– С днем рождения, Холли! Или надо говорить – с прошедшим днем рождения? – Ричард нервно засмеялся. У Холли челюсть отвисла от изумления, когда она увидела на пороге своего старшего брата. Она закрыла рот и снова открыла его, как аквариумная рыбка, совершенно не зная, что сказать. – Я принес тебе маленькие орхидеи Phalaenopsis в горшке, – сказал он, протягивая ей растение. – Их доставили свежими, они еще не распустились, но вот-вот зацветут. – Он говорил, как в рекламе.
Пораженная Холли легонько прикоснулась к розовым бутонам.
– Боже, Ричард, орхидеи – мои любимые цветы!
– Ну, у тебя такой милый сад. Милый и… – он откашлялся, – зеленый. Немного заросший, правда… – Он умолк и принялся перекатываться с каблуков на носки, что всегда злило Холли.
– Хочешь зайти? Или ты просто мимо проезжал? – Ну, пожалуйста, скажи, что не хочешь. Несмотря на подарок, Холли была не в настроении общаться с Ричардом.
– Ну да, пожалуй, зайду ненадолго. – Ричард вытирал ноги в течение минимум двух минут, прежде чем войти в дом. В своем вязаном коричневом кардигане и коричневых брюках, доходивших строго до верха аккуратных коричневых мокасин, он напомнил Холли ее старого учителя математики. Причесанный волосок к волоску, с безупречно чистыми, только что после маникюра ногтями… Холли представила себе, как он каждый вечер измеряет их маленькой линейкой, чтобы убедиться, что их длина не превышает европейского стандарта, если, конечно, такой существует.
Ей всегда казалось, что Ричарду неловко в собственном теле. Он выглядел так, будто туго затянутый (коричневый) галстук его душил, а ходил, словно к спине ему привязали шест. В те редкие моменты, когда он улыбался, улыбка никогда не затрагивала его глаз. Он муштровал собственное тело, орал на него и наказывал себя всякий раз, когда случайно начинал вести себя, как нормальный человек. Самое печальное, что он верил, что ему живется намного лучше, чем другим. Холли проводила его в гостиную и поставила орхидеи на телевизор.
– Нет, Холли, нет, – сказал он, погрозив ей пальцем, как непослушному ребенку. – Не ставь его туда! Он должен находиться в прохладном месте, защищенном от сквозняков, вдали от прямых солнечных лучей и нагревательных приборов.
– О, конечно. – Холли снова взяла горшок в руки и в панике стала искать для него подходящее место. Как он сказал? Теплое место, вдали от сквозняков? Как ему удавалось заставлять ее чувствовать себя дурочкой?
– Как насчет столика в центре комнаты? Там ему будет хорошо.
Холли сделала, как ей велели, и поставила горшок на журнальный столик, почти ожидая, что он назовет ее «хорошей девочкой». К счастью, он промолчал.
Ричард занял свое любимое место рядом с камином и осмотрелся.
– У тебя очень чисто, – прокомментировал он.
– Спасибо, я только что… убралась.
Он кивнул, как будто уже знал это.
– Хочешь чаю или кофе? – спросила она, надеясь, что он откажется.
– Да, спасибо, – сказал он и хлопнул в ладоши, – я бы выпил чаю с молоком, но без сахара.
Холли вернулась из кухни с двумя кружками чая и поставила их на журнальный столик. Она надеялась, что пар от чашек не убьет бедное растение.
– Просто поливай его регулярно и подкармливай каждую весну. – Он все еще говорил о растении. Холли кивнула, прекрасно зная, что не будет делать ни того ни другого.
– Не знала, что ты знаток цветоводства, Ричард, – сказала она, стараясь поддержать беседу. Молчание, казалось, разрасталось, заполняя собой весь дом. – Часто работаешь в саду?
– О да, я люблю работать в саду. – Его глаза загорелись. – Суббота – мой садовый день, – объявил он, улыбаясь в свою чашку.
У Холли появилось ощущение, что рядом с ней сидит абсолютно незнакомый ей человек. Она поняла, что слишком мало знает о Ричарде, как и он почти ничего не знает о ее жизни. Но Ричард сам этого захотел, он всегда держался особняком, даже ребенком. Никогда не делился своими радостями, никогда не рассказывал, как у него прошел день. Всему на свете он предпочитал факты, и только факты. Даже о Мередит его семья впервые узнала в тот самый день, когда они вдвоем пришли на ужин и объявили о своей помолвке. Отговаривать его от женитьбы на этой рыжеволосой зеленоглазой драконихе было, к сожалению, слишком поздно. Да и не стал бы он их слушать.
– Послушай, – решилась она, и ее голос прозвучал слишком громко в маленькой гостиной, – в твоей жизни случилось что-то странное или необычное? Например, почему ты здесь?
– Нет, нет, ничего странного, все как всегда. – Он глотнул чаю и добавил: – И ничего необычного тоже. Просто захотел заскочить на минуту, раз уж оказался в этом районе.
– Понятно. Просто очень неожиданно, что ты забрался в наши края. – Холли засмеялась. – Что привело тебя в темный и опасный северный округ?
– Да, знаешь, просто по делу, – пробормотал он. – Но машину я, конечно, оставил на другом берегу реки!
Холли выдавила из себя улыбку.
– Шучу, шучу, – поспешил добавить он. – Она прямо рядом с домом на улице. Но… ты же не думаешь, что это и правда опасно? – серьезно спросил он.
– Думаю, с ней все будет в порядке, – насмешливо ответила Холли. – Вроде бы никто подозрительный в нашем тупике средь бела дня не шлялся. – Он не оценил ее юмора. – Как Эмили и Тимми? Извини, я хотела сказать, Тимоти? – Разумеется, она оговорилась не специально.
Глаза Ричарда загорелись:
– У них все хорошо, Холли, очень хорошо. Хотя я за них и беспокоюсь. – Он отвел взгляд и стал рассматривать комнату.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Холли, надеясь, что, может быть, сейчас Ричард откроется ей.
– Да нет, ничего конкретного, Холли. Дети вообще источник беспокойства. – Он поправил очки и посмотрел ей в глаза. – Наверное, ты рада, что тебе не придется беспокоиться о детях, – сказал он, засмеявшись.
В комнате повисло молчание.
Холли показалось, будто ее ударили ногой в живот.
– Так ты уже нашла работу? – продолжил он.
Холли сидела, окаменев от шока, ей все еще не верилось, что у него хватило наглости сказать ей это. Она чувствовала оскорбление и обиду, и ей хотелось, чтобы он немедленно покинул ее дом. Хватит разводить с ним церемонии! Не будет же она объяснять своему брату с его кургузым умишком, что она еще и не начинала искать работу, потому что скорбит по покойному мужу. Этого «беспокойства» ему не придется испытать еще лет пятьдесят.
– Нет, – рявкнула она.
– А на что же ты живешь? Получаешь пособие по безработице?
– Нет, Ричард, – сказала она, стараясь не терять самообладания, – я получаю не пособие по безработице, а вдовье пособие.
– А, замечательно! Удобная вещь, не правда ли?
– Я не стала бы употреблять слово «удобный». По-моему, это чрезвычайно тягостная вещь.
Атмосфера стала напряженной. Неожиданно Ричард хлопнул себя рукой по ноге.
– Я, пожалуй, поеду на работу, – объявил он, вставая и потягиваясь, как будто просидел несколько часов.
– Хорошо. – Холли испытала облегчение. – Тебе и правда лучше уехать, пока твою машину не угнали. – Он снова не понял шутки и стал выглядывать из окна, чтобы убедиться, что машина на месте.
– Ты права, она еще здесь, слава богу. Ну, было приятно тебя увидеть, и спасибо за чай, – сказал он какой-то точке на обоях поверх ее головы.
– Пожалуйста, и спасибо за орхидею, – ответила Холли сквозь зубы. Ричард пошел по дорожке через сад, но на полпути остановился осмотреться. Покачал головой в знак неодобрения и крикнул: «Тебе нужно нанять кого-нибудь, кто бы навел здесь порядок!» – и уехал на своей коричневой семейной машине.
Холли кипела от злости, глядя, как он отъезжает. Потом с грохотом захлопнула дверь. Этот человек так ее взбесил, что она чуть не выгнала его. Как можно до такой степени ничего не понимать?