Остальные три книги: Скотт Д. Благими намерениями государства: почему и как проваливались проекты улучшения условий человеческой жизни. М.: Университетская книга, 2005 (оригинал – 1988 год); Скотт Д. Искусство быть неподвластным. Анархическая история высокогорной Юго-Восточной Азии. М.: Новое издательство, 2017 (оригинал – 2008 год); Скотт Д. Против зерна: глубинная история древнейших государств. М.: Дело, 2020 (оригинал – 2017 год).
Мировой индекс реальных цен на продовольствие Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, в 1960-х годах находившийся на равновесном уровне около 100 пунктов (относительно средних значений за период 2014–2016 годов), резко вырос после «нефтяного шока» 1973 года, однако затем началось его быстрое снижение, и с середины 1980-х по середину 2000-х годов значение индекса стабильно находилось ниже 80 пунктов. Соответствующая инфографика представлена по адресу: https://www.fao.org/worldfoodsituation/foodpricesindex/ru.
Сводные сведения по переписям населения Малайзии 2000 и 2020 годов со ссылками на данные национального статистического управления см. по адресу: https://en.wikipedia.org/wiki/Demographics_of_Malaysia. Динамика этой демографической трансформации значительно опережает среднемировую: по данным Всемирного Банка, за тот же период доля горожан в структуре населения планеты увеличилась с 46,7 % до 56 %, см.: https://tradingeconomics.com/world/urban-population-percent-of-total-wb-data.html.
См. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: АСТ, 2020. С. 7. Можно также привести такую примечательную характеристику, которую дал один английский историк курсу премьер-министра Роберта Уолпола, при котором в первой половине XVIII века были заложены основания для превращения Великобритании в «мастерскую мира»: «Политика Уолпола была исключительно проста – избегать войны, поощрять торговлю, сокращать налоги, а во всём прочем – статус-кво, никаких новшеств. Как он верно сказал, „я не святой, не спартанец, не реформист“».
Хотя оригинальный заголовок этой работы совершенно другой – Seeing Like A Statе (Видеть, как государство).
См. Глазычев В. Агломерация – это договор. Интервью для журнала «Эксперт ЮГ». https://glazychev.ru/publications/interviews/2011-08-15_interview_aglomer_eto_dogovor.htm.
В подтверждение этой мысли на более знакомом читателю российском материале можно привести длинный шлейф уголовных дел, тянущийся за так называемыми «институтами развития» как на федеральном, так и на региональном уровне. Декларации государства о намерении что-нибудь «развивать» чаще всего предсказуемо оборачиваются привычно неэффективным освоением бюджетных средств.
Скотт активно цитирует более раннюю версию этой работы – «Очерк теории практики», вышедшую на английском в 1977 году.
Бурдьё П. Практический смысл. СПб.: Алетейя, 2001. С. 84.
Стенограмма лекции Перри Андерсона «После гегемонии». Москва, 11 октября 2006 года. См.: http://www.inop.ru/reading/page114/.
В «Оружии слабых» Скотт использует формулировку «поздний капитализм» без каких-либо ссылок на экономистов Вернера Зомбарта и Эрнста Манделя, в чьих работах она появилась впервые, но это не мешает его книге занимать достойное место в ряду таких важнейших исследований этого феномена, как «Постмодернизм, или культурная логика позднего капитализма» Фредерика Джеймисона или «Состояние постмодерна» Дэвида Харви.
Eric Hobsbawm, «Peasants and Politics», Journal of Peasant Studies 1, no. 1 (1973): 3-22.
Marc Bloch, French Rural History, trans. Janet Sondheimer (Berkeley: Univ. of California Press, 1970), 170.
Нат Тёрнер (1800–1831) – чернокожий предводитель восстания рабов в американском штате Виргиния в августе 1831 года, которое продолжалось два дня; после подавления восстания Тёрнеру удалось скрыться, однако через два месяца он был пойман и казнён. Джон Браун (1800–1859) – белый американский аболиционист, делавший ставку на вооружённую борьбу за освобождение рабов; после неудачного нападения на арсенал в Западной Виргинии был предан суду и казнён – прим. пер.
Книга Скотта была написана до распада СССР, когда под влиянием популярных в 1950-1970-х годах теорий догоняющего развития, одной из разновидностей доктрины девелопментализма, все страны мира с условно западной точки зрения делились на «первую» (капиталистическую), «вторую» (социалистическую) и «третью» (все остальные) когорты. После распада социалистического лагеря последнюю группу в зависимости от идеологических предпочтений стали называть либо странами с формирующимися рынками, либо странами глобальной периферии – прим. пер.
Понятием «зелёная революция» именуется комплекс изменений в сельском хозяйстве развивающихся стран в 1940-1970-х годах, который привёл к значительному повышению аграрной производительности и резкому увеличению предложения продовольствия в глобальном масштабе. К основным компонентам «зелёной революции» относились внедрение более продуктивных сортов растений, новых технологий севооборота, расширение орошения и мелиорации земель, применение удобрений и пестицидов, механизация и т. д.
Для понимания исходных условий того сценария «зелёной революции», который описывает Скотт, необходимо вкратце описать традиционный способ выращивания риса в большинстве стран Азии:
«Вначале поля затопляют водой, затем вспахивают для образования мягкой илистой почвы, под которой часто находится более плотный и компактный слой, препятствующий уходу воды в нижележащие горизонты. Через 20–60 дней после посева рисовые ростки пересаживают в поля пучками от двух до четырёх растений – произвольно распределёнными или в рядах, разделённых узкими промежутками. Для подавления роста сорняков участок на весь период до созревания урожая затопляют водой на глубину от 5 до 15 сантиметров.
Такая система в течение тысячелетий позволяла выращивать рис с получением небольших, но относительно стабильных урожаев. Когда в ходе „зелёной революции“ были внедрены высокоурожайные сорта, минеральные удобрения и методы химической борьбы с вредителями, продуктивность многих рисовых полей в Азии из расчёта на гектар в течение 20 лет удвоилась» (бюллетень Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН «Сохранить и приумножить на практике: кукуруза, рис, пшеница. Практическое руководство по устойчивому производству зерновых». Рим, 2016. С. 44).
Основная специфика «зелёной революции» в штате Кедах заключалась в создании профинансированной государством ирригационной инфраструктуры, которая позволила получать второй урожай риса в течение «сухого» (ирригационного) сезона в дополнение к основному сезону, когда поля увлажняются естественным образом за счёт дождей – прим. пер.
Jean Duvignaud, Change at Shebika: Report from a North African Village (New York: Pantheon, 1970), 217.
Имеется в виду композиция знаменитого фильма Акиры Куросавы «Расёмон» (1950), основанного на новелле Акутагавы Рюноскэ «В чаще», где одно и то же событие изображается с точки зрения разных персонажей – прим. пер.
Регулярно используемое в книге сокращённое название этой организации приводится в соответствии с английской аббревиатурой MADA (Muda Agricultural Development Authority) – прим. пер.
Имеется в виду кружок английских учёных-натурфилософов и интеллектуалов середины XVII века, на базе которого в 1660 году было создано Лондонское королевское общество – первая современная национальная академия наук – прим. пер.
Скотт намекает на академическую дискуссию, которая развернулась после выхода его книги «Моральная экономика крестьянства» (1976): спустя три года масштабную критику этой работы предпринял политолог Сэмюел Л. Попкин в монографии «Рациональный крестьянин: политическая экономия сельского общества во Вьетнаме» – прим. пер.
В браке с Луизой Гловер Гёринг у Джеймса Скотта было трое детей; вскоре после смерти Луизы в 1997 году спутником жизни Скотта стала профессор антропологии Анна Цзин (Лёвенхаупт) – прим. пер.
Список dramatis personae [действующих лиц – лат.] этого исследования, а также карта деревни и её окрестностей представлены в главе 4 [Транслитерация малайских имён, топонимики и фраз на малайском языке выполнена в соответствии с рекомендациями, приведёнными в работе: Сердюченко Г. П. Русская транскрипция для языков зарубежного Востока. М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1967. С. 298–301 – прим. пер.].
Здесь и в других фрагментах текста в тех случаях, когда это представляется важным либо при потенциальном наличии обоснованных расхождений во мнениях относительно перевода, в скобках приводится малайский оригинал. Краткий глоссарий слов местного диалекта штата Кедах, которые могут быть незнакомы носителям нормативного (городского) малайского языка, также представлен в Приложении D.
В последние годы британского колониального правления в Малайе её денежная единица называлась долларом, это же название сохранилось и после провозглашения независимости Малайской Федерации в 1957 году. В тот момент, когда Скотт проводил своё исследование, новое название валюты Малайзии – ринггит, – официально введённой в 1975 году, ещё не окончательно прижилось (в частности, её условное обозначение M$ использовалось до начала 1990-х годов). При этом название разменной монеты – сен (цент) – осталось практически неизменным (в оригинальном тексте она именуется символом Ȼ). Поскольку в ряде фрагментов книги также приводятся различные показатели в долларах США, во избежание смешения двух валют «малайзийский доллар» здесь и далее переводится как «ринггит» применительно к контекстам после 1975 года – прим. пер.
Длинные прямоугольные «черепицы», сшитые из стеблей и листьев пальмы нипа, которые служат крышей, а иногда и стенами жилища бедняков.
Этот период назывался Хари Рая Пуаса или просто Хари Рая.
Имеется в виду Абдул Разак бин Хусейн (1922–1976), глава правительства Малайзии в 1970–1976 годах, выходец из аристократической династии в султанате Паханг – прим. пер.
Мангровая пальма, произрастающая на побережьях и в устьях рек Индийского и Тихого океанов – прим. пер.
Двухэтажное здание, построенное при поддержке государства около полутора десятилетий назад, обычно называли словом мадрасах, поскольку его первый этаж регулярно использовался для религиозных занятий, а также для деревенских собраний. Верхний же этаж использовалось исключительно как молитвенное помещение (сурау), особенно в месяц поста (см. соответствующую иллюстрацию во вкладке).
В рамках этой схемы, получившей название Ранчанган Пемулихан Кампун (Программа деревенского благоустройства), предоставлялись гранты отдельным сёлам по всей стране. В Седаке помощь распределялась строго по партийному принципу. К этому эпизоду мы ещё вернёмся в главе 6.
Сам Разак утверждает – и небезосновательно, – что он слишком слаб и болен, чтобы заниматься земледелием, да и в любом случае у него нет денег на покупку трактора, удобрений или семян.
Подтекст этой фразы заключается в том, что Разак не прилагает усилий, не «крутится».
Затем Абдул Маджид поведал о многих семьях местных китайцев, которые начинали с нуля, а теперь разбогатели. Возможно, приведённую фразу можно перевести так: «Он притворяется, что ему тяжело», поскольку глагол мембуат-буат («притворяться») иногда сокращается просто до буат.
В Кедахе это слово имеет значение «вульгарный, простой, потрёпанный, неизысканный» и по своему использованию очень напоминает слово касар в нормативном малайском языке. Его по-разному применяют к людям, праздникам, товарам, музыке, одежде, человеческому поведению и т. д.
Такие овощи, которые можно есть сырыми с рисом, именуются общим термином улам. К овощам этого типа, которые можно раздобыть в Седаке, относятся канкон, даун семамак, даун пегага, бебуас, даун путат и банановый спадикс. Кроме того, Разак и его жена иногда ловили на удочку рыбу, обитавшую в воде на рисовых плантациях. Однако после того, как произошло внедрение двойных урожаев и участились случаи использования пестицидов, такой рыбы стало меньше, а её употребление в пищу действительно может иметь серьёзные долгосрочные последствия для здоровья бедняков, которые продолжают её есть.
Традиционная одежда жителей Юго-Восточной Азии и Океании наподобие длинной юбки, представляющая собой полосу цветной хлопчатобумажной ткани, которая обёртывается вокруг пояса у мужчин или середины груди у женщин и прикрывает ноги до щиколоток – прим. пер.
Эти молитвы после погребения называются Доа Талкин, а те, кто в них участвуют, получают разные подарки в зависимости от статуса покойного. Данная традиционная практика подвергается нападкам со стороны мусульманских фундаменталистов, которые хотели бы очистить малайские религиозные обряды от доисламских элементов. В соседнем штате Перлис обычай Доа Талкин был официально запрещён.
Этот ритуал (кендури арвах) обычно проводят на первый, второй, третий, седьмой, четырнадцатый, сороковой и сотый день после смерти в семье. Кендури арвах может совершаться и в другое время (чаще всего после сбора урожая), иногда он совмещается с праздниками благодарения. Кендури, во многом как и селаметан в Индонезии, определённо является домусульманским обычаем, который был тщательно интегрирован в ислам.
Добавлю, что во многом я отдал эти деньги ради очистки совести, ведь я чувствовал свою вину за то, что накануне меня не было в деревне, хотя я мог бы отвезти ребёнка в больницу. Ещё одним основанием для конфиденциальности было моё ощущение, что если бы я открыто положил такую большую сумму на тарелку, то тем самым принизил бы меньшие взносы, которые для других представляли собой жертву, более чем сопоставимую с моей по меркам их доходов, и публично поставил бы Разака в положение человека, находящегося передо мной в постоянном долгу.
Отметим следующий значимый момент: применительно к своему социальному классу Разак употребил слово сусах, которое можно перевести как «стеснённый в средствах», а не мискин («бедный»), и слово кая («богатый») применительно к состоятельным людям, а не сенан («благополучный»), составляющее логическую пару с понятием сусах. К этому вопросу мы ещё вернёмся в главе 5.
Данные о снижении заработков селян после появления комбайнов приведены в главах 3 и 4. Однако Разак был тщедушен – а многие добавили бы, что и ленив, – и мог молотить рис за сдельную оплату лишь наполовину медленнее, чем его младший брат Хамзах.
Для тех крестьян, у которых было мало земли (арендованной или собственной) или не было её вовсе, подбирать остатки жнивья было традиционным способом добывать рисовые зерна, остававшиеся на колосьях после первого обмолота, при помощи повторной такой процедуры. Но теперь машины разбрасывают срезанные рисовые стебли по всему полю, не допуская появления куч соломы, которые прежде, когда урожай собирали вручную, оставляли рядом с молотильными кадками.
Этот показатель определяется как «доход, достаточный для приобретения минимального продовольственного набора для обеспечения хорошего питания членов семьи и минимальных потребностей в одежде, ведении домашнего хозяйства, транспорте и связи». Цит. по: International Bank for Reconstruction and Development, Malaysia: Selected Issues in Rural Poverty, World Bank Report 2685-MA, vol. 2 (Washington, D. C.: World Bank, 1980), 4.
В данном случае Разак использовал выражение так бетул, справиться с точным переводом которого в данном контексте затруднительно. Человек, которого называют словом бетул, считается заведомо честным и добросердечным.
Наряду с обвинением в скупости, это, пожалуй, самое серьёзное персональное обвинение, которое распространено в сельском обществе. Люди, которых называют этим словом, по сути, самоустраняются из общины, демонстрируя своим поведением превосходство по отношению к товарищам. Антонимом слову сомбон выступает выражение мерендахкан лири – «вести себя скромно», «не возноситься».
Определение farmer, постоянно используемое Скоттом применительно к жителям Седаки, занимающимся сельским хозяйством на собственной или арендованной земле, в настоящем переводе чаще всего передаётся как «земледелец», реже – «крестьянин» или «хозяин». От использования варианта «фермер» переводчик решил воздержаться, учитывая ряд коннотаций этого слова в современном русском языке. Чаще всего оно подразумевает частного предпринимателя из стран с развитым капиталистическим аграрным сектором (США, Австралия, Италия и т. д.), ведущего хозяйство преимущественно хуторского типа, т. е. в той или иной степени обособленное от сельских поселений. Напротив, «фермеры» Седаки проживают преимущественно на территории деревни, оставаясь включёнными в её социальные связи, а формирующуюся здесь модель землевладения и землепользования Скотт относит к раннекапиталистическому типу. Кроме того, Скотт называет термином farmer как богатых крестьян, зарабатывающих на продаже риса, так и бедняков, выращивающих рис в основном для собственного потребления – прим. пер.
Можно только догадываться, сколько добра смог бы раздобыть Разак, веди он себя не так агрессивно. Подозреваю, что гораздо меньше, хотя выяснить это уже не представляется возможным.
Имеется в виду праздник Хари Рая Хаджи, когда паломники отправляются в Мекку. По этому случаю обычно делаются пожертвования в объёме четверти галлона риса (чупак).
Действиям Разака очень важно дать социальное определение. В интерпретации Георга Зиммеля «никто не является бедным в социальном смысле, пока ему не оказана помощь… И этот момент имеет общую силу: рассуждая социологически, бедность не является первой, а уже затем приходит помощь… Нет, бедным называется человек, который получает помощь» (Georg Simmel on Individuality and Social Forms, edt. Donald N. Levine (Chicago: Univ. of Chicago Press, 1971), 175). Точно так же в Седаке ни один человек не является нищим, пока его не станут воспринимать как просящего милостыню.
Ту странную силу, которой могут пользоваться бесстыжие люди, уловил Эрвин Гоффман: «Чуть-чуть недостаёт восприимчивости, достоинства, самообладания и хороших манер – и человек утрачивает доверие как партнёр, способный принять в свой адрес намёк, или послать намёк, спасительный для других. Такой человек становится поистине социально опасным: с ним невозможно поладить, он всё время поступает по-своему» (Erving Gofman, Ritual Interaction: Essays in Face-to-Face Behavior (Garden City: Anchor Books, Doubleday, 1967), 40 / Гофман Э. Ритуал взаимодействия: Очерки поведения лицом к лицу. М.: Смысл, 2009. С. 57).
В данном случае это выражение надо понимать буквально: весь дом отделяется от опор и переносится на новое место большой группой людей, иногда насчитывающей 120 человек.
Глагол, использованный в этой фразе, буквально означает «съесть», но зачастую (как в данном случае) он употребляется в значении «эксплуатировать», «нажиться на ком-то».
Слово кита, буквально означающее «мы», в местном диалекте часто используется в смысле «я» или «моя семья».
В данном случае Разак употребил слово лекех – то же самое, которое прозвучало при виде гроба Мазнах и которым описывалось поведение самого Разака. Говоря о том, что богатые наговаривают (slander) на бедняков, Разак использовал слово менгумпат.
На мой взгляд, в данном случае невозможно определить, имеет ли употреблённое Разаком слово кита значение «я», или же в этом высказывании он имеет в виду и других таких же бедных людей, как он сам. То, насколько глубоко унизительно быть незамечаемым, невидимым, не получать ответного приветствия, лежит в основе концепции диалектики самосознания у Гегеля. Именно такое банальное действие, как приветствие, ясно демонстрирует, что наша собственная самооценка зависит от того, что мы получаем признание со стороны другого, даже если это признание, как в знаменитом гегелевском примере с поединком[Имеется в виду фрагмент из «Энциклопедии философских наук», где Гегель указывает, что поединок как стремление представить себя «человеком, который ни в чём не уронил своего достоинства, остался совершенно незапятнанным», относится «к уже более или менее развёрнутой форме гражданского общества и государства» (Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 3. Философия духа. М.: Мысль, 1977. С. 243) – прим. пер.], должно достигаться ценой нашей жизни. См. например: Hans Georg Gadamer, Hegel's Dialectic. Five Hermeneutical Studies, trans. Christopher Smith (New Haven: Yale Univ. Press, 1972), chap. 3.
Цит. по: Juan Martinez Alier, Labourers and Landowners in Southern Spain, St. Anthony's College, Oxford, Publications, No.4 (London: Allen & Unwin, 1971), 206.
Состояние дома Хаджи Аюба – это зачастую первое, что вспоминают, когда начинают о нём говорить. Напротив, даже скромные крестьяне, получив в 1971 году первые доходы от двойного урожая, направили часть своих начальных вложений на ремонт жилья или возведение пристроек к домам.
В Седаке и правда, не найти бедного крестьянина, который не смог бы купить на рынке за десять центов пачку сигарет с гильзами из нипы.
Скупец выступает символом чистого накопления в том смысле, что приобретение денег и имущества становится для него самоцелью, а не средством получения удовольствия, которое они могут обеспечить. В этом плане три жены Хаджи Аюба (на одну меньше, чем максимально допускается Кораном), возможно, представляли собой просто ещё одну составляющую накопления. В связи с этим см. эссе Георга Зиммеля «Скупец и транжира» (Georg Simmel, «Miser and Spendthrif», in Georg Simmel on Individuality and Social Forms, University of Chicago Press, 1971: 179–186).
Малайские глаголы со значением «подметать» (сапу, меньяпу) несут в себе такую же метафорическую силу. Например, для описания ситуации, когда какой-нибудь богатый человек взял в аренду всю доступную землю в округе, говорят так: Диа сапу семуа («Он все смёл»).
См., например, следующие документы: Unfederated Malay States, Annual Report of the Advisor to the Kedah Government, December 11, 1912, to November 30, 1913, W. George Maxwell (Alor Setar: Government Printer, 1914), 23; Annual Report of the Advisor to the Kedah Government, 1914, L. E. D. Wolferston (Alor Setar: Government Printer, 1915), 14 и Government of Malaysia, Report of the Rice Production Committee, 1953 (Kuala Lumpur: 1954), vol. 1, p. 82. Комитет по рисоводству правительства Малайзии описывал эту систему следующим образом: «Некое лицо берёт в долг, например, 50 малайзийских долларов в качестве кредита на посевной сезон и обещает выплатить кунчу (160 галлонов) дроблёного риса при сборе урожая, что эквивалентно 102 долларам по текущей гарантированной правительством минимальной цене, хотя по среднерыночной цене стоимость такого объёма составляет 140 долларов». Стоит отметить, что здесь отсутствует неизбежная симметрия между выгодой ростовщика и бедственным положением заёмщика. Высокие процентные ставки в сельских районах Юго-Восточной Азии зачастую отражали актуальную стоимость денег и высокий риск того, что должник не расплатится по обязательствам. Таким образом, несмотря на то что такие процентные ставки могли быть карательными для мелких землевладельцев, они не предполагали баснословной прибыли для кредитора.
Термин харам в данном случае означает нечто запрещённое исламским законом, однако сила этого слова в его актуальном употреблении транслирует глубокую греховность взимания процента; выражение макан бунга буквально означает «поедать» процент.
Один из множества соответствующих фрагментов из Корана гласит: «Те, которые пожирают лихву, восстанут, как восстаёт тот, кого сатана поверг своим прикосновением. Это – потому, что они говорили: „Воистину, торговля подобна лихоимству“. Но Аллах дозволил торговлю и запретил лихоимство. Если кто-нибудь из них после того, как к нему явится предостережение от Аллаха, прекратит, то ему будет прощено то, что было прежде, и его дело будет в распоряжении Аллаха. А кто вернётся к этому, те станут обитателями Огня, в котором они пребудут вечно» (Коран, сура II: 275, пер. Э. Кулиева).
Аналогичные практики можно было обнаружить по всей колониальной Юго-Восточной Азии, например на Филиппинах, во Вьетнаме и Бирме.
Фактические сроки формальной передачи собственности и права пользования землёй, пока она находится в «залоге», варьируются, но основные механизмы остаются неизменными.
Теоретически заёмщик мог внести требуемую сумму на счёт типа эскроу (условного депонирования) и уведомить об этом суд, тем самым сохранив свою землю, однако лишь редкий крестьянин знал о такой возможности, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться ею.
Перевести это выражение непросто: оно также подразумевает, что Хаджи Метла озабочен исключительно тем, чтобы достигать успеха в этом мире в ущерб своей бессмертной душе.
Как лаконично выражаются марокканские крестьяне, те, у кого нет стыда, делают то, что им заблагорассудится (см.: Paul Rabinow, Refections on Fieldwork in Morocco (Berkeley: Univ. of California Press, 1977), 158). Эта народная мудрость, пройдя по извилистой дорожке, возвращается в социальную науку в следующем виде: «Подвергнуть человека остракизму – значит вывести его из-под социального контроля… Ему больше нечего терять, если он будет вести себя конформно, а быть может, он даже сможет что-то приобрести, досаждая другим» (George C. Homans, «Status, Conformity, and Innovation», in Te Logic of Social Hierarchies, ed. Edward O. Lauman et al. (Chicago: Markham, 1970), 599).
Для сравнения можно привести такое замечание Эммануэля Леруа Ладюри из его работы, в которой описывается альбигойская деревня XIII века на юге Франции: «Богатство само по себе не было реальным объектом нападок. Вот что ненавидели жители Монтайю: недостойные богачи, церковники и монахи-попрошайки обросли нездоровым жиром, эксплуатируя деревню и не давая взамен никакой духовной поддержки или хотя бы тех услуг помощи и защиты, которые обычно оказывали зажиточные семейства или богатые местные аристократы» (Emmanuel Le Roy Ladurie. Montaillou: Promised Land of Error , trans. Barbara Bray (New York: Braziller, 1978), 341).
Данное слово можно по-разному переводить как «легенда», «сказка», «миф» – во всех этих случаях истинность того, что рассказано, находится под сомнением.
См.: Affuddin Haji Gmar, Peasants, Institutions, and Development in Malaysia: Te Political Economy of Development in the Muda Region, MADA Monograph No. 36 (Alor Setar: MADA, 1978), 50–56.
Unfederated Malay States, Annual Report of the Acting Advisor to the Kedah Government, 1916, G. A. Hall (Alor Setar: Government Printer, 1917), 2.
Но не все обладатели этого титула в обязательном порядке являются состоятельными людьми. Иными словами, многие лица, совершившие хадж, являются людьми довольно скромного финансового достатка, которые ради того, чтобы отправиться в паломничество, пошли на значительные жертвы, включая продажу земли. Некоторым после этого так и не удаётся восстановить своё финансовое положение.
Глагол санкут означает «повесить что-то на крючок», а от этого основного значения образовалось производное – «набросить на себя одежду». Кроме того, не исключено, что санкут в данном случае представляет собой искажённое слово сонкок – малайская шапка; иными словами, здесь подразумевается самозванец, который носит маленькую тюбетейку хаджи, не совершив паломничества в Мекку.
Слово мердук означает вещь или имущество, лишённые ценности, а карут имеет значение «лживый» или «неправдивый».
Дословный перевод – «наказание у малайцев», но по смыслу речь идёт о религии, поскольку понятия «малаец» и «мусульманин» являются синонимами. Поэтому выражение масук мелаю, которое дословно означает «стать малайцем» и применяется в отношении представителей других рас, которые сочетаются браком с малайцами, правильнее переводить как «стать мусульманином».
Вот далеко не исчерпывающий список соответствующих слов: кедекут, кикир, бахил, беркира, локек, тамак, танкай джерин (существительное), керас хати (это выражение также означает «упрямый»).
Хаджи Кедекут, бангун малам
Кира дуит, диам-диам
Макан наси, лаук гарам
Тидур лантаи, так ада тилам.
Вот наши результаты за «сухой» сезон 1979 года: две победы, пять поражений и одна ничья – автору, стоявшему на воротах, не приходится приписывать больших заслуг в этих достижениях.
Представляется, что это слово широко распространено – по меньшей мере на северо-востоке Малайзии. Мохзани бин Абдул Рахим приводит список малайских ростовщиков в Перлисе (штате, граничащем на севере с Кедахом и занимающем часть той же самой рисовой равнины), в котором половина фигурантов имеет прозвище Чети, см.: Mokhzani bin Abdul Rahim, Credit in a Malау Peasant Society (Ph. D. diss., University of London, 1973), 393–394.
Последнюю фразу на малайском (Баньяк мана пун так болех чукуп) трудно передать на английском, поэтому я представил довольно вольный перевод (the sky's the limit). Более буквальный перевод прозвучит так: «Сколько ни давай, всё будет мало».
В разговорах, как и в художественной литературе, причуды и зло всегда более увлекательны, чем нечто заурядное и святое – как иначе объяснить содержание массовых печатных изданий? Калибан всегда интереснее Ариэля[Слуги колдуна Просперо из пьесы Уильяма Шекспира «Буря»: Калибан – вероломный дикарь, Ариэль – дух воздуха – прим. пер.], а Мефистофель интереснее Ангела Света.
В данном случае этот термин отсылает к социологии Эрвина Гоффмана – имеется в виду восстановление нормативного порядка, нарушенного сбоями в ритуале человеческого взаимодействия, например, в результате оскорбления или вызывающего поведения. Ещё одной ключевой темой Гоффмана, принципиальной для всей аргументации Скотта, является разница между поведением «на сцене» и «за кулисами», о которой идёт речь ниже – прим. пер.
Анализ и эмпирические исследования «репутационной политики» см. в: F. G. Bailey, Gifs and Poison: Te Politics of Reputation (New York: Schocken, 1971).
В данном случае вполне уместно вспомнить поговорку «свобода – это просто ещё одно название ситуации, когда нечего терять». См. также: A. Solzhenitsyn, Te First Circle, trans. Tomas P. Whitney (New York: Bantam, 1968), 96 / Солженицын А. И. В круге первом. М.: Наука, 2006. С. 63[Имеется в виду следующая цитата: «Свобода погубила бы людей. Только дубина, увы, может указать им истину».].
Малайский эквивалент выражения «внимание к другим» (consideration) звучит как тимбан раса – буквально: «взвешивать чувства (других людей)».
Этот краткий анализ «почтения» основан на следующих работах: Howard Newby, «Te Deferential Dialectic», Comparative Studies in Society and History 17, no. 2 (April 1975): 139–164 и Erving Gofman, «Te Nature of Deference and Demeanor», American Anthropologist 58 (June 1956): 473–503.
Встречается и обратный случай, когда пешеход открыто отказывается демонстрировать даже видимость спешки или фактически замедляет движение. В данном случае происходит прямое попрание права автомобилиста на дорогу, открытое нарушение символического порядка. Тем самым сообщество пешеходов заявляет о своём приоритетном праве на дорогу. Такой открытый дерзкий вызов приглашает вступить в игру «кто первый струсит», в которой у автомобилиста, увы, обычно больше технических возможностей для победы.
Подобным формам «протеста в рамках соблюдения правил», как может догадаться читатель, было посвящено значительное внимания в исследованиях, посвящённых рабству. Двумя их прекрасными примерами являются следующие работы: Eugene Genovese, Roll, Jordan, Roll: Te World the Slaves Made (New York: Pantheon, 1974) и Lawrence W. Levine, Black Culture and Black Consciousness (New York: Oxford Univ. Press, 1977).
Barrington Moore, Jr., Social Origins of Dictatorship and Democracy (Boston: Beacon, 1966), 505 / Мур-младший, Б. Социальные истоки диктатуры и демократии: Роль помещика и крестьянина в создании современного мира. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2016. С. 451.
См., например, следующие работы: Barrington Moore, Jr., Social Origins of Dictatorship and Democracy (Boston: Beacon, 1966) / Мур Б. Социальные истоки диктатуры и демократии. Роль помещика и крестьянина в создании современного мира. М.: Высшая школа экономики, 2015; Jefrey M. Paige, Agrarian Revolution. Social Movements and Export Agriculture in the Underdeveloped Wo r l d (New York: Free Press, 1975); Eric R. Wolf, Peasant Wars of the Twentieth Century (New York: Harper & Row, 1969); James С. Scott, Te Moral Economy of the Peasant (New Haven: Yale Univ. Press, 1976); Samuel L. Popkin, Te Rational Peasant (Berkeley: Univ. of California Press, 1979).
Один из примеров того, как крестьяне добиваются таких врéменных преимуществ, рассмотрен в следующей прекрасной работе: E. J. Hobsbawm and George Rude, Captain Swing (New York: Pantheon, 1968): 281–299.
Некоторые из этих вопросов рассмотрены в работе: James C. Scott, «Revolution in the Revolution: Peasants and Commissars», Teory and Society 7, nos. 1–2 (1979): 97-134.
См. соответствующие прекрасные описания и анализ в работе: Michael Adas, «From Avoidance to Confrontation: Peasant Protest in Precolonial and Colonial Southeast Asia», Comparative Studies in Society and History 23, no. 2 (April 1981): 217–247.
S. R. C. Cobb, Te Police and the People: French Popular Protest, 1789–1820 (Oxford: Clarendon, 1970), 96–97. Захватывающее описание членовредительства с целью избежать призыва представлено в романе Эмиля Золя «Земля» (Emile Zola, Te Earth, trans. Douglas Parmee (Harmondsworth: Penguin, 1980) / Золя Э. Земля. Пер. Б. В. Горнунга. в: Золя Э. Собрание сочинений в 18 томах. Том 12. М.: Правда, 1957).
См. следующее великолепное исследование: Armstead L. Robinson, Bitter Fruits of Bondage: Slavery's Demise and the Collapse of the Confederacy, 1861–1865 (New Haven: Yale Univ. Press, forthcoming), chaps. 5,6.
В центре этой проблемы находился вызвавший большое негодование «Закон о двадцати неграх», который предусматривал, что белый мужчина призывного возраста мог быть освобождён от военной службы, если ему требовалось надзирать за рабами в количестве от 20 человек. В совокупности с тем, что люди из богатых семей отправляли служить вместо себя «заместителей», этот закон способствовал распространению убеждённости, что «воюют богачи, а сражаются бедняки» (см.: Ibid., chap. 5).
Goran Hyden, Beyond Ujamaa in Tanzania (London: Heinemann, 1980), 231.
Лучшее и наиболее полное соответствующее описание можно обнаружить в работе: Lim Teck Ghee, Peasants and Teir Agricultural Economy in Colonial Malaya, 1874–1941 (Kuala Lumpur: Oxford Univ. Press, 1977). См. также убедительную аргументацию в работе: Donald M. Nonini, Paul Diener, and Eugene E. Robkin, «Ecology and Evolution: Population, Primitive Accumulation, and the Malay Peasantry» (Typescript, 1979).
Детальное и увлекательное описание того, как китайские производственные бригады и их руководители до начала реформ в 1978 году могли оказывать некоторое влияние на определение того, что считать «излишками» зерна, которые требовалось продавать государству, см. в работе: Jean C. Oi, State and Peasant in Contemporary China: Te Politics of Grain Procurement (Ph. D. diss., Univ. of Michigan, 1983). Те, кто практиковал подобное сопротивление, называли почти все его формы «мягким противостоянием», давая понять, что оно окажется успешным лишь в том случае, если будет поддерживаться «внешняя манифестация» соблюдения правил (см.: Ibid., 238).
В данном случае можно провести интересную параллель с рядом феминистских исследований крестьянского общества. Во многих (хотя и не во всех) крестьянских обществах мужчины, скорее всего, будут доминировать во всех формальных и открытых случаях отправления власти. Женщины же, как иногда утверждается, могут реализовывать значительную власть, пока они не бросают открытый вызов формальному мифу о мужском господстве. Иными словами, «реальные» достижения возможны до тех пор, пока не ставится под сомнение более масштабный символический порядок. Во многом точно так же можно утверждать, что крестьянство зачастую считает тактически удобным и необходимым оставлять формальный порядок без изменений, направляя свое внимание на политические цели, которые, быть может, никогда не получат официального признания. Подобная феминистская аргументация представлена в следующей работе: Susan Carol Rogers, «Female Forms of Power and the Myth of Male Dominance», American Ethnologist 2, no. 4 (November 1975): 727–756.
Edward B. Harper, «Social Consequences of an Unsuccessful Low Caste Movement», Social Mobility in the Caste System in India: An Interdisciplinary Symposium, ed. James Silverberg, Supplement No. 3, Comparative Studies in Society and History (Te Hague: Mouton, 1968): 48–49, курсив добавлен[Хавьяки – община брахманов из штата Керала на юго-западе Индии – прим. пер.].
Ann Laura Stoler, Capitalism and Confrontation in Sumatra's Plantation Belt, 1870–1979 (New Haven: Yale Univ. Press, 1985), 184.
См., например, следующую статью: «Polish Underground Backs Call for Slowdown», New York Times, Aug. 18, 1983, p. A6, в которой отмечается, что «прежде рабочими использовалась тактика замедления работы, которую в Польше называют итальянской забастовкой, поскольку она снижает риск репрессий».
Peter Linebaugh, «Karl Marx, the Theft of Wood, and Working Class Composition: A Contribution to the Current Debate», Crime and Social Justice (Fall-Winter, 1976): 10. См. также блестящий анализ сдельной оплаты труда, который выполнил венгерский рабочий-поэт Миклош Харасти: Miklos Haraszti, A Wоrker in a Wоrker's State, trans. Michael Wright (New York: Universe, 1978).
Ibid., 13. В Бадене в 1842 году один приговор по таким делам приходился на каждых четырех жителей. В Англии на протяжении трех столетий браконьерство было, пожалуй, самым распространённым преступлением в сельской местности, против которого вводились многочисленные репрессивные законы. См., например, данные, которые собрали Дуглас Хей и Э. П. Томпсон в следующей работе: Douglas Hay and E. P. Tompson, Albion's Fatal Tree: Crime and Society in Eighteenth-Century England by Douglas Hay, Peter Linebaugh, John G. Rule, E. P. Tompson, and Cal Winslow (New York: Pantheon, 1975).
В Германии в этот период похищение древесины, судя по всему, редко происходило из общинных лесов. Само собой разумеется, что в ситуации, когда бедняки выживают за счёт того, что отнимают ресурсы у других людей, находящихся в таком же положении, о сопротивлении говорить уже не приходится. Один из ключевых вопросов, которым следует задаться по отношению к любому подчинённому классу, заключается в том, в какой степени этот класс при помощи внутренних санкций способен предотвратить конкуренцию в собственных рядах – конкуренцию, которая может служить лишь интересам классов-апроприаторов[Такая формулировка при переводе термина appropriating classes (вместо «присваивающие классы») позволяет внести дополнительный смысловой оттенок: Скотт использует более мягкий термин «апроприация» (присвоение) там, где ортодоксальные марксисты, скорее всего, говорили бы об «экспроприации» (изъятии) прибавочного продукта – прим. пер.].
Как отмечают Эрик Хобсбаум и Джордж Руде, эту форму сопротивления не принимали во внимание не только консервативные элиты, но и левые силы, сосредоточенные в городах: «Историки социальных движений, похоже, реагировали на это явление во многом так же, как и прочие городские левые, к кругу которых традиционно принадлежало большинство этих историков. Иными словами, им, как правило, были неизвестны подобные явления, пока они не проявлялись в достаточно выразительной форме или в достаточно большом масштабе, чтобы на них обратили внимание городские газеты».
Но и здесь есть свои исключения. В этом плане несомненную пользу могут принести свидетельства, зафиксированные на локальном уровне, поскольку действующие на нём чиновники пытаются объяснять своему начальству в столице причины недостаточных показателей – к примеру, налоговых поступлений или воинского призыва. Можно представить и неформальные, устные свидетельства, такие как неофициальные заседания кабинета министров или отдельных министерств, созываемые для решения проблем, связанных с провалами политики, которые вызваны неповиновением сельских жителей.
К частичным исключениям, которые приходят на ум, относятся антропология, поскольку её настоятельный принцип заключается в тщательном наблюдении в полевых условиях, а также история рабства и советской коллективизации.
Zola, Te Earth, 91 / Золя. Земля. Ч. 1, гл. V, пер. с фр. Б. В. Горнунга.
Я никоим образом не намерен утверждать, что насилие, порождаемое местью, ненавистью и яростью, не играет никакой роли – моя позиция заключается лишь в том, что это насилие не должно исчерпывать тему крестьянского сопротивления, как это подразумевается у Золя и других авторов. Можно лишь согласиться с Коббом (Cobb, Police and the People, 89–90), что Джордж Руде (George Rude, Te Crowd in History, 1730–1848, New York: Wiley, 1964) хватил лишнего, изображая бунтовщиков в качестве здравомыслящих, цивилизованных и буржуазных политических субъектов.
Формулировка Фомы Аквинского, который использовал её в качестве первого из пяти доказательств бытия Бога: ничто не может начать движение само по себе, для этого необходим первоначальный источник движения – прим. пер.
Во избежание имплицитного и одностороннего подхода к сознанию как феномену, который предшествует поведению и в некотором смысле определяет его, можно с тем же успехом сделать шаг назад и задаться вопросом о конструкции этого сознания. В основание такого исследования обязательно должны быть положены социальных данности касательно положения конкретного актора в социуме. Общественное бытие обусловливает общественное сознание.
Аргументацию в этом духе см. в работе: Richard Hoggart, Te Uses of Literacy (London: Chatto & Windus, 1954): 77–78.
В рамках марксистской традиции можно в особенности сослаться на работы Антонио Грамши (Antonio Gramsci, Selections from the Prison Notebooks, ed. and trans. Quinten Hoare and Geofrey Nowell Smith (London: Lawrence & Wishart, 1971), 123–209 / Грамши А. Избранные произведения в трех томах. Том 3. Тюремные тетради. М.: Издательство иностранной литературы, 1959, с. 111–216 и Дьёрдя Лукача (Georg Lukacs, History and Class Consciousness: Studies in Marxist Dialectics, trans. Rodney Livingston (Cambridge, Mass.: MIT Press, 1971) / Лукач Д. История и классовое сознание. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2018). Маркс, насколько мне известно, никогда не использовал термин «ложное сознание», хотя его «товарный фетишизм» можно интерпретировать и в этом смысле. Однако товарный фетишизм мистифицирует в особенности буржуазию, а не только подчинённые классы. Критическое рассмотрение понятия «гегемония» в его возможном применении к крестьянству см. в: James C. Scott, «Hegemony and the Peasantry», Politics and Society 7, no. 3 (1977): 267–296, а также главу 7 настоящей работы.
Другие объяснения того же самого феномена см., например, в следующих работах: Frank Parkin, «Class Inequality and Meaning Systems», in Frank Parkin, Class Inequality and Political Order (New York: Praeger, 1971), 79-102 и Louis Dumont, Homo Hierarchicus (London: Weidenfeld & Nicholson, 1970) / Дюмон Л. Homo Hierarchicus. Опыт описания системы каст. М.: Евразия, 2001.
В то же время обратим внимание на усилия низших каст по повышению своего ритуального статуса, а среди неприкасаемых в последнее время заметна тенденция вообще порывать с индуизмом и обращаться в ислам, где не проводится кастовых различий между верующими.
См., например, работу: Gerrit Huizer, Peasant Mobilization and Land Reform in Indonesia (Te Hague: Institute of Social Studies, 1972).
Ярким примером, за который я признателен Бенедикту Керквлиту из Гавайского университета, в данном случае выступает земельная аренда в Центральном Лусоне (Филиппины).
E. P. Tompson, Te Poverty of Teory and Other Essays (New York: Monthly Review Press, 1978), 98, 106–107.
Данное утверждение справедливо и для той регулярной модели человеческой деятельности, которую мы именуем институтами. В качестве примера, на который стоит как следует обратить внимание структуралистам, можно привести государство.
См. убедительную аргументацию в этом направлении в следующей работе: James Brow, «Some Problems in the Analysis of Agrarian Classes in South Asia», Peasant Studies 9, no. 1 (Fall 1981): 15–33.
Рассуждая о структуре уровней (инстанций) общественного целого, Альтюссер указывал на принцип, или закон, детерминации в последней инстанции неэкономических структур экономикой (см., например, Альтюссер Л. Ошибки классической экономии: набросок понятия исторического времени, в: Неприкосновенный запас, 2022, № 2 (142). С. 23) – прим. пер.
Frances Fox Piven and Richard A. Cloward, Poor People's Movements: Why They Succeed, How They Fail (New York: Vintage, 1977), 20, курсив добавлен.
Как известно, «не хлебом единым жив человек». Однако «хлеб» может означать нечто большее, чем просто еду – например, это слово может быть синонимом средств к существованию или денег: «Уважаемый, не могли бы вы одолжить мне немного хлеба?» В малайском обществе пословица Джанган пека периок наси оран («Не разбивай чужой горшок с рисом») означает «не угрожай чужому источнику средств к существованию».
Cliford Geertz, Te Interpretation of Cultures (New York: Basic, 1973), 6–9 / Гирц К. Интерпретация культур. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004, с. 12–14[Гирц обращается к термину Райла «насыщенное описание», иллюстрируя его следующим примером: «Представьте себе… двух мальчишек; каждый быстро смыкает веки правого глаза. В одном случае это непроизвольное моргание, в другом – тайный сигнал приятелю. Оба движения как таковые идентичны; с точки зрения „феноменалистического“ наблюдения, т. е. их фотографической фиксации, отличить, кто из мальчиков моргнул, а кто подмигнул, невозможно… В то же время, пусть неподдающаяся фотографической фиксации, разница между обычным морганием и подмигиванием огромна; увы, это хорошо понимает каждый, кто хоть раз по ошибке принял одно за другое» – прим. пер.]. Великолепное обобщение этой интеллектуальной позиции представлено в следующей работе: Richard J. Bernstein, The Restructuring of Social and Political Theory (Philadelphia: Univ. of Pennsylvania Press, 1978), 173–236. Как отмечает Бернстайн, «эти преднамеренные описания, значения и интерпретации не являются просто субъективными состояниями разума, которые можно соотнести с внешним поведением; они формируют занятия и практики нашей социальной и политической жизни» (рр. 229–230).
Cliford Geertz, «Blurred Genres: The Refiguration of Social Tought», American Scholar 49, no. 2 (Spring 1980): 175.
См., например, работу Roy Turner, ed., Ethnomethodology: Selected Readings (Harmondsworth: Penguin, 1974).
John Dunn, «Practising History and Social Science on 'Realist' Assumptions», in Action and Interpretation: Studies in the Philosophy of the Social Sciences, ed. C. Hookway and P. Pettit (Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1979), 160.
Описания Кедаха в конце XIX века см. в следующих работах: Sharom Ahmat, «Te Political Structure of the State of Kedah, 1879–1905» Journal of Southeast Asian Studies 1, no. 2 (September 1970): 115–128 и Zaharah Haji Mahmud, «Change in a Malay Sultanate: An Historical Geography of Kedah before 1939» (Master's thesis, University of Malaya, 1965).
Именно в этом – и только в этом – смысле можно говорить о «ложном сознании». Но даже в этой сфере крестьяне вполне способны представить себе иную систему собственности или политическую систему без выборов и высказать своё мнение по этим вопросам. Впрочем, подобные рассуждения имеют мало практического значения для контекста повседневных социальных действий.
Соответствующие свидетельства для указанных сфер см. в работе: Jacob Meerman, Public Expenditure in Malaysia: Who Benefits and Why, A World Bank Research Publication (London: Oxford Univ. Press, 1979).
Kevin Young, Willem C. F. Bussink, and Parvez Hassan, Malaysia's Growth and Equity in a Multiracial Society, A World Bank Country Economic Report (Baltimore: Johns Hopkins Univ. Press, 1980), 24.
Far Eastern Economic Review, Asia 1980 Year book (Hong Kong: South China Morning Post, 1981), 10.
Young et al., Malaysia's Growth, 31. К «традиционному сельскохозяйственному сектору» в данном случае не относятся плантационные хозяйства, где в 1970 году были заняты лишь 18 % аграрных трудовых ресурсов.
Источник данных оценок: International Bank for Reconstruction and Development, Malaysia: Selected Issues in Rural Poverty, vol. 2, World Bank Report No. 2685 MA (Washington: World Bank, 1980), 3, 13–14. Показатели, приведённые ниже в этом абзаце, взяты из того же источника.
Более обнадёживающая картина появляется при переносе акцента с доходов на такие блага цивилизации, как медицинское обслуживание и образование, поскольку именно в этих сферах государственная политика оказала существенное влияние на ситуацию. Кроме того, без государственных программ, направленных на сельскую бедноту, статистика доходов была бы, конечно же, ещё более удручающей.
Прекрасное описание политики в сфере рисоводства см. в: Otto Charles Doering, III, «Malaysian Rice Policy and the Muda Irrigation Project» (Ph. D. diss., Cornell University, 1973).
Исторически территория нынешней Малайзии была регионом активной китайской торговой колонизации. Вскоре после провозглашения независимости от Великобритании в 1957 году в стране стали нарастать межэтнические конфликты, которые в 1965 году способствовали отделению Сингапура, населённого преимущественно китайцами. По данным переписи населения Малайзии 2021 года, на долю малайцев приходилось 69,7 % жителей страны, китайцы составляли 22,5 %. Самая высокая доля китайского населения (более 40 %) была зафиксирована в столице Куала-Лумпуре и штате Пинанг – прим. пер.
Эта коалиция была создана в 1970 году на основе Союзной партии, представлявшей собой объединение партий трех основных этнических групп Малайзии – Объединённой малайской национальной организации, Китайской ассоциации Малайзии и Индийского конгресса Малайзии. В настоящее время Национальный фронт насчитывает более десяти партий – прим. пер.
См.: Young et al., Malaysia's Growth, 104–105 и Meerman, Public Expenditure, 89. Во втором случае источником данных отчасти является работа: Sudhir Anand, Inequality and Poverty in Malaysia: Measurement and Decomposition (New York: Oxford Univ. Press, forthcoming).
В данном случае бедность понимается не как официально установленный доход для определения уровня бедности, а как нижние 40 % в распределении доходов (Ibid., 90–91).
Разумеется, ОМНО получила многие из этих мандатов благодаря голосам немалайского населения, см.: K. J. Ratnam and R. S. Milne, «The 1969 Parliamentary Elections in West Malaysia», Pacifc Afairs 43, no. 2 (Summer 1970): 219–220.
Эти беспорядки, оказавшиеся важным политическим водоразделом, в значительной степени были ограничены городами на западном побережье Малаккского полуострова. Именно в этих территориях множество китайцев и малайцев не только проживали по соседству, но и ощущали экономическую конкуренцию друг с другом. Сельские районы были вовлечены в эти события по меньшей мере тремя способами. Во-первых, масштабная миграция малайцев из сельских районов со стагнирующей экономикой рассматривалась как источник политической нестабильности в городах. Во-вторых, бедность в таких секторах, как выращивание риса, производство каучука и рыболовство, сама по себе представлялась фактором, повышающим риск межэтнического насилия в сельской местности. В-третьих, бедность в сельских районах почти наверняка должна была повысить привлекательность малайской оппозиционной партии, которая тогда именовалась ПМИП (Панмалайская Исламская партия).
Colin MacAndrews, Land Settlement Policies in Malaysia and Indonesia: A Preliminary Analysis, Occasional Paper Series, No. 52 (Singapore: Institute of Southeast Asian Studies, 1978), 7.
Ibid., 45, 47.
R. Tillainathan, «Public Policies and Programmes for Redressing Poverty in Malaysia: A Critical Review», in Some Case Studies on Poverty in Malaysia: Essays Presented to Ungku Aziz, ed. B. A. R. Mokhzani and Khoo Siew Mun (Kuala Lumpur: Persatuan Ekonomi Malaysia Press, 1977), 245–260.
Рассчитано по данным работы: MacAndrews, Land Settlement, 46 (table 3) и 47 (table 5).
Эта оценка относится к самой крупной программе, реализованной в долине реки Муда, поскольку данные о росте доходов в районе остаются предметом дискуссий.
Теоретически субсидия на удобрения, введённая в 1979 году, ограничивалась шестью акрами (8,5 релонга) [2,4 гектара] на одного крестьянина, но крупные хозяева при молчаливом пособничестве земледельческих организаций быстро нашли способы обойти этот лимит. Подобно предшествующему закону «О рисоводах», данное ограничение осталось на бумаге. Ещё в 1955 году правительственная комиссия по рисоводству ясно давала понять, что ссудный фонд, который предоставлялся ею для выкупа заложенных земель, был предназначен для крестьян, ведущих коммерческое хозяйство, а не для тех, кто выращивает рис для самообеспечения (см.: Doering, «Malaysian Rice Policy», 65–66).
В то же время можно утверждать, что такие коллективные блага цивилизации, как поликлиники и начальные школы, действительно носили перераспределительный характер в том смысле, что прежде бедные были в наибольшей степени лишены этих услуг, а теперь стали основной группой, получающей от них преимущества.
См. упоминания о скандале вокруг банка «Керджасама Ракьят» и наживе на продаже малайцам акций различных компаний в: Far Eastern Economic Review, Asia 1980 Yearbook, 228, 237.
Например, по меньшей мере в четырёх парламентских округах в Кедахе – Джерлун-Ланкави, Куала-Кедахе, Влу-Муде и Джерае (где расположена Седака) – преимущество ОМНО в 1978 году было настолько незначительным, что это свидетельствовало о победе ПАС в борьбе за большинство голосов малайцев в этих территориях, однако в итоге ПАС проиграла, поскольку китайское меньшинство в каждом случае голосовало за ОМНО. Несмотря на то, что ПАС по итогам этих выборов потеряла места в парламенте, она получила 38,5 % от общего числа голосов, или всего на 1 % меньше, чем в 1969 году, когда она была близка к победе в Кедахе (см.: Ismail Kasim, The Politics of Accommodation: An Analysis of the 1978 Malaysian General Election, Research Notes and Discussion Paper, No. 10 (Singapore: Institute of Southeast Asian Studies, 1978), 73–74).
Clive S. Kessler, Islam and Politics in a Malay State: Kelantan 1838–1969 (Ithaca: Cornell Vniv. Press, 1978).
R. D. Hill, Rice in Malaysia: A Study in Historical Geography (Kuala Lumpur. Oxford Univ. Press, 1977), 54.
Правители Кедаха носили титул султана с 1136 года. В описываемый период султаном Кедаха был Абдул Хамид Халим (правил в 1881–1943 годах), при котором Кедах в 1909 году перешёл из сиамского сюзеренитета под британский протекторат – прим. пер.
Hill, Rice in Malaysia, 53.
Для сравнения можно привести прекрасный анализ политики в штате Келантан на восточном побережье Малаккского полуострова, выполненный Клайвом Кесслером. Он демонстрирует, что сильная оппозиция правящей партии на этой территории проистекала не только из классовых проблем. В качестве дополнительного фактора выступало энергичное возмущение, направленное против аристократических семей в столице штата, которые установили господство над колониальной бюрократией в собственных интересах. Нечто подобное можно обнаружить и в Кедахе, однако здесь подобная картина не столь ярко выражена (см.: Kessler, Islam and Politics).
John M. Gullick, Indigenous Political Systems of Western Malays, London School of Economics Monographs on Social Anthropology, no. 17 (London: Athlone, 1958), 43. Ограниченные способности доколониального малайского государства по извлечению доходов были связаны не с отсутствием каких-либо амбиций и хищнических притязаний, а с нехваткой средств для реализации своей воли.
Sharom Ahmat, «The Structure of the Economy of Kedah, 1879–1905», Journal of the Malaysian Branch of the Royal Asiatic Society 43, no. 2 (1970): 13.
С историей заселения этой территории малайцами и выращивания здесь риса читатель может ознакомиться в следующих работах: Hill, Rice in Malaysia; К. К. Kim, The Western Malay States, 1850–1873: The Effects of Commercial Development on Malay Politics (Kuala Lumpur: Oxford Univ. Press, 1972); Sharom Ahmat, «The Political Structure of the State of Kedah, 1879–1905», journal of Southeast Asian Studies 1, no. 2 (1970); R. Bonney, Kedah, 1771–1821: The Search for Security and Independence (Kuala Lumpur: Oxford Univ. Press, 1971); Zaharah Haji Mahmud, «Change in a Malay Sultanate».
Источником данных, приведённых в этом абзаце, выступает следующая эталонная работа по сельскохозяйственной экономике региона Муда до внедрения двойных урожаев: S. Selvadurai, Padi Farmingin West Malaysia, Bulletin No. 27 (Kuala Lumpur: Ministry of Agriculture and Fisheries, 1972).
Неравные условия землевладения, а следовательно, и бедность значительной части населения региона Муда – решению именно этих проблем была призвана способствовать ирригационная программа – были исторически обусловлены спецификой исходного захвата земель, усугублённого указанным долговым циклом. Как ещё в 1913 году отмечал британский советник в Кедахе У. Джордж Максвелл, «большинство рисоводов в настоящий момент находятся в лапах китайских агентов, торгующих рисом» (см.: Unfederated Malay States, Annual Report of the Advisor to the Kedah Government, December 11,1912, to November 30, 1913 (Alor Setae: Government Printer, 1914), 23). См. также: Federated Malay States, Report of the Rice Cultivation Committee, 1931, H. A. Tempany, Chairman (Kuala Lumpur: 1932), 40.
International Bank of Reconstruction and Development, Malaysia Loan 434 MA: Muda Irrigation Scheme Completion Report, no. 795-MA (Washington, D. C.: June 1975), ii, цит. по: S. Jegatheesan, The Green Revolution and the Muda Irrigation Scheme, MADA Monograph No. 30 (Alor Setar: Muda Agricultural Development Authority, March 1977), 3–4.
В дополнение к работе Jegatheesan, Green Revolution см. также: Food and Agriculture Organization/ World Bank Cooperative Program, The Muda Study, 2 vols. (Rome: FAG, 1975) и Clive Bell, Peter Hazell, and Roger Slade, The Evaluation of Projects in Regional Perspective: A Case Study of the Muda Irrigation Project (Baltimore: Johns Hopkins Univ. Press, forthcoming).
Количественные показатели, демонстрирующие воздействие программы на региональную экономику, представлены в работе: Bell et al., Evaluation of Projects, chap. 7.
Количество мотоциклов, зарегистрированных в Кедахе и Перлисе, резко увеличилось с 14 292 в 1966 году до 95 728 в 1976 году – более чем в шесть раз. За этот же период количество частных автомобилей выросло более чем в четыре раза, автобусов – почти в четыре раза, а автомобилей коммерческого назначения – почти в три раза. См.: Economic Consultants Ltd., Kedah-Perlis Development Study: Interim Report (Alor Setar: December 15, 1977), 90.
Статистические данные по материалам для обустройства жилья и годам внедрения двойных урожаев см. в: Food and Agriculture Organization/World Bank Cooperative Program, Muda Study, 1:26 и 2: tables 19,20.
Ibid., 2: table 21.
В то же время можно с уверенностью утверждать, что за эти выгоды пришлось заплатить значительную цену, пожертвовав разнообразием питания. Переход к двойным урожаям привёл к прекращению выращивания многих овощей, которые раньше сажали в межсезонье. Также сократилось поголовье мелкой домашней живности наподобие уток, гусей и кур, поскольку земель, где их можно держать на подножном корму в межсезонье, стало меньше, а пестициды опасны для водоплавающих птиц. Рыба, которая водится на затопленных рисовых полях – некогда основной продукт питания бедняков, – стала менее распространённой и часто заражена пестицидами. Для тех, кто может позволить себе покупать овощи, рыбу, а иногда и мясо на рынке, последствия всего этого не были значительными. Однако для людей скромного достатка результатом перехода к двойным урожаям, скорее всего, окажется в лучшем случае однообразное питание, а в худшем – недостаток питательных веществ и/или токсичность потребляемых продуктов.
Ajit Singh, «Laporan Kesihatan Kawasan Kedah-Perlis, 1970–1977» (Alor Setar: Jabatan Pengarah Perkhidmatan Perubatan dan Kesihatan, October 1978, mimeo). Данные показатели не имеют решающего значения, поскольку рассматривались только три района, включая Кота-Сетар, где расположена наиболее урбанизированная зона региона. В Кота-Сетаре сокращение смертности, связанной с качеством питания, было гораздо более впечатляющим, чем в Кубан-Пасу или Яне – округе, где расположена Седака.
Economic Consultants Ltd. Kedah-Perlis Development Study, 17.
Точные данные недоступны, однако, как будет показано ниже, статистика распределения собственности на земли под выращивание риса с 1966 по 1976 годы свидетельствует если не об активном распространении, то как минимум о сохранении мелкого землевладения. Правда, такие хозяйства возникают и в результате дробления собственности при передаче земель по наследству.
Источником данных, приведённых в этом и последующих разделах, в основном выступает следующий превосходный детализированный доклад: D. S. Gibbons, Lim Teck Ghee, G. В. Elliston, and Shukur Kassim, Hak Milik Tanah di Kawasan Perairan Muda: Lapuran Akhir («Землепользование на ирригационных территориях региона Муда: окончательная версия доклада»), Pt. 2, Findings (Pulau Pinang: Pusat Penyelidekan Dasar and Universiti Sains Malaysia, 1981). В дальнейшем этот документ будет упоминаться в сносках как USM-MADA Land Tenure Study (Исследование землепользования, выполненное USM-MADA). Его основой выступило обследование всех крестьянских хозяйств в регионе Муда, проведённое в 1975–1976 годах. Чтобы прийти к выводам о трансформациях в землепользовании с течением времени, авторы провели сравнение с предыдущими выборочными обследованиями, которые проходили в регионе. Исходя из целей настоящей книги, в документе можно отметить лишь два недостатка: в нём отсутствует информация для периода после 1976 года, а масштаб исследования ограничен вопросами собственности на землю, размера участков и землепользования. Таким образом, для получения данных после 1976 года и в связи с проблемами, которые не рассматриваются в указанном исследовании, мне пришлось опираться на другие, не столь всеобъемлющие источники. Благодаря той тщательности, с которой были собраны, проверены и интерпретированы основные данные этого доклада, он предстаёт образцом для исследований на материале других регионов.
USM-MADA Land Tenure Study, 145. Представленные в таблице непривычные количественные показатели для выделения различных категорий размеров земельных наделов обусловлены тем, что исходные данные собирались в соответствии с местными единицами измерения площади (один релонг равен 0,71 акра). Таким образом, площади от 0,01 до 2,83 акра эквивалентны 0,01-3,9 релонга; от 2,84 до 7,09 акра – от 4,0 до 9,9 релонга; свыше 7,1 акра – 10 релонгам и более.
Какие-либо сводные показатели для всей долины реки Муда, похоже, отсутствуют, однако данная доля, вычисленная в ходе тщательного исследования отдельных районов, вероятно, близка к общей картине. См.: Masanabu Yamashita, Wong HinSoon, and S. Jegatheesen, «MADA-TARC Cooperative Study, Pilot Project ACRBD 4, Muda Irrigation Scheme, Farm Management Studies» (May 1980, mimeo.), 5. В дальнейшем эта работа будет упоминаться как MADA-TARC Farm Management Studies, 1980 (Исследования экономики и организации сельскохозяйственного производства, выполненные MADA-TARC, 1980).
USM-MADA Land Tenure Study, 167.
Ibid., 164.
Ibid., 167 (также приводятся сопоставимые показатели за 1955 и 1972–1973 годы). Что именно произошло с этими бывшими арендаторами, непонятно. Некоторые из них, несомненно, стали безземельными сельскими батраками, а другие, в особенности молодые люди, временно или постоянно отправлялись на заработки в город. Небольшая часть арендаторов, возможно, перестала активно заниматься сельским хозяйством, а замены этим людям не появилось.
См.: Keith Griffin, The Political Economy of Agrarian Change: An Essay on the Green Revolution (Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 1974), chap. 3. Имеется и единственное исключение. В отдельных случаях «зелёная революция» приводила к почти полной ликвидации мелких собственников-землепользователей, однако в долине реки Муда эта группа оказалась чрезвычайно устойчивой, несмотря на её всё нарастающую маргинализацию в экономическом отношении.
Большинство арендаторов земли в долине реки Муда имеют родственные связи с её владельцами и платят им по ставкам ниже рыночного уровня. В связи с этим см. прекрасное тематическое исследование: Mohd. Shadli Abdullah, «The Relationship of the Kinship System to Land Tenure: A Case Study ofKampung Gelung Rambai, Kedah» (Master's thesis, Universiti Sains Malaysia, 1978) и весомый анализ данного феномена в других регионах Малайзии в работе: Akimi Fujimoto, «Land Tenure, Rice Production, and Income Sharing among Malay Peasants: Study of Four Villages» (Ph. D. diss., Flinders University, Australia, 1980). Парадоксальным образом для владельца земли проще не повышать арендную плату, которую должны платить его родственники-арендаторы, а изъять у них землю, чтобы обрабатывать её самостоятельно, – селяне признают, что у хозяина земли и его детей в данном случае имеется приоритет перед более дальними родственниками. Это и объясняет, почему землевладельцы не могут попросту выгодно воспользоваться дефицитом земли и повышенными доходами от обработки земли, извлекая в полном объёме экономическую ренту из арендаторов, которые доводятся им близкими родственниками.
Значимость комбайнов как фактора, влияющего на решение землевладельцев сдавать в аренду меньше земель, рассмотрена в недавнем исследовании Розмари Барнард на материале одной деревни неподалёку от Алор-Сетара, см.: Rosemary Barnard «Recent Developments in Agricultural Employment in a Kedah Rice-Growing Village», 30 (Paper presented at the Second Colloquium of the Asian Studies Association of Australia, James Cook University, August 29–31, 1979). Нарастающее вытеснение арендаторов с земли также отметил глава сельскохозяйственного отдела Администрации сельскохозяйственного развития долины реки Муда Афифуддин Хаджи Омар в следующем докладе: Afifuddin Haji Omar, «The Pivotal Role of an Integrated Institutional Reform in Socioeconomic Development of Rice Peasantry in Malaysia» (Paper presented at Conference on Development: The Peasantry and Development in the ASEAN Region, University Kebangsaan Malaysia, Bangi, May 26–29, 1980), 12.
Статистические данные о рисовой и денежной ренте за период с 1955 по 1976 годы см. в: USM MADA Land TenureStudy, 66. Термин «рисовая рента» (сева пади)в исследованиях всегда трактуется таким образом, как будто она действительно выплачивается в натуральной форме. Однако, судя по моему опыту, «рисовая рента» стала подразумевать лишь то, что арендная плата устанавливается в показателях рыночных цен на заранее определённый объем риса и обычно вносится землевладельцу наличными деньгами. Следует также отметить, что рисовая рента не представляла собой соглашение о разделе урожая, поскольку она устанавливалась как фиксированный объём зерна, а не как фиксированная доля урожая, которая в абсолютных показателях менялась бы в зависимости от того, сколько риса удалось собрать.
Единственные количественные данные, которыми я располагаю, относятся к Седаке, где с земли был вытеснен, возможно, каждый седьмой арендатор, однако экстраполировать подобные показатели на всю долину реки Муда было бы рискованно.
Авторы исследования землепользования, выполненного USM-MADA, к своему удивлению, обнаружили, что арендная плата за паджак составляла 122,74 ринггита за основной сезон, тогда как при аренде земли от сезона к сезону ставка составляла 112,49 ринггита. Одна из интерпретаций, предложенных в указанном исследовании, заключается в том, что подобные арендные соглашения «являются чрезвычайно коммерческими по своему характеру сделками, заключаемыми между землевладельцами, которые реагируют на рыночные условия аренды, и состоятельными арендаторами (в том числе, возможно, из немалайских этнических групп, которым труднее раздобыть землю и которые беспокоятся о получении той или иной степени гарантии землепользования)» (USM-MADA Land Tenure Study, 72).
Например, Мохаммад Шадли Абдаллах обнаружил, что в деревне Гелун-Рамбал примерно треть договоров аренды заключалась в форме владения на правах аренды (паджак) (см.: Mohd. Shadli Abdullah, «Relationship of the Kinship System», 110). Дайана Вонг, проводившая исследование в этой же деревне несколько позже, указывает, что «переход к аренде типа паджак представляет собой всё более тревожную тенденцию» (Diana Wong, «A Padi Village in North Malaya» (1980, mimeo.), 18). Йон Р. В. Дане в своём исследовании, посвященном крестьянским организациям, отмечал, что систему паджак всё больше использовали даже бедные землевладельцы, чтобы получить наличные деньги и одновременно избежать многочисленных притязаний своих родственников на аренду их земли задёшево (см.: Jon R. V. Daane, Farmers and Farmers Organizations: A Study of Changing Resource Use Patterns in the Muda Area, Preliminary Report No.2 (August 1978, mimeo.)). Афифуддин Хаджи Омар также с беспокойством отмечал такую тенденцию: профсоюзы, владеющие комбайнами, арендуют большие участки земли за повышенную плату (см.: Afifuddin Haji Omar, «Pivotal Role», 12). Акимо Фудзимото установил, что в провинции Уэллесли, этой чрезвычайно коммерциализированной зоне выращивания риса к югу от Кедаха, 24 % арендных контрактов представляли собой аренду на долгосрочных условиях (см.: Fujimoto, «Land Tenure», 80). Единственное исключение зафиксировано в выполненном Розмари Барнард повторном исследовании деревни Асам-Риан, где за последнее десятилетие система паджак, судя по всему, исчезла (см.: Rosemary Barnard, «The Modernization of Agriculture in a Kedah Village, 1967–1968» (Paper presented at Second National Conference of the Asian Studies Association of Australia, University of New South Wales, Sydney, May 15–19, 1978, mimeo.), 19–20).
В то же время можно отметить показательные изменения в перераспределении доходов, которые повлекло за собой использование тракторов. До их появления крупные землепользователи для вспашки (менгемхур) и боронования (менйисир) своих земель нередко нанимали на месте небогатых крестьян, имевших буйволов. В результате происходило незначительное перераспределение доходов. Однако при использовании тракторов плата за обработку земли обычно достаётся сторонним бизнесменам и богатым крестьянам, владеющим этим дорогостоящим видом основного капитала.
Увы, похоже, никто не догадался, что собрать устные рассказы об их появлении на полях в 1975 году заслуживало внимания.
На оплату таких работ, как пересадка риса, срезание колосьев, обмолот и перевозка урожая по полю, приходится около 90 % расходов на наёмный труд при выращивании риса в долине реки Муда. А из них срезание и колосьев и обмолот – процедуры, которые выполняются комбайнами в рамках одной операции, – составляют около 55 %. Кроме того, комбайны в значительной степени устраняют необходимость в перевозке урожая по полям, поскольку они доставляют рис-сырец непосредственно к насыпям или обочинам дорог. Однако эти потери в той или иной степени компенсируются занятостью на упаковке риса. По состоянию на 1980 год уборка при помощи комбайнов велась примерно на 80 % рисовых земель в регионе Муда. Если допустить, что этот показатель, скорее всего, останется неизменным, то чистые потери доходов от наёмного труда можно оценить в 44 % (80 % от 55 %). Данные о доходах крестьян за 1974 год, то есть до начала использования комбайнов, демонстрируют, что заработки от наёмного труда по выращиванию риса для мелких крестьянских хозяйств (менее 2,84 акра земли) составляли примерно 350 ринггитов в год. Снижение этого дохода на 44 % в абсолютных показателях означает сокращение до 196 ринггитов. Для арендатора, относящегося к этой категории крестьян, потеря общего чистого дохода составит 15 %, а для собственника-землепользователя – 11 %. Для крестьян, зарабатывающих только наёмным трудом, потери окажутся гораздо больше. Поскольку перечисленные группы составляют более половины населения долины реки Муда, находящегося ниже официальной черты бедности, последствия для доходов оказываются серьёзными. Подробное исследование влияния на заработную плату уборки урожая при помощи комбайнов см. в: «MADA-TARC Farm Management Studies, 1980», 47–54.
Например, есть значительные основания полагать, что валовые доходы от выращивания риса могут быть завышены без малого на 20 % из-за различий между данными обследования урожайности и фактической урожайностью, а также из-за снижения продажных цен с поправкой на содержание влаги в рисовых зёрнах. «Прочие доходы» для большинства земледельцев почти наверняка также завышены, поскольку средние показатели увеличиваются благодаря тем немногим крестьянам, у которых имеются постоянное жалование или зарплата за пределами их хозяйства. Приведённая здесь картина, возможно, даже более оптимистична, чем это позволил бы более полный учёт.
С этим выводом соглашаются авторы практически все основных исследований, проведённых на территории региона. В частности, в отчёте по Кооперативной программе Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН и Всемирного банка говорится: «Однако это увеличение доходов на уровне хозяйств не отличалось равномерным распределением в рамках и без того неравномерной модели распределения доходов, то есть данное распределение стало ещё менее сбалансированным» (Food and Agriculture Organization/World Bank Cooperative Program report, Muda Study, 1:2). См. также: Afifuddin Haji Omar, «Peasants, Institutions, and Development: The Political Economy of Development in the Muda Region» (Ph. D. diss., Cornell University, 1977), 339–340 и Clive Bell, «Some Effects in the Barter Terms oflrade on a Small Regional Economy» (Washington, D. C: Development Research Center, World Bank, July 1979, mimeo.), 32.
Превосходный скрупулёзный анализ относительного влияния производства и цен в данный период см. в работе: Jegatheesan, Green Revolution, 31–50.
Как отмечает С. Джигатхисан, «при актуальных количественных оценках чистого дохода к подобным показателям (урожайность, размер хозяйств, землепользование, себестоимость производства, цены на рис-сырец) всегда необходимо относиться с осторожностью, однако пока не прозвучало никаких опровержений того, что они демонстрируют устойчивое снижение средних чистых доходов крестьянских хозяйств в долине реки Муда с 1975 года из-за относительно статичной урожайности, стабильных цен на рис-сырец и растущих производственных издержек» (Jegatheesan, «Monitoring and Evaluation in the Muda Irrigation Scheme, Malaysia» (n. d., circa 1979, mimeo.), 39). Авторы другой работы (Bell et al., Evaluation of Projects, chap. 9, p. 35), рассматривая один смежных вопросов, оценивают отток капитала из долины реки Муда, последовавший за приростом производственных показателей, и приходят к пессимистичным заключениям относительно возможности самоподдерживающего роста региональной экономики: «Представляется практически неизбежным вывод, что эффект всего проекта был окончательным и бесповоротным».
В 1981 году, уже после того, как моё исследование было завершено, правительство Малайзии повысило цену на рис-сырец примерно на треть. Само по себе это изменение должно было привести к восстановлению средних реальных доходов до уровня 1974 года или чуть выше. Однако распределение доходов оказалось бы ещё более неравномерным. Отчасти повышение официальных субсидируемых цен было, несомненно, мотивировано состоявшимися в январе 1980 года в Алор-Сетаре демонстрациями земледельцев с соответствующими призывами.
Griffin, Political Economy, 73.
По поводу критериев установления уровня бедности идут определённые дискуссии: кое-кто утверждает, что для сельских районов с относительно невысокой стоимостью жизни эта планка должна быть ниже. Не претендуя на собственное суждение по данному вопросу, полагаю очевидным, что у властей могут присутствовать серьёзные политические причины для установления достаточно высоких критерий уровня бедности, чтобы придать обоснование некоторым программам, направленным на привлечение голосов малайцев. Если совершенно не касаться вопроса о том, каким может быть правильный уровень бедности, то следует добавить, что с учётом официальных критериев оценка в 30 % является довольно консервативной. Именно к такому выводу пришли авторы наиболее тщательного из недавних исследований бедных домохозяйств в долине реки Муда, в ходе которого был проведён повторный опрос семей, которые уже опрашивались десятилетием ранее, в 1972–1973 годах. Это исследование подтверждает, что половина или даже больше населения региона по-прежнему находится за официальной чертой бедности, а «низовая» занятость, появившаяся благодаря двойным урожаям, досталась в основном более состоятельным домохозяйствам, а не тем, кто в ней больше всего нуждается. См. великолепный предварительный доклад по указанному исследованию: Sukur Kasim, «Evolution of Sources of Income in the Muda Irrigation Project (1972/73-1981/82)» (Paper presented at Conference on Off-Farm Employment in the Development of Rural Asia, Chengmai, Thailand, August 1983, mimeo.).
Сразу после сбора риса фактическое содержание в нём влаги обычно превышает 20 %, тогда как для длительного хранения влажность необходимо снизить до 12–14 %. Поэтому после сбора урожая рис требуется как можно скорее высушить (оптимально – в течение 24 часов) во избежание возникновения плесени, а также его прорастания. Это обстоятельство во многом объясняет подробно описанный в главе 6 конфликт вокруг транспортировки собранного риса с полей – прим. пер.
Этот весьма консервативный показатель получен путём сложения количества мелких крестьянских домохозяйств с количеством наёмных работников, не занятых в сельском хозяйстве. Небольшая доля мелких крестьянских домохозяйств в действительности, несомненно, находится выше уровня бедности. В то же время немалое количество средних арендаторов и собственников-землепользователей с хозяйствами площадью более трех акров [1,21 гектара] находятся ниже уровня бедности.
Как отмечают Норман Апхофф и Милтон Эсмен, «если такие организации обретают институциональное оформление, они превращаются в механизмы влияния крупных и средних земледельцев, тогда как мелким крестьянам придётся вновь полагаться на традиционные зависимые связи со своими покровителями либо полностью рассчитывать на собственные скудные ресурсы» (см.: Norman Uphoff and Milton Esman, Local Organization for Rural Development: Analysis of Asian Experience (Ithaca: Rural Development Committee, Cornell University, 1974), 66).
Первоначально участие в ассоциациях и ежегодные членские взносы обходились в символическую сумму (три ринггита), но, когда их участники стали подписываться на акции различных компаний, от новых членов стали требовать приобретать пакеты, эквивалентные по стоимости тем, которые уже находились на руках у лиц, вступивших в ассоциации раньше. В настоящее время за членство в ассоциациях чаще всего необходимо платить более 30 ринггитов, а нередко эта стоимость достигает 100 ринггитов. Мелким земледельцам, чьи остатки по кредитам на производственные цели с учётом размером их хозяйств могут составлять менее 100 ринггитов, это условие фактически препятствует вступлению в ассоциации. И даже если бы они оформили членство в них, то им бы приходилось ежегодно изымать из своих кредитных остатков не менее 15 ринггитов на обязательное приобретение акций – в силу этого участие в ассоциациях для данной группы оказывается менее привлекательным, чем привычная альтернатива в виде кредита у лавочников. Источниками этих сведений являются следующие работы: USM-MADA Land Tenure Study, 68 и Zakaria Ismail, «Institutional Short-term Production Credit Programme in Muda Scheme», MADA Monograph No. 38 (Alor Setar: MADA, n. d., ~1977), 24.
Свидетельства растущей просрочки по кредитам вплоть до 1977 года представлены в работе: Но Nai Kin «Implementation and Supervision Problem of Institutional Padi Production Credit in MADA's Farmers' Association», MADA Monograph No. 35 (Alor Setar: MADA, 1978), app. 2. Кроме того, имеются свидетельства, позволяющие предположить, что такие просрочки более характерны для крупных, а не мелких земледельцев, см.: Mohd. Noh Samik, «Delinquent Loanees» (Alor Setar: MADA, Bahagian Pertanian, n. d.).
Убедительный анализ сельскохозяйственной политики государств Третьего мира и её последствий для распределения доходов, власти и развития см. в: Robert H. Bates, Markets and States in Tropical Africa (Berkeley: Univ. Of California Press, 1981).
Griffin, Political Economy, 128.
Выборочные данные, собранные в 1982 году, демонстрируют, что округ Ян, до внедрения двойных урожаев бывший относительно бедным по меркам региона Муда, за последнее десятилетие, видимо, получил меньше преимуществ, чем другие территории. В 1982 году именно здесь была самая высокая доля бедных домохозяйств: более 75 % семей в округе находились ниже официальной черты бедности. Кроме того, только один из четырёх других изученных округов демонстрировал столь же слабые результаты работы по снижению уровня бедности. Большинство домохозяйств округа Ян безоговорочно называли себя «находящимися в затруднительном положении» (сусах), несмотря на то что реальные доходы большинства семей на этой территории несколько выросли. Относительно невзрачные результаты можно объяснить следующими обстоятельствами: экономика округа Ян слишком зависит от монокультуры (выращивание риса), соотношение между численностью населения и площадью земель находится на сравнительно высоком уровне, а также район достаточно изолирован от городских видов занятости. Соответствующие подробности см. в следующей работе: Sukur Kasim, «Evolution of Sources of Income in the Muda Irrigation Project (1972/7-1981/82)» (Paper presented at Conference on Off-Farm Equipment in the Development of Rural Asia, Chengmai, Thailand, August 1983, mimeo.). В этом отношении Ян и Седака, вероятно, несколько беднее, чем более репрезентативные территории в рамках программы ирригации долины реки Муда.
Afifuddin Haji Omar, «Irrigation Structures and Local Peasant Organisations», MADA Monograph No. 32 (Alor Setar: MADA, 1977).
Я был не первым иностранцем, поселившимся в Седаке. В конце 1966 года и середине 1967 года там уже в течение двух месяцев жил японский исследователь, профессор Кензо Хории, собиравший базовые экономические данные о землевладении, землепользовании и социальной организации. Хотя Хории находился в Седаке меньший период времени, чем я, а его интересы неизбежно были более узкими, его исследования предоставили мне бесценные исходные сведения, на основании которых я мог сделать выводы о влиянии двойных урожаев. Многие из приведённых ниже исторических сравнений базируются на информации, которую великодушно предоставил мне Хории. Вот две наиболее важные опубликованные на английском языке работы, основанные на этих данных: Kanzo Horii, «The Land Tenure System of Malay Padi Farmers: A Case Study… in the State of Kedah», Developing Economies 10, no. 1 (1972): 45–73 и Rice Economy and Land Tenure in West Malaysia: A Comparative Study of Eight Villages. I. D. E. Occasional Papers Series No. 18 (Tokyo: Institute of Developing Economics, 1981).
Этот факт означает, что ситуация в Седаке близка к нормативному показателю для всего региона долины реки Муда, где на долю чистых арендаторов и чистых наёмных работников в рисовом секторе приходится 37 % (см. главу 3).
Однако гораздо более распространена ситуация, когда люди, переселяющиеся на новое место по таким программам, сохраняют свои земли и сдают их в аренду.
Исключительность обстоятельств заключалась в том, что ещё один их брат, проживавший на государственной каучуковой плантации в другом районе Кедаха и унаследовавший соседние земли, которые он стал обрабатывать, попросту забрал эти два небольших участка и возделывал их сам. Всевозможные уговоры не увенчались успехом, после чего обе сестры, опасавшиеся идти в полицию или суд, зная о репутации своего брата как человека, склонного к насилию, в конце концов решили продать свои участки другому брату, поскольку они не могли обрабатывать их в течение пяти сезонов. В 1981 году этот брат, купивший землю, так и не смог приступить к работе на ней и затеял дорогостоящий судебный иск, чтобы добиться соблюдения своих прав собственности. Этот случай иллюстрирует слабое влияние государства и его агентов на обеспечение соблюдения прав собственности, когда любой готов применить насилие, чтобы нарушить их функционирование. Однако, по словам жителей Седаки, этот случай довольно исключительный.
В эту группу включены десять семей, которые вообще не обрабатывают землю. Обычная практика при механической калькуляции распределения размеров хозяйств предполагает включение в расчёты только тех семей, которые обрабатывают хотя бы немного земли, однако в полученных результатах недооценивается масштаб нехватки земли. Семь из десяти указанных семей с радостью воспользовались бы шансом арендовать землю, если бы она была доступна, и только три из них являются земледельцами-пенсионерами, которые решили больше не заниматься сельским хозяйством.
Двойные урожаи при прочих равных условиях не просто приводят к удвоению доходов. Для получения двойных урожаев необходимы входящие затраты, включающие удобрения, подготовку земли при помощи тракторов и возросшие издержки на рабочую силу, – всё это отнимает часть новых преимуществ. Согласно первоначальной оценке, чистая прибыль от рисовых земель в Кедахе благодаря ирригации выросла на 60 %. Иными словами, 1,6 релонга при двойном урожае будут эквивалентны 2,66 релонга при получении одного урожая. Таким образом, двукратное сокращение среднего размера наделов мелких земледельцев Седаки привело к ухудшению их положения в части доходов от своих хозяйств, несмотря на то что они собирают два урожая в год.
Увеличение количества домохозяйств с 56 до 74 подразумевает прирост в 32 %, однако в мои данные включены четыре «пограничных» домохозяйства, которые Хории решил не рассматривать как относящиеся к Седаке.
Средний размер хозяйства в 4,7 релонга на 1979 год в условиях двойных урожаев будет эквивалентен площади в 7,5 релонга при получении одного урожая (см. сноску 213 выше). Однако в 1967 году средний земледелец в Седаке имел 6,9 релонга обрабатываемой земли, или 92 % от данного показателя.