Дом Воеводы Драгомира стоял особняком, потемневший от дождей сруб, окруженный старыми яблонями. Раньше здесь всегда было людно: десятники получали приказы, гонцы ждали вестей. Сейчас двор зарос бурьяном. Тишина была такой плотной, что казалось, сама война забыла про этот дом.
Дверь Ратибору открыла старуха-ключница.
– Не принимает барин, – прошамкала она, даже не глядя в лицо гостя. – Неможется ему.
– Передай, что пришел Ратибор из Киева. И если он не примет, я сам вышибу эту дверь.
Ключница испуганно юркнула внутрь. Через минуту дверь со скрипом отворилась.
Драгомир сидел в полутемной горнице. Окна были завешаны тяжелыми шкурами, словно хозяин прятался от солнечного света. На столе, среди разбросанных свитков (старых карт и списков гарнизона), стоял кувшин.
Воевода постарел за этот год. Седина посеребрила его гриву окончательно, под глазами залегли глубокие черные круги. Он был без кольчуги, в одной рубахе, расстегнутой на груди. Великий меч, с которым он когда-то рубил печенегов под Лубнами, висел на стене, пыльный, похожий на музейный экспонат.
– Зачем приехал, Ратибор? – хрипло спросил Драгомир, не поднимая головы. – Здесь нечего ловить. Иди к Святополку, он теперь власть.
– Я был у Святополка, – Ратибор сел напротив, отодвигая кувшин в сторону. – Он шут гороховый, а не власть. Драгомир, ты воин. Я знаю тебя. Почему твои люди спят на стенах? Почему ров не чищен? Почему ворота открывают так, словно ждут смерти, а не помощи?
Драгомир вскинул голову. В его мутных от хмеля глазах полыхнул на миг прежний огонь, но тут же погас, утонув в болотной тоске.
– Не твое дело, – огрызнулся он. – Приказы Боярина. Он говорит: не надо злить кочевников. Сидим тихо – авось пронесет.
– "Авось"? – Ратибор ударил ладонью по столу. – С каких пор ты слушаешь торгашей? Печенеги уже жгут села, Драгомир! Мне нужно два десятка твоих лучших людей. Осмотреть округу, проверить дозоры. Я наведу тут порядок, раз ты ослеп.
Драгомир схватил кувшин, прижав его к груди как младенца.
– Нет. Людей не дам. Они нужны здесь, охранять… склады. Святополк запретил любые вылазки.
– Ты воевода или цепной пес шурина?!
Драгомир вдруг закрыл лицо руками. Его плечи затряслись.
– Уезжай, Ратибор. Уезжай, пока цел. Ты не понимаешь. Этот город проклят. Мы все в заложниках.
– У кого? У страха?
Ратибор встал. Он внимательно посмотрел на старого товарища. Это был не хмель. И не трусость. В глазах ветерана читался леденящий, животный ужас. Страх не за себя – Драгомир смерти не боялся. Он боялся чего-то другого, что держало его за горло крепче вражеской удавки.
– Я никуда не уеду, Драгомир, – тихо, но твердо сказал Ратибор. – И я узнаю, чего ты боишься. Но знай: если город падет, кровь будет на твоих руках. Даже если ты меч так и не снимешь со стены.
Он вышел. Драгомир остался сидеть в полумраке. Как только шаги стихли, он достал из-за пазухи маленький предмет – детский деревянный солдатик, грубо вырезанный, со следами маленьких зубов. Сжал его в кулаке до боли, и по щеке старого воина покатилась слеза.