В понедельник утром мне позвонила Алина. Не могу сказать, что была так уж рада её звонку. Во-первых, спешила на работу и почти уже опаздывала. Да, никто из коллег мне и слова не скажет, но запомнят и будут шушукаться, а то и стуканут начальству, которое царственно появляется на рабочих местах ближе к полудню, но почему-то нервничает, если кто-то задержался утром на пять минут. Во-вторых, подозревала, что разговор коснётся пятничного вечера. Признаться, ждала звонка подруги раньше. Но, видимо, выходные были бурными, и ей было не до меня.
Алина не разочаровала меня и саркастически поинтересовалась, как я провела время с убогим провинциалом? Не терзали ли меня муки совести за оставленную в одиночестве в разгар вечера подругу? Если говорить начистоту, то третьей причиной нежелания разговаривать было именно чувство вины. Никогда не понимала женщин, которые бросают всю свою жизнь к ногам мужчины. Как только у них появляется постоянный спутник, их становится невозможно куда-либо вытащить. Тошнотворнее ответа: «Пока не знаю, какие у нас планы» может быть только: «Никуда не пойду, вдруг он позвонит, а я занята».
Мне всегда казалось дурным тоном предпочесть подруге мужчину, как бы он ни был хорош. А уж оставить одну… До сих пор не понимаю, как это могло произойти? Я была не в себе. Мне показалось, что происходит какое-то чудо, думала, что подруга тоже это понимает.
По голосу было понятно, что, в отличие от меня, Алина пребывает в прекрасном игривом настроении. Она нисколько не хотела меня уколоть, наоборот, шутила и веселилась. Извиняться сейчас было глупо, вдаваться в подробности тоже не хотелось, а потому я отвечала скупо и односложно. Моментально оценив ситуацию, подруга сменила тон.
– Ещё одно неудачное свидание? Хочешь, приезжай вечерком в гости, поделишься.
Отговорилась завалом на работе – мне не хотелось ни обсуждать, ни даже вспоминать странный пятничный вечер. Мы немного поболтали о всякой ерунде. На прощание Алина снова, не удержавшись, легко мазнула сарказмом:
– Ладно, разгребай свои завалы. Встретимся в следующую пятницу? И прекращай оставлять меня одну за столиком, это начинает входить у тебя в привычку!
– Оставила тебя первый раз, – машинально поправила я, не поддержав шутливый тон.
И договорив фразу, поняла, что это неправда. В моей голове словно закружился калейдоскоп. Ялтеп подходит к нашему столику. Снова подходит. Ещё и ещё. Перед моим внутренним взором чья-то услужливая рука разместила похожие картины нашей встречи, на которых внимательному зрителю предлагалось найти незначительные отличия. Этим зрителем была я сама.
Недопитый бокал в моей правой руке. Вот такая же картинка, но бокал в левой. А вот он же пустой на столе. Пудреница Алины, брошенная поверх салфеток. Никакой пудреницы, никаких салфеток, подруга поставила локти на стол, облокотилась на них и внимательно наблюдает за соседним столиком. Улыбающийся Ялтеп, идущий к нам прямо по проходу. А вот он же аккуратно обходит справа развалившуюся на стульях компанию. Пролитая лужа у соседнего столика. Официант, который её вытирает. А вот всё тоже самое, но лужи нет.
Голова закружилась, я споткнулась и едва не упала. Судорожно сжала в руках телефон и нажала кнопку отбоя, невежливо заканчивая разговор. Извинюсь потом. Уже почти подошла к офису, надо успокоиться и настроиться на работу. Но происходит какая-то дикость! Может, стоит сходить к психологу или попить успокаивающие таблетки? Непроизвольно повернула голову, почувствовав чужой взгляд. Шагах в двадцати от меня, с комфортом расположившись в тени старого дуба, стоял Ялтеп. Он пожирал меня глазами, кажется, пытаясь что-то понять по выражению моего лица, и не спешил подходить.
Застыв от неожиданности на месте, я в свою очередь рассматривала его напряженную фигуру, а в голове проносились смутные образы. С большой натяжкой их можно было бы назвать воспоминаниями, скорее, обрывки не приснившихся снов, игры моего разума. Видела нас с этим странным субъектом в самых разных уголках Земли. Разве такое возможно? Может быть, так и сходят с ума? Недаром все выходные я провела дома как затворник. Предлогом послужило слегка заболевшее с утра в субботу горло. Предлог был нужен, чтобы оправдаться перед самой собой.
Как только сделала нерешительный шаг в направлении Ялтепа, он бросился мне навстречу.
– Мы были знакомы раньше? – уже зная ответ, безнадежно спросила я.
Он быстро кивнул, глядя на меня больными глазами.
– И… путешествовали вместе? – спросила, опасаясь, что происходящее имеет более прозаическое объяснение. На месте мужчины я бы вызвала психиатрическую бригаду.
– Да, – нисколько не удивившись моему вопросу, хрипло ответил он.
– Ты можешь мне всё объяснить?
– Нет.
– Тогда… Встретимся после работы? – нелогично предложила я, сдаваясь под давлением таинственной ситуации.
Мы уже не принадлежали себе. Предначертанное должно случиться. А может, это всего лишь оправдание для слабых духом. Но меня уже неудержимо нес вперёд вихрь таинственных обстоятельств. Кто в здравом уме от такого откажется?
Встретившись вечером, мы оба снова испытали неловкость. Легкость, которая сопровождала наше первое свидание, исчезла без следа. Ялтеп напоминал мне натянутую струну, напряженную и непредсказуемую. Мужчина же опасался, что я снова психану и убегу, в чём со смехом признался мне позже. Мы слегка перекусили в ближайшем кафе безвкусной пиццей и отправились в место, которое, по словам Ялтепа, «должно помочь».
Мы долго шли узкими переулками. Через квартал свернули в тёмную незаметную арку, которая вела в уютный, утопающий в зелени дворик. Он выглядел удивительно домашним, но в тоже время невероятно стильным. Пока любовалась пышными зелеными кустами и яркими клумбами с неизвестными мне крупными голубыми цветами, напоминающими гортензии, пионы, розы и огромные незабудки одновременно, Ялтеп свернул направо. Я разглядела деревянное крылечко с ведущими вниз ступеньками.
Семнадцать! Семнадцать ступенек вниз. Зачем-то я их сосчитала. Мужчина открыл громоздкую дверь с помощью трех ключей, которые достал из ниши под последней ступенькой. Мы вошли внутрь. Я застыла, пораженная увиденным.
Вся комната утопала в сапфирах. Зрелище потрясло меня до глубины души. Сапфиры разных размеров и оттенков переливались, лучились изнутри загадочным светом. Откуда же исходит сияние? Мы были в подвале, никаких окон в помещении не было. Воздействие солнечных лучей исключено. Камни лежали горками прямо на полу. Первым делом я заподозрила вмонтированную в него хитрую подсветку.
– Божественно красиво. – Осторожно ступая по миниатюрному подиуму-дорожке в центре комнаты, искренне похвалила я. – Тут какое-то особенное освещение?
– Вовсе нет. – Ялтеп покачал головой. – Утром ты задавала вопросы. Про путешествия, помнишь? Постарайся вспомнить всё, что привело тебя к этим мыслям. Закрой глаза, погрузись в воспоминания.
Я послушалась. Он подошел ко мне, легким давлением на мои плечи заставил опуститься на колени. А затем осторожно взял мои ладони и приложил к крупным камням. Кровь пульсировала в моей голове. Трудно сказать, происходило ли это от усилий, которые я прилагала, чтобы сосредоточиться и вспомнить, или от близости Ялтепа, его запаха, его рук, прижимающих мои ладони к сапфирам.
Внезапно резкая боль пронзила виски, внутри головы будто взорвалась небольшая бомба, уши заложило, словно от резкого свиста, хотя в помещении стояла мёртвая тишина. На меня безжалостно обрушались воспоминания о всех старых циклах временной петли. Кроме самого первого.