«Слишком много разбитых сердец» [4]Джейсона Донована предоставляла нежеланную озвучку встрече, что усугублялось всеобщим молчанием. Каждым фибром своей души борясь с желанием присоединиться к последнему припеву, Винтер снова попытался добыть кровь из камня:
– Может, кто-нибудь из вас видел, как он с кем-то разговаривал? Возможно, с кем-то незнакомым вам?
Вернувшись в развлекательный центр, он попросил дежурного менеджера собрать всех, кто работал в ночь смерти Альфонса Котилларда. Результат: шесть заспанных подростков, один из которых, как Винтер был уверен, заснул.
– Что-нибудь? – снова попробовал он, выглядя обнадеженным, когда в воздух поднялась рука, но затем осознал, что это был всего лишь зевок. – …Спасибо. Вы очень помогли.
Пока его апатичные слушатели расходились обратно по рабочим местам, он отправился поговорить с менеджером.
– Подростки, а? – фыркнул юноша. Парень сам выглядел как ребенок с двумя третьими искусственных усов.
Вежливо кивнув, Винтер вытащил пакет для улик из кармана, в котором лежал ключ от шкафчика, добытый из слива в душевых.
– Вы или кто-то другой знали бы, если бы пропал ключ к одному из шкафчиков? – спросил он, зная, что хватается за соломинку.
– Детектив, мы даже не знали, когда кого-то убивали там. Так что… Нет, – ответил он колко, но резко сменил тон, заметив выражение лица Винтера. – Если никто не заявляет о пропаже ключа, мы обычно не проверяем.
– А есть способ узнать, какой шкафчик он открывает?
– Если ярлыка нет… – пожал плечами юноша. – Единственный способ – это перепробовать их все.
– Я так и думал, что вы это скажете, – вздохнул Винтер.
Одним из многих недостатков коротания времени под заброшенными железнодорожными арками являлось то, что они были открытым приглашением для публичного мочеиспускания, недостаток, в который, Чеймберс подозревал, он вступил, пока укрывался от дождя. На противоположной стороне улицы освещенная витрина отбрасывала приветливое сияние на брусчатку. Стуча зубами, он засунул руки в подмышки и ступил подальше от лужи, не отрывая взгляда от знакомой ролловой двери.
Винтер сразу пропускал все шкафчики, из которых уже торчали ключи, и у него ушло всего пятнадцать минут на то, чтобы определить нужный. После удовлетворяющего щелчка он услышал, как упали оставленные в залог двадцать пенсов, и был приятно удивлен обнаружить полный шкафчик. Он потянулся и достал джинсы, вытащил кошелек, засунутый в задний карман, и тогда на пол упала связка ключей. С нарастающим возбуждением он развернул бумажные водительские права на имя Альфонса Котилларда.
Вытаскивая рюкзак, он сел на скамью и начал его разбирать: скомканный джемпер… ланчбокс… бутылка для воды… разнообразие учебников… дневник. Он открыл его и пролистал самые последние записи:
«не знаю, почему Джордан ведет себя как завистливая сучка из-за этого».
Он перевернул страницу:
«чувствую себя, будто это выбор между моим будущим и тем, что моя мама не покончит с собой».
Следующая страница:
«Надеюсь, я снова увижу Роберта сегодня вечером. Он меня понимает, особенно потому, что сам учился в Кэмбридже. «Зажиточные нищие» – так мы себя называем. Иногда мы разговариваем часами после тренировки. Он так вдохновляет и столькому меня научил. Его страсть к его работе и искусству…»
Его искусству. Винтер прочел достаточно, и ему необходимо было поделиться последними новостями с Чеймберсом. Он засунул дневник в карман своего пальто, снова запер шкафчик, а затем поспешил через раздевалки, сжимая ключ, и налетел прямо на одну из девочек-подростков, которую узнал с бесполезного собрания.
Он извинился, пытаясь ее обойти, но она его остановила.
– Честно говоря, я вас ждала, – сказала она, тревожно оглядывая коридор. – Мы можем поговорить?
– Конечно, – ответил он, следуя за ней к выходу на темную улицу.
Небеса разверзлись, пока он был внутри, поэтому они не выходили за пределы навеса перед входом. Когда она предложила ему сигарету, он принял, закурил и несколько мгновений наблюдал за дождем.
– Я не хотела ничего говорить при других, – начала она, прикрывая глаза и вдыхая блаженное облако дыма. – Короче: я жаловалась на одного парня раньше, и его за это уволили, но никто из них мне не верил. Вы же им не скажете, да?
Винтер едва слышал ее за шумом ливня.
– Только в крайнем случае, – честно ответил он. Девушка кивула, удовлетворенная ответом.
– Как вас зовут?
– Джордан.
– Что ж, ваше здоровье, Джордан, – сказал он, жестикулируя сигаретой в своей руке, тем временем отчаянно пытаясь не подавиться ею. Он не курил, но знал, что лучший способ заставить подростка разговориться – найти общие интересы.
– Мне нравился Альфи, – грустно сказала она. – Альфонс. Знаете… действительно нравился.
– Круто, – прохрипел Винтер, понимая, что он слишком сильно старается.
– Это было словно… мы вдвоем против всего мира, если вы меня понимаете. Я обычно замечала, куда он идет… и с кем, – уточнила она и вздохнула, чтобы успокоиться. – Был такой мужчина… типа, очень стремный. Не то чтобы с ним конктрено что-то было не так, но знаете, иногда же у вас просто появляется предчувствие, да? В любом случае, он постоянно приходил увидеться с Альфи. В смысле, каждый вечер. Постоянно трогал его за руку, когда они разговаривали, и все такое. Он был там той ночью… Той ночью. Он был там, и он не возвращался с тех пор.
Она уронила окурок на землю и затоптала его, как особо отвратительного паука, поэтому Винтер, последовав ее примеру, с радостью избавился от ужасной штуки.
Она странно на него взглянула:
– У вас еще половина оставалась.
– Да, но я скурил лучшую половину, – сказал он ей мудро, доставая свой блокнот. – Знаете, как его звали?
– Роберт, – тут же ответила она и покачала головой. – Но фамилию не знаю.
– Можете его описать?
– Вашего возраста, наверное, – пожала плечами она. – Странная прическа, вроде как стрижка боб, волосы всегда лезли ему в глаза. Худой. Атлетичный… Высокий.
– Вы очень помогли, – сказал Винтер, записывая ее слова.
– О, это ничто, – отозвалась она. – К третьему его визиту мне пришлось попробовать убедить его купить абонемент, чтобы узнать какие-то детали. Но он отказывался, поэтому я проследила за ним до его машины.
Винтер сохранил невозмутимое выражение лица, но почувствовал, как его сердце забилось чаще.
– Вы случайно не запомнили цвет или модель?
– Vauxhall Cavalier. Один и шесть литра. Бордовый. На регистрационном диске печать Уондсуэрта. Я и номер запомнила, – сказала она, передавая ему сложенный лист бумаги.
Винтер выглядел одновременно ошеломленным, благодарным и так, будто его сейчас стошнит.
– Из вас получился бы отменный детектив.
– Как я и говорила, он показался мне подозрительным… – робко улыбнулась она. – Вы не курите, не так ли?
– Нет, – признал он, открывая дверь и подгоняя ее вернуться внутрь. – Так что я немного проблююсь, а затем приступлю прямо к делу, – пообещал он, уже направляясь прямиком к туалетам, чтобы воплотить в жизнь первый пункт своего плана.
Свет погас.
Держась в тени, Чеймберс наблюдал, как Тобиас Слип запирает дверь, не замечая детектива, прячущегося в арке, ни когда он пробежал мимо через хлещущий дождь, ни пока разворачивал свой фургон, освещая периметр двумя яркими фарами как маяком.
Глядя, как темнота заглатывает ржавый автомобиль, Чеймберс бросился к двери и вверх по пожарной лестнице к уязвимому окну кабинета. Убедившись, что горизонт чист, он ткнул локтем в одну из плохо подогнанных створок, и звук битого стекла затерялся в шуме нарастающего шторма. Он потянулся внутрь и ослабил защелку, приоткрывая окно достаточно, чтобы перекатиться через стол и неграциозно приземлиться с другой стороны.
Включив фонарик, он закрыл то, что осталось от окна и положил найденную снаружи ветку среди осколков, чтобы нанесенный ущерб можно было списать на летящий обломок, а не на отчаявшегося детектива.
Для начала он просмотрел документы на столе, выискивая любое упоминание «Мыслителя», Родена, «Пьеты», Микеланджело, плавательных бассейнов, больниц – чего угодно, что могло связать Слипа с убийствами. Потом он перешел к ящикам, и вскоре его охватило недовольство, когда он ничего не нашел среди чеков из бара, налоговых деклараций и фотографий реставрационных проектов на разных стадиях готовности.
Сдавшись и отдавая себе отчет, что каждую проведенную там минуту он ставит на кон свою карьеру, он открыл дверь в главное помещение. Статуи внизу прорезались в полутьме нервирующими силуэтами – как четыре стража, затаившиеся в ожидании.
Спускаясь на нижний уровень, он замер, сбив ногой что-то тяжелое с последней ступеньки. Предмет ударился оземь, прозвучав в тишине как раскат грома, прежде чем врезаться в металлический ящик для инструментов.
Все снова затихло.
Собравшись с духом, Чеймберс посветил фонариком, оценивая ущерб.
– Черт, – пробормотал он, увидев уличающий ручеек жидкости, скользящий по полу и все еще обильно льющийся из канистры.
Решив, что он мало чего может с этим сделать, он подошел к подъемному механизму. Он провел лучом фонарика вдоль толстого каната, от начала, кольцами обвязанного вокруг ворота, до петлеобразного конца, и округлил глаза, что-то заметив.
Он быстро обошел веревку, чтобы лучше рассмотреть внутренний край, где жесткие нити торчали из основного плетения, потемнев от грязи и многолетнего использования. Но он однозначно видел это: высохшая кровь и что-то, смахивающее на человеческие волосы.
Задышав чаще, он достал пару одноразовых перчаток из кармана и только нашел пакет для улик, чтобы собрать пару образцов, как услышался звук приближающихся мокрых шин… гудение двигателя… автомобиля, останавливающегося прямо снаружи. Выключив фонарик, он неподвижно замер, прилушиваясь, но слышал лишь проливной дождь.
Внезапно металлическая дверь открылась.
Укрываясь за одной из ближайших статуй, он дернулся, когда фонари над головой с жужжанием ожили, а затем услышал неспешно приближающиеся шаги.
– А вот и вы! – победно провозгласил Слип.
Чеймберс задержал дыхание, ожидая, что его уличат, но потом услышал звон ключей, сопровождающийся звуком удаляющихся шагов… Впрочем, потом они остановились. Он рискул выглянуть из-за статуи, но смог разглядеть лишь тень Слипа, когда тот нагнулся что-то поднять с пола. Чеймберс поморщился, уже зная, что это.
– Кто здесь? – позвал Слип. – Здесь кто-то есть? – Чеймберс наблюдал, как тень вооружилась большим инструментом. А затем Слип продолжил: – Если тут кто-то есть, выходите сейчас же!
Чеймберс слышал, что шаги приблизились. Он был в ловушке посреди комнаты, и ему некуда было идти, негде спрятаться. Крадясь вокруг статуи в унисон шагам, Чеймберс знал, что он лишь оттягивает неизбежное, что его обнаружат в любой момент. Открытая дверь была дразняще близко, но так недостижима. Но потом порыв ветра громко хлопнул офисной дверью, привлекая внимание Слипа.
– Здесь кто-то есть?
Чеймберс смотрел, как он в последний раз окидывает комнату взглядом и направляется вверх по лестнице. Он ринулся к следующей статуе, прежде убедившись, что его не было слышно. Затем к следующей. Скорчившись за бронзовым святым, он чувствовал дуновение ветра на своем лице, брызги дождя на тыльной стороне руки. Он выбрался.
– Черт. Черт. Черт, – прошептал он, оглядываясь на улики, болтающиеся посреди комнаты. Он не мог их оставить, ведь он был так близко.
Слип вошел в офис.
Пользуясь шансом, Чеймберс выбежал на открытое пространство. Не имея времени ни на перчатки, ни на пакеты для улик, он схватил горсть кровавых волокон, надеясь, что там оказалось и немного волос, а затем он вырвался сквозь открытую дверь.
Держа ветку в руке, Слип услышал, как кто-то пробежал мимо его разбитого окна. Он поспешил назад на площадку и оглядел основное помещение, где подвешенная веревка дико вращалась, как ловушка, не успевшая сработать. Но с его места на возвышении мокрые следы ботинок виднелись ясно, как днем, они петляли между его статуями, прежде чем вернуться за чем-то, а затем скрыться в шторме.