С наступлением темноты друзья уже были наготове. В это самое время к центральному входу на виллу прибыл паланкин10, охраняемый всадниками, откуда вылез седой человек лет шестидесяти пяти, со строгими чертами лица и запавшими щеками, и скрылся внутри виллы.
– Это префект? – спросил Туллий.
– Нет, – ответил Луций, – точно нет. Я знаю, как выглядит префект.
– Но это был явно патриций, – вмешался Маний. – Один паланкин стоит целого состояния.
– Да неважно, – сурово произнес Туллий. – Выждем, когда голоса на вилле стихнут, и вперед.
Была уже глубокая ночь, и Туллий решил действовать. Он опять залез по плющу на забор, и за ним последовал Маний. Луций остался сторожить улицу. Маний залег на заборе, чтобы следить за виллой. В случае опасности он должен был свистнуть, тем самым предупредить Флавия. Сам же Туллий спрыгнул с забора на территорию виллы и стал красться к самому зданию, а именно к интересующему его левому крылу. Было довольно тихо и спокойно кругом. Он без труда приоткрыл дверь и оказался внутри. «Где же вся охрана? – подумал Туллий. – Неужели спит?» Он спустился по лестнице и оказался в подвальном помещении, где дремал старый страж в углу на табурете. Кругом же были клетки со спящими мужчинами-рабами и гладиаторами. Среди них не было ни одной рабыни. «Не то место! – мысленно разозлился Туллий и быстро покинул этот подвал. – Надо идти в правое крыло». Он тихонько миновал атрий11 и стал на цыпочках красться по коридору в другой конец виллы. Перед экусом12 слева Туллий услышал голоса и остановился. Лишь краем глаза он заглянул туда и обнаружил десять стражников, которые не спали, а играли в кости. Правда, никто не шумел, не кричал, не ругался, а общались шепотом. Все были увлечены игрой и даже не заметили, как мимо них проскочил какой-то силуэт. Туллий, успешно миновав их, вздохнул и пошел дальше. На этот раз уже справа был таблин13, где тоже слышны были голоса, однако намного меньше – всего три. Двери были двустворчатые, украшенные накладками из металла, и слегка приоткрыты. Для Туллия не составило труда легко их миновать, когда вдруг он замер, услышав, о чем именно они говорят.
– Я не понимаю, сенатор… – голос сына префекта. – А какое отношение имеет император Домициан к Титу Флавию?
– Сынок! – глухой немолодой голос. – Во-первых, он не Тит Флавий, а император тоже. Во-вторых, я говорю про то, о чем судачит не только сенат, но и весь Рим.
– То есть все считают, что император Домициан отравил своего брата Тита, чтобы поскорее занять его трон?!
– Да! И небезосновательно, ведь император Тит умер совсем молодым и здоровым. Он был настоящим человеком, истинным римлянином, воином и военачальником, а тут вдруг внезапно заболел и быстро умер. Всегда надо задавать вопрос в таком случае: а кому выгодна была его смерть?
– Да кому угодно, тем же иудеям, например. Отомстили за Иерусалим и Храм Соломонов.
– Ты серьезно так думаешь? Они проникли во дворец императора и отравили его? Или подкупили преторианцев?
– Сенатор… – вмешался третий голос.
– О боги, называйте меня по имени, что вы ведете себя как чужие люди? Или ты хочешь, чтобы я тоже тебя называл только лишь префектом?
– Нет, Гней Юний Сервий, что ты! Но, возвращаясь к теме, Тит Флавий, конечно же, был императором, причем всеми уважаемым, тут никто не спорит, но сейчас времена поменялись, и у нас лишь один император – это Цезарь Домициан, и обвинять без доказательств нашего божественного повелителя было бы глупостью.
– Ты знаешь легенду этого города, Клавдий? – спросил сенатор.
– Какую? Их много.
– Таренту почти столько же лет, как и Риму. Еще при Великой Греции он стал одним из наиболее богатых, многолюдных и могущественных полисов. Но три столетия назад именно Тарент спровоцировал Пиррову войну против Рима и поплатился за это…
– Кстати, царь Пирр был вторым – после Александра Македонского – величайшим военачальником в истории, как утверждал историк Тит Ливий, – перебил сенатора Авл.
– Да, но я так не считаю, ведь, в отличие от Александра, у Пирра были проигранные битвы, в конце концов он был убит во время очередной войны, – строго ответил Гней Сервий. – Но я говорил не о Пирре, а о том, как Тарент вначале завелся с Римом, а потом вынужден был капитулировать перед ним, позабыв о главном – что этот греческий город должен был стоять до конца, а не требовать от Пирра продолжения войны с Римом. Практически это ознаменовало начало заката Греции, которая уже не могла защищать свои провинции, и начало расцвета Римской республики.
– К чему ты клонишь, друг мой, позволь спросить? – поинтересовался префект Клавдий.
– Дай досказать. Как бы там ни было, Тарент сдался Риму, но ровно через шестьдесят лет, во время уже Ганнибаловой войны, Тарент перешел на сторону карфагенян, тем самым предав Рим, как когда-то предал Грецию. Правда, через три года Рим отомстил, во второй раз захватил ваш город, но на сей раз уже граждан не пощадил, а вырезал и продал в рабство 30 000 жителей… Итак, к чему же я это все говорю?! Вот ты, дорогой друг, сейчас восхваляешь Домициана, как когда-то Тита, но последнего нет уже в живых, и больше он тебе неинтересен, так как не принесет никакой выгоды. Умрет Домициан – ты и о нем уже не вспомнишь, а будешь восхвалять нового, и так далее, и далее. Я считаю, что человек должен быть честен в первую очередь с самим собой и уважать себя и других. Ты не сможешь всегда бежать, куда подует ветер.
– Я с тобой не согласен, – возразил Клавдий. – Следовать за дуновением ветра – это и есть чистой воды политика. При Тите я был никем, а при Домициане стал всем. Так кого мне любить? А у тебя, мой друг, видимо, ситуация наоборот.
– Что ты сказал? – повысил тон сенатор.
– Отец! – вмешался сын префекта. – Прошу! Не надо ссор.
Но в этот самый момент в коридоре показалась та самая орущая женщина Оливия. Завидев Туллия, она замерла от изумления. Он достал кинжал и приложил палец ко рту. Женщина с грохотом упала в обморок. Туллий спрятал кинжал и решил поскорее добежать до правого крыла, как вдруг наткнулся на других стражников. Их было пятеро, и все сразу наставили на юношу свои мечи. В коридоре появились префект с сыном. Сенатор же нагнулся над лежащей без сознания супругой.
– Гней Сервий, она жива? – спросил Авл.
– Жива. У нее обморок, – ответил сенатор и подошел к ним. После чего обратился к двум стражникам: – Отнесите ее на софу.
Те отправились исполнять приказание.
– Ты? – поразился сын префекта, увидев Туллия. – Что ты опять тут делаешь? Неужели мало лимонов было?
– Кто это, Авл? – поинтересовался префект.
– Этот воришка сегодня днем напугал Оливию, когда воровал наши фрукты. Ну а сейчас решил, видимо, украсть уже что-то подороже. – После чего обратился к Туллию: – Думал, мы спим и ты сможешь воровать все, что пожелаешь, ведь так?
Туллий промолчал.
– А ведь я тебя предупреждал, – продолжил сын префекта, – что прощаю лишь один раз. Ты, видимо, посчитал мою доброту за слабость?! Зря. Ты мне не оставил другого выбора. – Авл протянул руку к стражнику, и тот вручил ему свой меч. – Если думаешь, что сейчас лишишься пальцев или рук, то ты глубоко ошибаешься. Твоя голова все равно пуста, раз ты пролез сюда, а значит, она тебе больше не нужна.
И как только он замахнулся мечом, Туллий выдал:
– Я гражданин Рима и требую суда у императора.
– Что? – поразился сын префекта.
– Согласно закону, если гражданин Рима провинился, он может требовать суда у самого императора, а до этого момента он неприкосновенен.
– Да кому какое дело до твоих слов и желаний? – заорал Авл.
– Стой! – вмешался уже Гней Сервий. – Если префект и его сын не выполняют римские законы, то кто тогда будет?
– Так ведь он…
– Я все видел и слышал, так что в курсе, – спокойно прервал его сенатор и обратился уже к Туллию: – А у тебя есть доказательство того, что ты римский гражданин?
– Да! – и Туллий вытащил из туники свиток и протянул ему.
Сенатор раскрыл документ и внимательно прочитал.
– Ты Туллий Флавий? – удивленно спросил Гней Сервий.
– Он самый.
– Откуда ты взял фамилию Флавий?
– Это фамилия моего отца.
– И кто же он?
– Бывший император Римской империи Тит Флавий.
Префект и его сын расхохотались. Лишь сенатору было не до смеха.
– А этот юнец смышленый, – смеялся Авл. – Ты родной сын Тита Флавия?
– Да.
– М-да, не очень хорошо подготовился, видать. Много ошибок, малыш! Во-первых, сын Тита Флавия был убит сразу же после смерти императора. Во-вторых, ни для кого уже не секрет, что сын был приемным, а не родным. В-третьих, Тит Флавий очень разочаровался бы в своем приемыше, если б увидел, как он ворует лимоны и проникает на чужую виллу.
– Я родной сын, так как о том, что я приемный, отец сказал мне лишь на смертном одре, а значит, если бы не смерть, то правда не всплыла бы. Значит, я считаю себя его родным сыном, а что думают остальные, меня не интересует.
– Что с этим ненормальным будем делать, сенатор? – обратился сын префекта. – А то уже становится все это не смешным, а грустным.
– Есть доказательства, что ты сын Тита? – спросил Гней Сервий у Туллия.
– Есть! – и он достал кинжал.
Стражники напряглись, но сенатор их успокоил.
– Кроме того, что я сенатор, я еще и воин, и военачальник, много сражений прошел, думаете, я не справлюсь с ребенком голыми руками? – и Гней Юний Сервий взял из рук Туллия серебряный кинжал. – Это разве доказательство?
– Этот кинжал подарил мне отец перед смертью. На нем можно увидеть герб Флавиев.
Гней внимательно его разглядел и увидел букву «F» в лавровом венке.
– Смешно, – высказался Авл. – Каждый ювелир сможет выгравировать любые инициалы и герб, где только пожелаешь. Может быть, ты его вообще украл.
– Не смешно, – произнес Туллий. – За такую гравюру надо было бы заплатить целое состояние, а воровать у императора кто бы рискнул?
– И что тебе нужно здесь? Опять лимоны?
– Нет, я здесь, чтобы встретиться с сенатором Рима.
– Для чего? Это же явный заговор!
– Довольно! – прервал их сенатор. – Я хочу поговорить с этим юношей наедине, – и он указал рукой следовать за ним.
Туллий первым вошел в таблин, а за ним и сенатор, который плотно закрыл дверь за собой. Опять жестом он указал Туллию сесть на табурет, а сам остался стоять.
– А теперь, Туллий Флавий, – начал было Гней Сервий, – когда мы с тобой наедине, скажи мне правду: зачем ты здесь?
– Мне нужно было встретиться с тобой.
– По какому делу?
– Помочь мне убить Домициана.
– Ты хоть понимаешь, что за такие слова мы можем оба лишиться головы?!
– Я не боюсь.
– А зря, лишь страх смерти делает нас умнее и хитрее. Ты либо безрассудный, либо жить надоело.
– Ты сам недавно говорил, что Домициан отравил Тита. Я хочу лишь одного – мести.
– Я вот смотрю на тебя и никак не могу понять. То ли это ловушка для меня, подстроенная врагами, то ли какая-то игра.
– Я говорю правду!
– Правду? Множество несостыковок у тебя.
– Каких?
– Во-первых, как ты узнал, что я сегодня приеду? Даже префект и его сын об этом не знали. Ты следил за мной или кто-то другой? Во-вторых, откуда ты знаешь, что я тебя не выдам императору и не получу свою награду? В-третьих, как ты смог выжить после смерти Тита? Это же невозможно!
– Твоя супруга здесь, рано или поздно ты бы сюда приехал!
– То есть ты каждый день меня выжидал?
– Ты не выдашь меня убийце Домициану, так как ты человек чести, и я уже точно знаю, что для тебя настоящий император – все еще Тит Флавий, то есть мой отец. Что касается того, как я выжил… – и Туллий снял с себя тунику, оголяя торс в шрамах. – Цена выживания оказалась болезненной. Если бы не боги, которые послали в тот день мне защитников, я бы действительно был бы сейчас мертвым на радость моего дядюшки.
– Даже не знаю, что и сказать. Мне нужны еще подробности и доказательства!
– Какие?
– Что помнишь из жизни твоего отца, известное только тебе?.. или подробности твоего спасения. Мне надо знать все.
– Сенатор, а не слишком ли много ты просишь? Я не выдам своих спасителей.
– А ты? Не слишком ли ты много просишь у меня? Даже если ты настоящий Туллий Флавий, тем не менее я ведь представитель власти, а ты оппозиция. Ты во мне нуждаешься больше, чем я. Тебе нечего терять, а мне есть что. Поэтому я и пальцем не пошевелю, пока ты не расскажешь мне всю правду. В твоих рассказах есть ложь, я это вижу и чувствую. И если сейчас, в этот самый момент, ты не будешь со мной откровенен, видят боги, мстить императору ты будешь вместе с Плутоном14.
– Я не…
– Юноша, я прожил уже долгую и серьезную жизнь, я умею читать по глазам и видеть, когда человек врет. Надеюсь, твоя ложь не важна, иначе ты себе только хуже сделаешь.
– Хорошо, сенатор, я скажу всю правду.
– Клянешься самым дорогим, что у тебя есть?
– Клянусь памятью моего отца!
– Тогда хорошо, – и Гней Юний Сервий лишь сейчас присел на скамн. – Я тебя слушаю очень внимательно.
– Вчера передо мной на форуме Авл купил рабыню, которая мне очень понравилась. Я хотел было вначале выкупить ее у него, но потом не придумал ничего другого, как проникнуть сюда и украсть ее. Но, проходя мимо, я услышал ваш разговор о моем отце и пройти дальше уже не смог. Все сразу же ушло на второй план, и у меня появилась надежда, что мне кто-то поможет осуществить мечту и отомстить за все.
– На что ты готов ради этого?
– На все. Абсолютно на все. Цель моей жизни – это месть.
– Хорошо, продолжай. – Сенатор пристально смотрел в глаза юноши.
– Ты хочешь доказательств о моем отце? За все четырнадцать лет он ни разу не повысил голос на меня, ни разу не наказал, если я что-то делал не так, он мягко объяснял, почему этого делать нельзя. Я никогда не ощущал, что между его настоящей дочерью и мной есть хоть какая-то разница. Я был на открытии амфитеатра Флавиев15, когда отцу принесли письмо о его погибшем сыне и возлюбленной. Он тогда был в ярости и потерял сознание. Кто же знал, что это уже было начало его… и моего конца. На смертном одре он раскрыл мне тайну, в которую, если честно, до сих пор еще не верю. – Туллий прослезился. – Я как-то сразу потерялся в этой жизни и до сих пор себя не нашел. С одной стороны, я должен жить местью, с другой стороны, я должен найти усыпальницу моих родителей и узнать все о них, как того хотел Тит. На данный момент я уже и не знаю, кто я на самом деле.
– Как ты спасся?
– На смертном одре отец мне велел покинуть Рим, бежать от Домициана. Он дал мне золото и кинжал, после чего я спешно покинул дворец. Но за мной последовали люди этого ничтожества, которого я долго считал своим родным дядей. Им было велено убить меня. А я, четырнадцатилетний парень, сам и без охраны, должен был защищаться…
***
…«Рим. Календы сентября 81 года от Р. Х. Туллий Флавий обнаружил, что его преследуют пятеро неизвестных людей, ускорил шаг и нырнул в ближайший переулок, который оказался пустынным. Практически сразу же за ним поспешили и те пятеро. Туллий пустился в бег, но и преследователи тоже. Наконец юноша остановился возле таверны и обернулся к неизвестным.
– Кто вы такие? Чего вам надо?
– А ты как думаешь, малец? – спросил лысый, видимо, главный. – Пустить крови. Говорят, когда вспарываешь живот патриция, то он даже не кричит, а все терпит.
– А другие молвят, – произнес второй неизвестный, – что патриции кричат громче свиньи, когда их режут.
– Возможно, – согласился главный. – Сейчас как раз и проверим на мальце, где тут правда, а где вымысел, – и он зловеще улыбнулся, доставая длинный кинжал. – Твой любимый дядя Домициан передает тебе поклон.
Но Туллий не стал дожидаться продолжения и забежал в таверну. Внутри было шумно и пахло вином. Посетители пили и играли в кости. Стоял хохот вперемешку с криками и руганью. Наконец хозяин таверны, завидев юношу, выкрикнул:
– Что ты тут делаешь? Здесь не место детям.
– Помогите, прошу, меня хотят убить вон те люди, – и Туллий указал на вошедших сюда незваных гостей с кинжалами.
– Эй, вы! – обратился хозяин к пятерым преследователям. – В моей таверне оружие запрещено.
– Да кого волнуешь ты или твои правила? – ответил главный. – Мы заберем этого юного вора и уйдем отсюда.
– Нет, пожалуйста, – взмолился Туллий, глядя на хозяина. – Я сын императора Тита Флавия, а эти люди посланы моим дядей Домицианом, чтобы убить меня.
Все в таверне тут же затихли, развернулись и стали разглядывать Туллия.
– Ну, малец и сочинитель! – рассмеялся лысый убийца. – Он украл у нас аурей, и мы просто хотим его вернуть, чтобы как раз и потратиться в этом прекрасном месте на вино и простибул16.
– Как ты там сказал? – спросил хозяин. – Кого я волную со своими правилами? Значит, так, сейчас ты берешь своих тупоголовых друзей и уносишь свою уродливую морду подальше от моей таверны.
– Я не ослышался? Ты даже понятия не имеешь, во что ввязываешься, глупец.
Но хозяин вынул кинжал, и все посетители последовали его примеру.
– Ты же говорил, что сюда нельзя с оружием, – произнес один из людей Домициана.
– Это уродам вроде вас запрещено входить с кинжалами, а нормальным римлянам можно! – заявил хозяин таверны.
– Мне нужен этот юнец, я его заберу, и мы спокойно уйдем, – объявил лысый главарь. – Иначе мы возьмем его силой, пройдя по вашим трупам.
– Значит, – заговорил хозяин, – дело действительно не в аурее, верно?
– Это уже не твое дело, просто отдай мне его, и никто не пострадает.
– Значит… это действительно сын нашего повелителя?!
– Я последний раз предупреждаю!
– Да кто ты такой вообще? Посмотри, сколько нас тут! Двадцать человек против пятерых.
– Видишь ли, вы воры, грабители, ничтожества и отбросы Рима, а мы – преторианцы, элита римского войска, личная охрана будущего императора Домициана, так что силы даже не равны… Вы далеко в меньшинстве.
– Это мы еще увидим! – заявил хозяин таверны и закричал: – За Тита! Убить их!
В этот момент лысый преторианец бросает кинжал прямо в сердце хозяина и тот падает замертво. Остальные набрасываются на преторианцев с криками. В этой массовой бойне непонятно было, кто вообще побеждает, потому что люди Домициана умело расправлялись с нападающими, отбивая атаки и нанося смертельные удары. Туллий не стал дожидаться исхода этой битвы и бросился к черному выходу, но в этот момент ногу охватила сильная боль. Он посмотрел вниз и увидел кинжал, пробивший насквозь его голень. Тем не менее, превозмогая боль, он не остановился, а вышел в переулок и попытался бежать, но не смог и оперся на стену. Из таверны за ним вышли два преторианца.
– М-да, Туллий Флавий! – произнес, подходя все ближе, лысый убийца. – Хорошо ты так придумал с таверной. Молодец. Чуть нас всех там не положили, – и он ударил юношу кулаком в живот.
У Туллия забило дыхание, он не смог вздохнуть и упал на землю, кашляя. Лысый ударил его со всей силой ногой в лицо, сломав при этом нос. Юноша схватился за голову. Преторианец силой выдернул из голени Туллия кинжал. Флавий закричал.
– Перевяжи ему рану, быстро! – приказал лысый.
– Но зачем?
– Затем, чтобы не умер от потери крови. О быстрой смерти отныне он будет лишь мечтать. Я ему не прощу троих наших.
Преторианец оторвал от своей туники ткань, перевязал рану и крепко затянул ее. Лысый подождал, пока Туллий отдышится, поднял его за волосы и поставил опять возле стены. Затем кинжалом сделал порезы на руках и ногах юноши, после чего порезал и грудь. Туллий опять упал. Главный убийца снова полоснул Туллия кинжалом, но уже по спине.
– Вставай, чего улегся?! Это только царапины, не притворяйся умирающим. Я еще даже не начинал наносить серьезные раны.
В этот момент Туллий достал из-под туники серебряный кинжал и проткнул голень стоящего рядом преторианца. Тот заорал и упал. Лысый ногой выбил кинжал у юноши.
– Молодец, хвалю! – восхитился главный. – Глядишь, ты бы стал настоящим воином. Весь в ранах и в крови – и не ломаешься. Даже как-то жаль тебя убивать.
– Да убей ты его уже наконец! – закричал другой преторианец, корчась от боли.
– Что ты ведешь себя как девица? Вон юнец с кинжалом в голени молча стоял, а ты все ноешь и ноешь.
Туллий уловил момент и пополз к отброшенному в сторону своему серебряному кинжалу.
– Смотри, он уходит! – завопил раненый.
– Скорее уползает, – рассмеялся преторианец и приблизился к Туллию, который, пытаясь спрятать кинжал в тунику, уже добрался до конца переулка и оказался возле многолюдной улицы. – И что же мне с тобой делать?
– Отпусти меня… – еле слышно произнес Туллий.
– Ну, вот, ты меня начал разочаровывать уже. Просить о пощаде – это последнее, что должен делать настоящий римлянин.
– Я дам тебе золото, – и юноша протянул ему мешочек с монетами.
– Что же, предложение неплохое и, надо сказать, честное, но вот только за твою смерть мне заплатят должностью при императоре.
– Мой дядя не из тех, кто выполняет свои обещания. Если ты уважаешь моего отца, то возьми монеты и отпусти меня.
– А ты мне нравишься. – Заулыбался преторианец. – Боец, да еще и дела умеешь вести.
– Тогда бери монеты, и забудем обо всем.
– Видишь ли, может быть, я бы и пошел на это, если бы уважал твоего отца, но… – и он замолчал, а лицо искривила гримаса злобы. – Он нас изгнал из преторианской гвардии с позором, и самое малое, как я ему могу отомстить, это убить его отпрыска.
– Ну что же, – уже улыбнулся окровавленный Туллий, – рад за преторианцев, что на пять уродов там стало меньше.
Юноша подбросил содержимое мешочка кверху, и золотые монеты разлетелись по сторонам, оказавшись в переулке и на улице. Сам же он из последних сил выпрыгнул из переулка на улицу и остался лежать. Граждане, проходившие мимо, завидев золото, как обезумевшие бросились его собирать. Но это не остановило преторианца, и он уже склонился над Туллием.
– Старый трюк с монетами, – произнес лысый убийца. – Кто его только не делал. Беда лишь в том, что я сейчас убью тебя при этих людях, а никто даже не обратит на это внимания, потому что всем ты безразличен.
Лысый преторианец только занес над Туллием свой кинжал, как тут же отлетела его голова в сторону и тело упало рядом с юношей. Туллий не видел, кто его спас, но, собрав все свои силы, быстро поднялся и пошел, хромая, среди граждан, которые его задевали плечами. Не сломленный, он брел дальше в никуда, пока в очередной раз его не задели и он упал, как тут же услышал крики римлян по поводу смерти Тита, лишь тогда он заплакал и лег обессилевший на дорогу, закрыл глаза и провалился в темноту»…
***
– …Меня спас человек, которому я буду благодарен всю свою жизнь, – завершил рассказ Туллий.
– Кто это? – спросил сенатор.
– Ради его безопасности я не буду раскрывать имя.
– Ты мне не доверяешь?
– Скорее этим стенам.
– Ну что же, я выслушал тебя.
– Так ты мне поможешь?
Гней Сервий встал и начал ходить взад и вперед, что-то обдумывая.
– Сенатор? – снова обратился к нему Туллий.
– Твой рассказ убедителен, а глаза не врали.
– Но ты мне не поможешь… я все понял.
– Наоборот, помогу!
– Правда? – поразился Туллий.
– Помогу свергнуть Домициана и… сделать из тебя нового императора Рима!