Наверное, когда Звягинцев выходил из ресторана, мне следовало бы отбросить амбиции и посмотреть на Викторию иным взглядом. Она лишь ради приличия позволила Олегу Михайловичу поцеловать ей руку и как ни в чем не бывало продолжила нашу беседу. Однако в тот момент внезапно вспыхнувшая любовь застилала мне глаза. Я был ею околдован и не замечал ничего происходящего. Уже тогда я должен был обратить внимание на то обстоятельство, с какой легкостью она поменяла одного мужчину на другого. Не исключено, что между ними не было ничего серьезного и их дружеские отношения не требовали особой деликатности, но сам факт, что она пришла в ресторан с одним кавалером и тут же легкомысленно осталась с другим, должен был натолкнуть меня на серьезные размышления. Остаться практически с малознакомым человеком, это ли не откровенная беспечность, которая была не в ее пользу? Мне уже тогда нужно было как следует задуматься об ее поступке и поразмыслить над вопросом: не стану ли я следующим, кого она покинет с такой же легкостью? Разумеется, задним числом я стал гораздо умнее, но, к сожалению, моя необузданная самоуверенность взяла верх над моим разумом.
– Роман Александрович, – сказала она, пригубив красного вина, – по-моему, даже очень хорошо, что Олежек нас покинул. Своим хмурым видом он мог испортить нам такой замечательный вечер!
– Звягинцев немного скучноватый, но его можно понять, – простодушно ответил я. – Он не привык посещать такие дорогостоящие заведения. Здесь он чувствовал себя не наилучшим образом. Мелкая рыбешка в пасти кашалота!
– Олежек невезучий человек и никогда не сможет добиться значительных успехов.
– У меня сложилось о нем точно такое же мнение.
– Я ему искренне сочувствую.
– Я тоже.
– Надеюсь, он доберется домой без приключений.
– Я уже распорядился. Степаныч отвезет его до подъезда.
– Это ваш личный водитель?
– Работает в моей фирме около десяти лет.
– Мужчина преклонного возраста?
– Почему вы так решили?
– Вы назвали его по отчеству.
– Все верно! Ему шестьдесят лет. Заслуженный пенсионер. Очень ответственный, исполнительный работник, без лишних амбиций. Он вполне меня устраивает. Главное – умеет держать язык за зубами. Никогда не лезет в чужие дела и не говорит ничего лишнего.
Виктория вскинула брови.
– Если не секрет, какой у вас автомобиль? – поинтересовалась она.
– Было три подержанных иномарки, но две из них уже продал. Хочу избавиться от третьей и приобрести что-нибудь более комфортабельное и современное. В данный момент Степаныч возит меня на «Кадиллаке».
– Это такая большая черная машина? – спросила она.
– Большая, но не черная. Я не люблю темные тона.
– И вам не жалко ее продавать?
– Устаревшая модель. Нельзя топтаться на одном месте. Необходимо идти в ногу со временем.
– Всю жизнь мечтала прокатиться на лимузине.
– Никаких проблем! – запальчиво произнес я. – Сегодня ваша мечта обязательно осуществится.
Виктория снова пригубила вина.
– Олежек живет один, – зачем-то сказала она и тут же добавила: – У него нет ни жены, ни любовницы, ни подруги…
– Вообще-то, если быть до конца откровенным, он и в юности был настоящим отшельником. Иногда пытался распушить хвост, но, кроме унизительных насмешек, ничего серьезного из этого не получалось.
– Ну и шут с ним! – подытожила Виктория. – Он не стоит того, чтобы мы заостряли на нем внимание.
Она подняла фужер с шампанским.
– За тебя, Роман Александрович! – мило улыбнувшись, сказала Вика. – Мне нравятся такие мужественные, волевые мужчины, как ты.
– Если мы плавно переходим на «ты», наверное, стоит исключить излишнюю вежливость и разговаривать друг с другом просто по имени, – предложил я и поспешно поднял рюмку коньяку.
– С превеликим удовольствием, Ромочка! – воскликнула Виктория. – Я сегодня самая счастливая женщина! Ты подарил мне такой чудный, незабываемый, великолепный вечер…
Она внезапно поставила фужер на стол и весело прощебетала:
– За твое здоровье необходимо выпить что-нибудь более крепкое.
– Может, коньячку? – предложил я. – В крайнем случае, можно заказать виски. Но все-таки «Домэн дю Бюиссон» – наиболее благородный напиток.
– Ну, разумеется, Ромочка. Я с удовольствием пригублю глоточек коньяку.
Она прищурила глазки и хитро посмотрела на меня.
– Но имей в виду, коварный обольститель слабых женщин, я выпью совсем чуть-чуть. Не надейся, что я запьянею. Ведь у вас, у мужчин, всегда одно на уме. Вы такие предсказуемые…
Я улыбнулся ей в ответ, успев за какое-то мгновение раздеть ее глазами и представить обнаженной в моей постели.
– Ты меня не слушаешь, Ромочка! – подметила Виктория, самопроизвольно вернув меня в реальную действительность.
– Не следует всех мужчин измерять по единой мерке! – с укором произнес я. – Сколько людей, столько характеров и столько же мнений.
– Но мысли у всех одни и те же.
Она вновь прищурила глазки.
– Но раз ты в этом уверена, то могу признаться, что с удовольствием бы попробовал на вкус тот коньяк, который останется на твоих пухленьких губках, – почти продекламировал я, поставив на стол опустевшую рюмку.
– И после этого ты будешь утверждать, что я не права? Ах, Ромочка, какой ты все ж таки шалунишка! Ну, так и быть, я, наверное, предоставлю тебе такую возможность. Ты мне нравишься. У тебя еще будет время прикоснуться к моим губам, но пока предлагаю потанцевать. Мне хочется кружиться. Порхать, словно мотылек. Благодаря тебе я сегодня сама не своя от счастья! Идем же, дай мне руку! Такая великолепная музыка. Она звучит только для нас с тобой. Для меня и для тебя. Этот танец я буду помнить всю жизнь. Ну, идем же, коварный обольститель…
Я поднялся из-за стола и почти сразу угодил в какой-то иной, волшебный мир, где не было никого, кроме меня и Виктории.
– Как здесь восхитительно! – слышал я сквозь мелодию танцевальной музыки. – Ты буквально сводишь меня с ума! Прекрасно танцуешь… Почему же не пригласил меня раньше? О чем ты прошептал? Ты не мог мною налюбоваться? Ах, Ромка, какой же ты настойчивый… Пожалуйста, обними меня покрепче! Я хочу почувствовать, как бьется твое сердце…
Я прижался к ее тугой груди, и мне показалось, что от сказочного блаженства оказался на седьмом небе. Я почти лишился рассудка и стал целовать ее щеки и шейку.
– Ах, Ромчик, ты начинаешь вести себя как нехороший мальчик, – шептала она, не пытаясь воспротивиться моим ласкам.
Теперь я при всем желании не смогу вспомнить, до какого часа мы были в ресторане, но точно знаю, что вышли на улицу перед самым рассветом. Хотя, что значит перед рассветом? В летний период года над Мурманском круглые сутки светит солнце. Оно не покидает небосвод и, как правило, по ночам светит гораздо ярче, чем днем. Во всяком случае, было уже слишком поздно или же, наоборот, чересчур рано, в зависимости от того, с какой стороны посмотреть. Так или иначе, Степаныч уже потерял всякую надежду дождаться моего возвращения. Несчастный! У него наверняка затекли ноги, пока он безвылазно сидел за рулем «Кадиллака». Увидев меня в сопровождении Виктории, он, кажется, перестал на меня дуться. Невзирая на разницу в возрасте, Степаныч тоже был мужчиной и прекрасно понимал, что и хорошо обеспеченные люди имеют право на некоторые слабости.
– Куда прикажете ехать, Роман Александрович? – услужливо спросил он, когда мы с Викторией удобно разместились на заднем сиденье лимузина.
Я боялся, что Вика попросит отвезти ее к Звягинцеву, но мои опасения были напрасны. Теперь она действительно позабыла о его существовании.
– Твой водитель интересуется, куда мы поедем, милый… – промурлыкала она, прижимая мою голову к своей упругой груди.
– Куда угодно, Степаныч, только подальше от городского шума и прочей суеты, – распорядился я, задыхаясь от избытка аромата ее духов.
– Я хочу прокатиться по окраине города! – бойко воскликнула Виктория. – Туда, где много простора и огромное количество свежего воздуха!
Она оторвала меня от груди и крепко обвила за шею. Наши губы наконец-то слились в едином жарком поцелуе.