
Что сказать мне, коль Ты знаешь сокрытое?
О, всегда [Ты] нужде нашей покровитель,
еще раз мы сбились с пути».
60 Но сказал Он: «Хоть Мне ведома тайна твоя,
скорее прояви ее и внешне от себя».
Когда издал он из глубины души вопль,
принялся океан милосердия бурлить.
Посреди рыдания сон его похитил,
увидел в своем сне он, как явился некий старик.
[Тот] сказал: «Эй, шах, Благовестье! Нужды твои исполнились!
Коль один странник к тебе пожалует завтра, то от Нас.
Раз пожалует он, мудрец (хаким) – искусник,
правдивым его считай, ибо верен он и правдив.
65 В излечении его абсолютное колдовство[25] узри,
в состоянии его власть Истинного узри».
Когда подошла пора обещанная та и день наступил,
солнце с востока палящим звезды стало,
пребывал в гостиной шах, ожидая
увидеть то, что ему показали тайно.
Завидел он человека одного, достойного, исполненного почтения,
неким солнцем посреди тени.
Приближался он издали словно месяц молодой:
не́бытью[26] был он, и вот он быть (хаст) в очертании видения /представления/.
70 Не́быть его – видение в душе,
а ты сей мир одним видением считай, преходящим:
видением мир их [= людей] и войну их,
и от видения честь их и позор их.
[Но] те видения, что суть силки аулийа,
отражение есть луноликих сада Господня.
То видение, что шах увидел во сне,
в челе гостя полностью стало явью.
Шах за привратников (хаджибан) выступил вперед,
к тому гостю Сокровенного мира (гайб) своего подошел.
75 Оба – мореходы, плаванию обученные,
оба – души, без шитья сшитые.
Сказал [шах]: «Ты был моим возлюбленным, а не та,
но дело из [другого] дела возникает в мире.
О, для меня ты – Избранник (Мустафа), а я – как Умар[27],
ради служения тебе подпояшу чресла».
У Бога взыскуем помощи в учтивости,
неучтивый лишен Господней милости.
Неучтивый не себя лишь ввергнул во зло,
но и по всем окоемам /горизонтам/ от него полыхнуло огнем.
80 Нисходила трапеза с небес
без купли-продажи и без словес.
Средь народа Мусы [= Моисея] ряд людей
неучтивых сказали: «Чеснок и чечевица где?»
Прекратились обед и хлеб с Небес,
осталось страданье посевов, лопат и серпов[28].
И вновь, когда походатайствовал Иса [= Иисус], Истинный
обед послал и угощение на подносах.
Но снова нахалы, учтивость оставив,
как нищие остатки яств расхватали.
85 Умолял Иса их, что это
надолго и не оскудеет земля.
Подозревать и жадность проявлять
неверием будет пред обедом /за столом/ величия.
Из-за тех попрошаек, от алчности слепых,
те врата милости затворились для них[29].
Облака не возникнут вослед задержки заката[30],
а из-за блуда холера разойдется повсюду /букв.: по сторонам/.
Все, что тебе выпадает из мрака и печали,
то от безбоязненности да от нахальства бывает.
90 Каждый, кто без боязни поведет себя на пути Приятеля,
грабителем станет мужчин, не мужчиной будучи сам.
От учтивости светом наполнился сей небосклон,
и от учтивости безгрешными и чистыми стали ангелы.
Нашло от нахальства затмение солнца,
оказался ‘Азазил [= Дьявол] за дерзость отринут от Врат.
Он объятия раскрыл и к себе его прижал /обнял его/,
как любовь в свое сердце и душу его приняв.
Руки и лоб его целовать он принялся,
о доме и дороге расспрашивать принялся.
195 За расспросами его он довел до почетного места (садр),
сказав: «Сокровище я обрел наконец-то терпением».
Сказал он: «О, свет Истинного и от теснины защита,
смысл [того, что] терпение есть ключ к радости[31].
О, свидание с тобой – ответ на любой вопрос,
трудность тобою разрешится без разговоров.
Ты – толмач всего, что у нас в /на/ сердце,
берущий под руку любого, чьи ноги увязли в грязи.
Добро пожаловать, о Избранный, о Признанный,
коль ты исчезнешь, придет Непреложный приговор и сожмется простор[32].
100 Ты – покровитель народа, тот, кто не хочет,
чтобы он сгинул, отнюдь нет, если он не отстанет»[33].
Когда минули та встреча и щедрости стол /обед/,
он взял его за руку и в гарем отвел.
Историю о страдалице и страданье огласил,
затем пред страдалицей своею усадил.
Цвет лица, и пульс, и мочу [тот] увидел,
как признаки, так и причины услышал.
Он сказал: «Все снадобья, что они уже применили,
не поднимут [ее], они [ее] уже развалили.
105 Не ведали они о состоянии внутри,
я ищу спасения у Аллаха от того, что измыслили они».
Увидел он страдание, и открылось ему потаенное,
однако скрыл он и султану [ничего] не сказал.
Страдание ее не от черной желчи и не от желчи было —
запах любых дров возникает от дыма.
Он увидел в плаче ее, что это – плач сердца,
тело здорово, но она озабочена сердцем.
Влюбленность видна из плача сердца,
нет недуга сродни недугу сердца.
110 Болезнь влюбленного [иным] болезням не чета.
Любовь – астролябия таинств Господа.
Влюбленность, что отсюда [= земная], что оттуда [= небесная],
в конце концов для нас туда проводник.
Что бы я ни сказал, любовь описывая и поясняя,
подойдя к любви, стыдно мне будет о том [= о сказанном].
И хоть толкование языка просвещает,
однако любовь без языка светлее бывает.
Когда перо, заторопившись написать,
к любви подошло, перо расщепилось вспять[34].
115 Разум в объяснении ее как осел в грязи заснул,
любовь и влюбленность все той же любовью объяснил.
Солнца восход – доказательство солнца.
Если доказательство тебе нужно, от него лица не отводи.
Если о нем тень знак свой подает,
солнце каждый вздох свет душевный подает.
Тень усыпляет тебя как вечерняя сказка,
а когда взойдет солнце, то расколется месяц[35].
Такого странника в мире, как солнце, нет, —
солнца вечной души, у которой нет вчера.
120 Солнце извне хотя единично,
все ж можно сделать набросок, похожий на него.
Однако солнце, которое из него вышло, есть эфир,
нет ему в уме и извне подобного.
В представлении для сути его емкость где,
чтобы возникло в представлении [нечто] похожее на него?
Когда беседа до лика Шамс ад-дина («Солнца религии») дошла,
солнце Четвертых небес голову спрятало.
Обязательно, раз уж упомянуто имя его /букв.: раз пришло его имя/,
раскрыть намек на дарования его.
125 На сей раз душа подол мой вывернула [наизнанку],
запах рубахи Йусуфа [= Иосифа] обретя[36].
[Она сказала: ] «По праву общения [в течение] лет
повтори состояние из тех состояний радости,
чтобы земля и небеса смехом зашлись,
разум, дух и взор стократными стали».
[Я сказал: ] «Не обременяй меня, ибо я в престатии (ал-фана’).
Утомился пониманием я и не перечисляю восхваления.
Любая вещь в речах того, кто не в себе,
если он себя обременяет или превозносит, неприлична.
130 Что сказать мне, раз ни вены /ни жилы/ нет в рассудке,
описывать друга, у которого друга нет?
Описание этого расставания и кровоточащего сердца /букв.: крови печени/
покуда оставь на потом».
Она сказала: «Накорми меня, ибо я голодна.
И поспеши, ибо сей миг есть рубящий меч.
Суфий есть сын настоящего мига[37], товарищ.
Говорить „завтра“ не входит в условия Пути.
Разве ты сам не являешься суфием?
У быти из-за отсрочки (платежа) возникает небытие».
135 Сказал я ей: «Сокрытая приятнее тайна друга,
сама ты в содержание рассказа вслушайся:
приятнее будет, когда о тайне (двух) чарующих /букв.: уносящих сердце/
речь зайдет в беседе посторонних».
Она сказала: «Открыто и наго скажи об этом,
лучше на виду, чем скрытно поминать религию.
Подними покрывало и наго скажи, ибо я
не сплю с кумиром в рубахе».
Я сказал: «Коль обнажится Он [у тебя] на глазах,
ни тебя не останется, ни рядом с тобой, ни посередине.
140 Проси желаемое, но в меру проси,
одна соломинка не снесет горы.
Солнце, от которого озарился сей мир,
коль подойдет чуть ближе, то все спалит.
Смуты, волнения и кровопролития не ищи,
более этого о Шамсе Табризи не говори.
Сему несть конца, сначала скажи.
Давай /букв.: пошел/ завершение рассказа изложи».
Он сказал: «Эй, шах, освободи дом,
удали как своих, так и чужих.
145 Пусть никто не подслушивает в прихожих,
чтобы я спросил у наложницы кое-что».
Дом пустым остался, без единой души /букв.: ни одного обитателя/,
никого, кроме врачевателя и кроме все той же больной.
Нежно-нежно сказал он: «Город твой где?
Ведь лечение жителя каждого города отдельно[38].
В городе том из родни кто есть у тебя?
Что тебе близко и связывает тебя?»
Руку он к пульсу ее приложил и, одно-другое,
вновь расспрашивал о Произволе Небес.
150 Когда кому-то колючка /заноза/ в ногу вонзится,
он ногу свою на колено положит.
Концом иглы поищет он конец ее,
а если не найдет, то губами увлажнит ее.
Раз колючка в ноге стала настолько трудно находима,
с колючкой в сердце как быть? Дай же ответ!
Если б колючку в сердце увидел каждый подлец,
когда бы печалям [можно было] одолеть любого [человека]?
Кто-то под хвост ослу колючку приложит,
не зная, как устранить ее, осел начнет скакать.
155 Он скачет, а та колючка крепче вонзается,
нужен некто разумный, чтобы колючку изъять.
Осел для устранения колючки от жжения и боли
навзбрыкивал крупом, сто мест ударив /поранив/[39].
Тот изымающий колючки мудрец (хаким) был искусен,
рукой прощупывая, точку за точкой /место за местом/ проверил.
У наложницы путем рассказа
расспрашивал он о жизни [ее] приятелей.
Мудрецу историй она наговорила, разболтав
о [бывшем] положении, господах, городах и житии[40].
160 На повествование истории ее навострил он ухо,
на пульс и биение его навострил он рассудок:
от имени чьего когда пульс скакнет,
тот и есть устремление души ее в [этом] мире.
Приятелей и города ее перечислив,
затем города другого название он привел.
Сказал он: «Выехав из города своего,
в каком городе жила ты больше всего?»
Название города она сказала, да и то мимоходом,
цвет лица и пульс ее иными не стали.
165 О господах и городах один за одним
вновь говорила она, о месте, хлебе и соли.
Город за городом, дом за домом историю она рассказывала,
ни вена /ни жила/ не дрогнула ее, ни щеки не побледнели.
Пульс ее был в своем состоянии, без нарушения,
пока он не спросил о Самарканде, (который) как канд[41].
Пульс подскочил, лицо зарделось и побледнело,
ибо от одного самаркандца, ювелира, ее отлучили.
От страдалицы мудрец эту тайну узнав,
корень боли и беды [ее] обнаружил.
170 Сказал он: «Улица его какая в квартале?»
«Сар-и пул, – сказала она, – а улица Гатифар»[42].
Сказал он: «Я узнал, страданье твое в чем состоит, [и] скоро,
избавляя тебя, колдовства покажу.
Радостной будь, беззаботной /букв.: свободной/ и защищенной, ибо я
то сотворю с тобой, что дождь [творит] с лугом.
Я печаль твою снедаю, а ты печалью не снедайся,
к тебе я сострадательнее, чем сто отцов.
Да смотри, об этой тайне ни с кем не говори,
даже если шах у тебя будет много выпытывать.
175 Когда могилой тайне твоей сердце станет,
то желание твое быстрее обретется.
Сказал Посланник о том, что каждый, кто таинство сокрыл,
быстро сочетается с желанием своим[43].
Семя когда в земле скрывается,
таинство его истоком зелени сада становится.
Если б золото и серебро не были укрыты,
когда б они выросли под рудником?»
Обещания и нежности того хакима
сделали страдалицу защищенной от страха.
180 Обещания бывают истинными и сердцу приятными,
обещания бывают мнимыми и тревожными.
Обещанье человека щедрости [стало] сокровищем души,
обещанье нелюдя стало страданием души.
Затем он встал и отправился к шаху,
шаху о [деле] том чуть-чуть дав знать.
Он сказал: «Мерой [правильной] будет того мужчину
нам доставить сюда из-за этакой боли.
Вызови мужчину-ювелира из того города далекого,
златом и одеждами /букв.: халатом/ ты прельсти его».
185 Шах отправил в ту сторону двух посланцев,
двух способных и двух умелых, весьма справедливых.
До Самарканда дошли те двое повелителей
к тому ювелиру от шахиншаха вестниками радости:
«Эй, тонких (дел) мастер, исполненный знания,
известно в городах /странах/ стало о тебе /букв.: описание твое/,
Вот, такой-то шах за мастерство ювелира
выбрал тебя, потому что ты превосходен.
Итак, возьми сии (царские) одежды, и золото, и серебро,
если приедешь ты, то будешь избранным и наперсником (надим)».
190 Мужчина, (царской) одежды и денег уйму завидев,
прельстился, с городом и детьми порвав.
Пустился, радуясь, в путь мужчина,
не ведая, что шах нацелился на жизнь его.
Вскочил на арабского коня и радостно поскакал,
ценой за кровь свою халат /одежду/ посчитал.
Эх, отправился он в путешествие, сто [крат] довольный,
сам, своими ногами к Роковому приговору [судьбы][44].
В воображении у него владение, могущество и почет.
Сказал ‘Азра’ил (عزرایُل) [= Ангел смерти]: «Иди, конечно, ты победишь».
195 Когда прибыл с дороги тот мужчина-чужестранец,
привел его к шаху врачеватель.
К шахиншаху подвели его изящно,
чтобы сгорел он от тиразской свечи[45].
Шах, увидев его, возвеличил весьма,
золота сундук ему преподнеся.
Затем сказал хаким: «О великий султан,
ту наложницу этому господину отдай.
Чтобы наложница, соединившись с ним, приятною стала,
[и] вода соединения его тот огонь отражала».
200 Шах ему пожаловал луноликую ту,
сочетав обоих искателей [интимного] общения (сухбатджуй).
Шесть месяцев сроку провели они счастливо,
покуда не выздоровела та девушка полностью.
Затем для него он [= хаким] шербет приготовил,
чтобы, отведав его, он перед девушкой сник /букв.: растаял/.
Когда из-за страданья красоты у него не осталось,
девушка в его тяготах душой не осталась [= ей стало безразлично].
Когда же мерзким, неприятным и бледнощеким он стал,
то мало-помалу сердце ее охладело к нему.
205 Те любови, что ради какого-то цвета бывают,
не любовью, а в конце концов позором бывают.
Кабы и он [= ювелир] опозорился совсем,
чтоб не постиг его злой приговор.
Кровь побежала из глаз как ручей у него,
врагом его душе стало лицо его.
Врагом павлину стали перья его,
о, многих шахов сгубил ореол (фарр)[46] его.
Он сказал: «Я та кабарга, раз из-за (мускусной) железы моей
пролил сей охотник кровь чистую мою.
210 О, я та лиса пустыни, раз из засады
голову отрубили ее ради шкуры.
О, я тот слон, раз удар погонщика слона
пролил кровь мою ради костей.
Тот, кто сгубил меня ради того, что вне меня,
не знает, что не уснет [= не пропадет зря] кровушка моя.
Постигло меня сегодня, а завтра постигнет его.
Чья же кровь, подобная моей, когда так пропадет?
Хотя стена отбрасывает длинную тень,
та тень возвращается к ней вновь.
215 Сей мир есть гора, наше действие – крик,
к нам приходит от криков эхо».
Так сказал он и ушел вмиг под землю,
а та наложница стала от любви и страданья чиста.
Потому что любовь к мертвецу недолговечна,
потому что мертвецу к нам хода нет /букв.: к нам не приходит/.
Любовь живущего в душе и во взгляде
с каждым вздохом /каждый миг/ будет бутона свежее.
Любовь Того живущего избери, Который вечен,
Который напоит вином, что продлит тебе жизнь.
220 Любовь Того избери, у Которого все пророки
обрели от любви Его могущество и владычество.
Ты не говори: «Нас не пустят к тому Шаху на прием».
Со щедрыми дела [иметь] нетрудно.
Убийство того мужчины руками хакима
не ради надежды было и не из-за боязни.
Он не убил его ради натуры шаха,
покуда не пришло Повеление и наитие (илхам) Божественное[47].
Что до мальчика, которому Хазир перерезал горло,
таинства того не постигнет простолюдин[48].
225 Тот, кто от Истинного обретет внушение (вахи)[49] и ответ,
все, что он повелит, будет сутью справедливости.
Тот, кто пожалует [Ему свою] душу /жизнь/, если убьет, то ему допустимо:
он – уполномоченный, и рука его есть рука Господа[50].
Как Исма‘ил пред ним голову положи,
радостно и смеясь пред клинком его душу отдай.
Чтоб пребывала душа твоя, смеясь вовеки,
как чистая душа Ахмада [= Мухаммада] с Единственным.
Влюбленные тогда вино души испивают,
когда своими руками лучшие их убивают.
230 Шах ту кровь не ради страсти пролил —
ты отбрось подозрение и нападки.
Ты предположил, что он [себя] запятнал,
при чистоте очищение когда оставляет примесь?
Для того существуют такая объездка (души)[51] и такая черствость,
дабы изъяла печь из серебра [все] наносное.
Для того существует испытание прекрасное и дурное,
дабы, закипев, вынесло на поверхность золото шлак.
Если б не был поступок его наитием Божественным,
был бы он собакой, раздирающей [жертву], а не шахом.
235 Чист он был от страсти, алчности и прихоти,
прекрасное сделал он, но прекрасное, выглядящее дурным.
Если Хазир в океане судно сломал,
то сто правд заключается в поломке Хазира[52].
Воображение Мусы со [своим] светом и умением
оказалось скрыто завесой от них. А ты без крыльев не лети.
Он [= поступок шаха] есть алая роза, ты ее кровью не называй.
Его разум опьянен[53], ты его Маджнуном [= Одержимым] не называй.
Если б кровь мусульманина была желанием его,
то я – неверный, если бы привел имя его.
240 Сотрясается Престол от прославления злодея[54],
подозрительным становится от его прославления набожный.
Он был шахом, и шахом весьма сведущим был.
Он был избранным, и избранным Аллаха был.
Того, кого такой шах убьет,
к судьбе [его] и к наилучшему сану притянет.
Если бы он не увидел его [= ювелира] выгоду в подавлении (кахр)[55] его,
когда бы стала Абсолютная милость (Лутф-и мутлак) подавления ищущей?
Ребенок трясется от ланцета кровопускателя,
сострадательная мать в тот момент рада-радешенька.
245 Полдуши Он возьмет, а сто душ [взамен] отдаст.
То, что в твое воображение не придет, Он отдаст[56].
Ты сравнение с собой проведи, однако
далеко-далеко упал ты. Вглядись-ка ты хорошенько!
(Бейты 35–246 – перевод А. Хисматулина)
Был бакалейщик, а у него – попугай,
сладкоголосый, зеленый, говорящий попугай.
При лавке он был обычно сторожем лавки,
ведя разговор со всеми торговцами.
Обращаясь к людям, речистым он был,
в мелодиях попугаев искусен он был.
250 Вспорхнул он [как-то] от лавки, прочь рванул,
бутыли с розовым маслом разлив.
Из дома вернулся хозяин его,
у лавки уселся безмятежно хозяин его.
Увидев лавку залитой маслом, а одежду жирной [= в жирных пятнах],
по голове его он ударил – попугай облысел от удара.
В течение нескольких дней он [= попугай] слова не проронил.
Мужчина-бакалейщик в раскаянии [тяжкие] вздохи испускал.
Бороду он рвал [на себе] и приговаривал: «Как жаль!
Ведь солнце благосостояния моего ушло за тучу!
255 Пусть бы сломалась моя рука в тот момент,
когда ударил я по голове того сладкоязычного!»
Подарки раздавал он каждому дарвишу,
чтобы [его молитвой] обрести речивость птице своей.
Спустя три дня и три ночи, расстроенный и рыдающий,
у лавки сидел он, обезнадеженный,
показывал той птице он всякую всячину украдкой,
возможно, вдруг она заговорит.
Одетый во власяницу, с непокрытой головой [каландар тут] мимо проходил,
с головой без (единого) волоска, как днище таза и чаши.
260 Заговорил попугай тотчас,
оклик дарвишу бросив как разумные (люди):
«Отчего, эй, лысый, ты с лысыми смешался /средь лысых оказался/?
Неужто из бутылки масло ты пролил?»
От его сравнения смех разобрал людей,
потому что себе [ровней] он посчитал обладателя рубища.
С деянием чистых (мужей) сравнение по себе не проводи,
хотя и одинаковы в написании [слова] «лев» (шир) и «молоко» (шир).
Весь мир по этой причине с пути сбившимся стал,
мало кто о заменяющих Истинного (абдал-и Хакк)[57] сведущим стал.
265 На равенство с пророками они [= люди] притязали,
аулийа’ подобными себя посчитали.
Говорили они: «Посмотрите, мы человеки, и они человеки.
Мы и они зависим от сна и еды»[58].
Того не уразумели они по [своей духовной] слепоте,
что существует в промежутке различие бесконечное.
Два вида пчел собирали нектар /букв.: питались/ в [одном] месте,
но появилось у того [вида] жало, а у этого – мед.
Две породы газелей ели [одну и ту же] траву и пили [ту же] воду.
От одной навоз получился, а от той – мускус чистый.
270 Два тростника пили [воду] из одного водопоя /источника/,
этот [остался] пустотелым, а тот полон сахара.
Сто тысяч подобных сходств узри,
различие между ними семидесятилетним путем узри.
Этот съест – из него нечистоты выделяются,
тот съест – становится все светом Господа.
Этот съест – рождаются повсюду скупость и зависть,
а тот съест – рождается повсюду свет Единосущего.
Эта земля чиста, а та – солончак и плоха.
Этот ангел чист, а тот – див[59] и (дикий) зверь.
275 Если обе формы похожи друг на друга, то допустимо,
что у соленой воды и воды питьевой есть [одинаковая] чистота.
Кроме обладателя вкуса кто распознает [отличие их]? Найди [его]!
Он распознает воду пресную от соленой воды.
Колдовство (сихр) с (пророческим) чудом сравнив,
обоих в ухищрении (макр)[60] [может некто] заподозрить по [их] существу.
Колдуны [времен] Мусы [= Моисея] из-за свары [с ним]
воздели словно посох его [свой] посох[61].
[Но ведь] от этого посоха до того посоха есть различие глубокое,
от этого деяния [= колдовства] до того деяния [= чуда] путь громаден.
280 Проклятие Аллаха этому деянию вослед,
милость Аллаха тому деянию во исполнение (обещания).
Неверные, споря [за равенство с пророками], обезьяньей натуры:
напастью обернулась внутри груди [их] натура[62].
Все, что делают люди, и обезьяна
то же [самое] сделает, что от человека увидит, миг за мигом.
Она предположит: «Я поступила, как он».
Разницу [в их действиях] как понять тому сварливцу?
Этот действует по велению [Аллаха], а он – ради свары.
На головы сварливцев прах посыпь!
285 Тот лицемер вместе с согласным [= верующим] в намазе
ради свары оказывается, а не по [духовной] потребности!
В намазе, посте, хаджже и закате
с лицемером верующие в выигрыше и в мате /поражении/.
У верующих выигрыш будет в конце концов,
а лицемеру мат /поражение/ в грядущем мире.
Хотя оба они за одной игрой пребывают,
оба друг к другу как житель Марва и житель Рея[63] располагаются.
Каждый к стоянке своей идет,
каждый сообразно имени своему уйдет.
290 Верующим назовут его – душа его возрадуется,
а если лицемером, то он взъярится и исполнится огнем [ярости].
Имя его [= верующего] любимо из-за сути [праведной] его,
имя этого [= лицемера] ненавистно из-за напастей его.
[Взятые порознь буквы] мим и вав, мим и нун почетом не являются,
слово му’мин [= верующий] кроме как определением не является.
Если лицемером назовешь ты его, то это имя плохое —
как скорпион ужалит [его] в нутро.
Если это имя не произведено от ада,
тогда почему в нем [ощущается] вкус ада?
295 Мерзость того имени плохого не от букв,
горечь той воды океана не от сосуда.
Буквы сосудом стали, в нем [содержится] смысл, как в воде;
океан /море/ смысла, у Него – Мать книги[64].
Океан /море/ горький и океан /море/ пресный [разделены] в сем мире —
меж ними преграда, через которую они не устремятся[65].
В то же время они из одного источника текут.
Пройди через оба, дойди до истока их!
Золото фальшивое и золото настоящее в каратах
без оселка ты никогда не распознаешь по достоинству[66].
300 Кому в душу Господь вложит оселок,
тот отличит любую достоверность от сомнения.
В рот живого [человека] какая-нибудь соринка попадет,
он тогда лишь успокоится, когда наружу ее извлечет.
Среди тысяч кусочков (пищи) соринка мелкая
когда [во рту] окажется, чувство живого [человека] ее тут же отследит.
Чувство дольнего мира есть лестница этого мира,
чувство религиозное есть лестница Небес.
О здравии этого чувства справляйтесь у врачевателя,
о здравии того чувства справляйтесь у Любимого.
305 Здравие этого чувства – от крепости тела,
здравие того чувства – от разрушения тела.
Путь души [= духовный путь] плоть разрушит,
но за тем разрушением он [ее] восстановит.
Разрушив дом ради клада золотого, [некто]
с помощью того же клада возведет еще больший [дом].
Запрудив воду и [русло] арыка очистив,
затем в арык пустил он воду питьевую.
Кожу [на теле] разрезал он и наконечник стрелы извлек,
кожа новая вслед за тем наросла.
310 Крепость разрушил он и у неверных [ее] отобрал,
после чего возвел в ней сотню башен и стен.
Деяние Бесподобного кто сможет описать?
То, о чем я уже сказал /рассказал/, вызывается необходимостью.
Иногда [Его деяние] таким образом предстает, а иногда противоположным.
Кроме как смятением не может быть деяние религии.
Не такой смятенный, что спиной обращен к Нему,
но такой смятенный, что погружен [в экстаз] и опьянен Приятелем.
У одного лицо обращено к Приятелю,
у другого же лицо смотрится в свое лицо[67].
315 В лицо каждого вглядись, наблюдай внимательно:
авось станешь ты через услужение [суфиям истинных] лиц знатоком.
Поскольку много Иблисов адамолицых /с лицом Адама/ имеется,
то всякой руке не следует подавать руку.
Потому ловчий изображает призыв свистом,
чтобы очаровал птицу птичий манок.
[Чтобы] услыхала та птица призыв сородича своего,
спустилась с неба и нашла силки да нож.
Слова дарвишей украдет человек подлый,
чтобы произнести простаку из них заклинание.
320 Поступки мужей [достойных] суть сиянье и тепло,
поступки подлых суть хитрость и бесстыдство.
Льва шерстяного ради попрошайничества они изготовят,
Бу Мусайлиму[68] прозвание Ахмад [= Наипохвальный] дадут.
За Бу Мусайлимом прозванье «Лжец» (Каззаб) осталось,
за Мухаммадом же – [из] проницательных осталось[69].
У питья Истинного конечный продукт – мускус чистый[70].
У вина же конечным продуктом бывают вонь и мучение.