– Влада… – то ли вопрос, то ли удивление.
Он произносит мое имя на выдохе.
– Что же ты врешь? – зло зыркает на Дэна.
– Уходите. Это мой дом! – вскрикивает он. – Я полицию вызову!
– Влада, нам надо поговорить, – отец Лики не обращает на Дэна внимания и толкает его в плечо, проходит в квартиру. – Десять минут.
А я не знаю, почему, но решаю, что это мое спасение. Убегаю обратно в кухню, хватаю свою сумку с вещами. Возвращаюсь в коридор и натыкаюсь на удивленный взгляд Николая.
– Заберите меня, – шепчу, глотая слезы.
Нельзя расплакаться. Нельзя.
– Влада, ты чего? – лезет ко мне Дэн, но я отскакиваю от него, глядя с ужасом.
Рука мужчины останавливает парня. И мне не нравится его взгляд. Слишком хмурый. Слишком злой. Как будто еще немного и он взорвется.
Чтобы избежать этого, я быстро выхожу из квартиры и бегу по лестнице вниз. Вместе с сумкой.
– Влада! – слышу сзади, но останавливаюсь, только оказавшись на улице.
– Что случилось? – отец Лики встает передо мной.
Не поднимаю на него глаз.
– Отвезите меня… пожалуйста… – прошу и не понимаю сама, куда везти-то?
К счастью, он не спрашивает.
– Конечно, – и берет меня за локоть и ведет к машине. На ходу перехватывает сумку с моего плеча. – Садись, – помогает сесть.
Я забиваюсь в салон его машины. И словно согреться не могу. Меня трясет. Зажимаю руки между коленок, но это не помогает.
– Влада, что случилось? Ты дрожишь, – густой бас отца Лики как шипами впивается в кожу. – Он что-то сделал тебе? Кто это вообще?
– Это… он… Дэн… те-телефон, – тихо говорю я, не найдя телефон в сумочке. Второпях оставила его, похоже. – Мой телефон там.
Испуганно смотрю на него, потому что понимаю, что сама ни за что туда не вернусь.
– Сиди здесь, – строго произносит он.
Выходит из машины и скрывается в подъезде.
А я и сижу. Все ещё дрожу и сижу.
Николая нет долго. Ну, мне так кажется.
Страх усиливается, но, наконец, вижу, как открывается дверь подъезда и из нее выходит он. Отец Лики.
Садится в машину и протягивает мне телефон.
– Спасибо, – шепчу я и замечаю, что у него на костяшках пальцев как будто ссадины.
Причем свежие ссадины.
Поднимаю взгляд на него и вижу нахмуренное и сосредоточенное лицо. И желваки туда-сюда ходят на скулах.
Николай молча заводит машину и мы трогаемся.
Едем в полной тишине. И я только спустя несколько минут задаю вопрос:
– Куда мы едем?
– Домой, – сухо отвечает он.
– К вам домой? Я не хочу, – говорю уже увереннее.
И резкое торможение и машина съезжает на обочину. Я вжимаюсь в кресло, когда отец Лики поворачивается ко мне и кладет одну руку на руль, а вторую – на подголовник моего кресла.
Смотрю на него, боясь моргнуть.
– Послушай, Влада, – начинает он тихим, но жёстким голосом. – Я приехал, чтобы извиниться, – и хмурится ещё больше.
Я молчу, хотя уверена, что он ждёт от меня каких-то слов. И, не дождавшись, продолжает:
– То, что произошло в квартире, – опускает взгляд. – Это… Это проверка была. Да, проверка, – поднимает взгляд и смотрит строго.
Как будто я спорю. Но я ведь молчу!
Сижу в шоке и молчу. Да, страх ушел, но на смену ему пришел шок.
Отец Лики сидит сейчас передо мной и извиняется? Серьезно?
– Чего молчишь? – смотрит исподлобья.
– А что сказать? – спрашиваю честно.
– Откуда ты взялась такая? Подруга, бл… – обрывается, недоговорив, и тянется на заднее сиденье.
И достает оттуда букет цветов. Небольшой, но очень красивый.
И сует его мне.
– Мне? Зачем? – спрашиваю оторопело.
– Типа извиняюсь, – хмуро произносит он. – Ну, неправ был. Хотел проверить тебя.
– Зачем? Что проверить? – я все же беру букет, но продолжаю удивлённо смотреть на мужчину.
– Что ты не шалава. Лика – моя дочь и я хочу быть уверен, что рядом с ней… Блять… Прости… В общем, ты поняла!
Резко выпрямляется и газует.
– Я не смогу жить в вашем доме, – говорю искренне.
– Почему?
– Потому что… – и не знаю, что сказать-то.
– Меня боишься? – уже с усмешкой произносит Николай. – Не бойся. Мне такие сложности не нужны. Всё, Влада Птичкина. Всё.
Мы как раз подъезжаем к их дому.
Спорить у меня нет сил. Пусть переночую сегодня здесь. Завтра с общагой разберусь.
Я так устала и физически, и морально, что согласна сейчас на всё.
– Лика уже спит, – говорит Николай, заглушая мотор. – Думаю, глупо просить об этом, но, – смотрит мне в глаза, – она ничего не должна знать.
– Конечно, – киваю я. – Но я сделаю это не ради вас, а ради нее. У вас, Николай Евгеньевич, очень хорошая дочь. Наверное, она в маму.
Зачем я говорю это?
Мужчине явно не нравится. Он хмурится и смотрит опять тяжёлым, давящим взглядом.
– Скажи, что букет… – говорит сухо.
– Скажу, что его подарил мне Женя…
– Женя? – тут же перебивает он. – Это кто ещё?
– Я пойду, – и дергаю ручку двери, чтобы открыть ее.
А она то ли заблокирована, то ли заедает, то ли я что-то не так делаю от волнения.
Николай чуть усмехается и тянется к моей двери. Я вжимаюсь максимально в кресло и не дышу. Потому что он почти касается меня. Берется за ручку, но как будто не торопится открывать.
Поворачивает голову и наши взгляды встречаются. Теперь я точно не дышу. Чувствую только, как губы моментально становятся сухими.
Отец Лики так близко, что я чувствую его дыхание кожей. И жар его тела ощущаю.
Долго он собирается так смотреть на меня?
Быстро облизываю губы, чтобы попросить его отодвинуться, и громко вздыхаю, когда жесткие мужские губы с силой впиваются в мой приоткрытый рот.
Смотрю в черные глаза отца Лики. Тону в них, с ужасом понимая, что спасения нет.
А он и не думает отпускать. Наоборот, прижимается ко мне своим горячим телом.
Чувствую его щетину на своей коже. И губы. Горячие губы. И поцелуй какой-то дикий. Он как будто съесть меня хочет.
До боли терзает мои безвольные слабые губы. Медленно опускает веки, но тут же открывает глаза, хмурится и резко отстраняется.
Так же резко, как и набросился на меня. Тяжело и часто дышит и облизывает свои губы.
Щелчок и дверь открывается.
Я буквально сползаю с кресла на улицу и, забыв про сумку с вещами в багажнике, бегу в дом. В его дом! Такое себе спасение. Но слышу за спиной гул мотора и визг шин. Оборачиваюсь и вижу, как машина на скорости уезжает прочь.