Единственный человек, с кем я бы не рискнул играть в покер, это тот, который находится по ту сторону зеркала. Я не могу сказать, что он пугает меня отталкивающей внешностью, хотя его высокий морщинистый лоб, большой нос с широкими вздутыми ноздрями, квадратный подбородок и выпяченные, как у рака, глаза невольно вызывают во мне чувство некоторого отвращения. Он опасен гениальным складом ума. Он мгновенно анализирует ситуацию и способен обстряпать самое запутанное дело.
Разумеется, смерть Данилы Лугового и моей жены Виктории на нашей с ним совести, но вышеизложенное обстоятельство меня ничуть не смущает. Во всяком случае – они получили по заслугам! Данила бесцеремонно вторгся в мою жизнь и нарушил ее спокойное течение. Вика почему-то решила, что может безнаказанно опустить меня ниже плинтуса. Теперь они мертвы! К каждому убийству я готовился с особой тщательностью. При необходимости мне не составит особого труда ответить на ряд вопросов какого-нибудь новоиспеченного Пинкертона, чьи мелкосортные мозги никогда не сравнятся с моими извилинами. Никто не сможет предъявить мне обвинение, не рискуя нарваться на весомые оправдания со стороны моего адвоката. У меня достаточно свидетелей, которые подтвердят, что они оба погибли в результате несчастных случаев.
Теперь, после всего случившегося, я часто анализирую произошедшее и всякий раз убеждаюсь в том, что совершенные мною преступления не только были справедливым приговором для моих обидчиков, но и стали для них закономерным возмездием. Чтобы не выглядеть посмешищем в высшем обществе мурманских бизнесменов и не прослыть рогоносцем на весь Кольский полуостров, я был вынужден пойти на крайние меры. Раскаиваюсь ли я в содеянном злодеянии? И да, и нет. Трудный вопрос, на который невозможно ответить с непоколебимой уверенностью. Меня постоянно гложет нестерпимая обида оттого, что ни Данила, ни моя распутная жена так никогда и не узнают, что именно я, а не кто-то иной, отомстил им за измену. Впрочем, в какой-то степени я до сих пор сожалею о том, что навсегда потерял Викторию. Если насчет Данилы у меня нет ни малейшего сострадания, то по отношению к ней у меня по-прежнему остались некоторые нежные чувства. Те полгода, которые я провел с этой очаровательной женщиной, навсегда останутся в моей памяти приятным воспоминанием. Разумеется, если не брать во внимание ее порочные отношения и нездоровый интерес к Даниле Луговому. Ее жуткая смерть принесла торжество отмщения за мою поруганную честь, но вместе с тем отозвалась острой болью в моей душе и осталась незарубцевавшейся раной в моем сердце. Любил ли я Викторию? Безусловно! Мне кажется, что я любил ее уже в те далекие времена, когда еще не был с ней знаком. Я любил ее в заветных грезах давно прошедшей юности. Я продолжаю любить даже сейчас, когда ее нет рядом. Я продолжаю ощущать ее жаркое дыхание, чувствую запах ее густых каштановых волос, слышу ее звонкий певучий голос и вижу ее зеленые с поволокою глаза. Я даже до мельчайших подробностей помню нашу первую встречу, которая произошла в фойе ресторана, расположенного в центре города в самой дорогой и престижной гостинице «Арктика». Именно в то мгновение, когда я невольно обратил на нее внимание, я понял разницу между обычной земной женщиной и настоящей богиней, ставшей олицетворением красоты, нежности и великолепия. Несмотря на то, что она была в сравнительно простеньком, но весьма изящном белом платьице с брошью в виде сочных вишенок на левой груди, она все равно оставалась самим совершенством. У нее были стройные соблазнительные ножки, точеная фигурка с округлыми бедрами, умный лукавый взгляд и загадочная улыбка, расточительно излучающая добрую пьянящую теплоту. Она была глотком свежего воздуха в загнивающем обществе, которое насквозь пропиталось запахом дорогих вин, ароматом импортных сигарет и лживым лицемерием, скрывающим истинное лицо мерзких людишек, погрязших в пьянстве и разврате. Она была забавной пташкой, порхающей среди стаи общипанного воронья. Она была Полярной звездой на темном небосводе. Самой яркой и самой выразительной. Она была до такой степени хрупкой миловидной очаровашкой, что я не мог в нее не влюбиться. То обстоятельство, что рядом с ней был Олег Михайлович Звягинцев, мой бывший однокурсник по педагогическому университету, подтолкнуло меня к решительным действиям. Я не стал дожидаться, когда их проведут в банкетный зал ресторана, и незамедлительно вышел навстречу. Не имея ни малейшего желания допустить с его стороны излишнего панибратства, я преднамеренно обратился к нему по имени и отчеству, в надежде на то, что и он станет обращаться ко мне подобающим образом.
– Олег Михалыч! Какая приятная и неожиданная встреча, – воскликнул я с легкой бесцеремонностью и крепко пожал ему руку. – Никогда бы не подумал, что встречу тебя в таком шумном заведении да еще в сопровождении столь обворожительной спутницы. Ах, Звягинцев, ты по-прежнему все такой же ловелас!
Я шутливо погрозил ему указательным пальцем.
– Это совсем не то, о чем ты подумал, – сухо ответил он, перехватив мой вожделенный взгляд, брошенный на его подружку. – В свое время ее отец начал всерьез заниматься фермерством и был частым гостем в доме моих родителей, которые служили в нотариальной конторе.
В его голосе прослушивалось откровенное негодование. Было заметно, что, в нарушение элементарных правил этикета, он не собирался представить нас друг другу. Я самопроизвольно сделал вывод, что и в тридцать три года, достигнув возраста Иисуса Христа, он остался все тем же несносным человеком, которым я знал его в годы былой юности. Впрочем, даже его внешность почти осталась без изменений. Все те же редкие рыжие волосы, умело зачесанные набок, чтобы прикрыть чересчур большую залысину, те же глаза, в которых отражалась постоянная обида на весь окружающий мир, и тот же заносчивый характер с напыщенной бравадой на пустом месте.
Какое-то время мы оба держали паузу. Заметив, что она стала до неприличия затянутой, Виктория окинула меня лукавым взглядом, потом посмотрела на Звягинцева. Она хотела ему что-то сказать, но я успел ее опередить.
– Мне будет очень приятно, если вы оба согласитесь пройти за мой столик, – великодушно предложил я. – Разумеется, если не имеете ничего против моей компании.
Звягинцев удивленно поднял брови.
– Право, даже неловко, – замялся он. – Не хотелось бы тебя беспокоить.
– Ах, Олеженька, ну нельзя же быть такой букой, – промурлыкала Виктория. – Почему мы должны отказываться?
– Наверное, ты права, – нехотя согласился он.
Его враждебный взгляд сказал мне о многом. Я улыбнулся ему в ответ, сделав вид, что ничего не заметил.
– Мы с удовольствием примем ваше предложение…
В голосе Вики прозвучала озорная веселость.
– Роман… – представился я, и тут же добавил: – Роман Александрович Белозеров!
На лице Звягинцева появилось тупое отсутствующее выражение, лишенное всякого восприятия. Он прошел за мой столик с таким отрешенным видом, словно его вели на эшафот. Но ни его хмурое настроение, ни косые взгляды, брошенные в мою сторону, меня ничуть не смущали. Центром моего внимания была Виктория. Уже в начале нашего общения мною было оказано столько знаков внимания, что она вовсе позабыла о присутствии незадачливого кавалера и лишь изредка перекидывалась с ним малозначительными фразами.
Пока официант, худощавый обрусевший лопарь среднего роста, занимался дополнительной сервировкой стола, Вика успела задать десяток вопросов, на которые я без особого труда смог дать исчерпывающие ответы. Затем я вкратце рассказал, как мы с Олегом Михайловичем на протяжении ряда лет грызли гранит науки, и даже вспомнил несколько забавных историй из студенческой жизни, не забыв упомянуть о футбольном матче, когда он неудачно упал возле ворот и с той поры стал прихрамывать на правую ногу. Мельком посмотрев в его сторону, я нарочито высказал сожаление о том, что по окончании университета наши пути разошлись. Мне показалось, что Виктория поверила в искренность моих слов. Звягинцев был нем как рыба. По всей вероятности, он чувствовал, что его возвышенные планы насчет Виктории потерпят сокрушительное фиаско. Я же не замолкал ни на секунду и был немало удивлен собственному красноречию. Я даже успел упомянуть о том, что крупная торговая сеть, опутавшая не только пределы Мурманска, но и раскинутая по всей области, – это сложное хитросплетение мощной торговой системы!
– Ваш покорный слуга – далеко не последнее звено в этой цепи! – утопая в ее зеленых глазах, высокопарно произнес я и тут же добавил: – Смею заверить: если вы согласитесь приобрести подарки родным и близким в моем сопровождении, то такая экскурсия доставит вам истинное наслаждение! Я владелец ряда продуктовых магазинов, но если вас интересуют ювелирные изделия, то мы можем зайти в «Золотой телец», в «Горку» или в «Изумруд»…
Когда я загнул все пальцы на обеих руках, то напористо продолжил бурное повествование, которое даже меня самого привело в неописуемый восторг. Я никогда бы не подумал, что так досконально знаю родной город.
– При желании можем прогуляться по центральной площади «Пять углов» и посетить салоны кожи и меха, где продаются лишь фирменные изделия, – предложил я, не сводя с нее целеустремленного взгляда.
Желая выглядеть наиболее культурным и образованным человеком, чем я был на самом деле, я предложил посетить краеведческий музей, а затем сходить в областной драматический театр или же в театр Северного флота.
– В конце концов, – высокопарно произнес я – можем подняться к памятнику защитникам Советского Заполярья и полюбоваться панорамным видом!
– К памятнику солдату «Алеше»? – поинтересовалась Виктория – Олежек показывал мне его, но, правда, издалека.
– По размерам наш мурманский «Алеша» уступает лишь волгоградской скульптуре «Родина-мать!» – запальчиво сказал я и тут же добавил: – К сожалению, вынужден признать, что по сравнению с вашей Вологдой, где находится почти двести памятников архитектуры и истории федерального значения, Мурманск молодой и по историческим меркам не столь значимый город. У вас в Вологде только один Архиерейский двор, обнесенный каменными стенами, чего стоит! А ансамбль Спасо-Прилуцкого монастыря? Церкви Константина и Елены, Иоанна Златоуста…
На какое-то мгновение я забыл, что нахожусь в ресторане, а не читаю лекцию приезжим абитуриентам на тему: «Мой родной город».
– У нас ведь тоже есть ряд собственных достопримечательностей, – продекламировал я. – У Семеновского озера расположен Дом детского творчества «Лапландия» и Мурманский океанариум, а на противоположной стороне находится храм Спаса на водах.
Случайно заметив, что Виктория начинает поглядывать сквозь меня, я мгновенно прервал пламенную речь и виновато пожал плечами.
– Извините, меня куда-то понесло, – пристыженно сказал я. – Несмотря на то, что Мурманск еще не обладает особо ценным историческим наследием, он мне очень нравится, и я могу рассказывать о нем до бесконечности. Я искренне люблю этот город и верю, что у него прекрасное светлое будущее!
Я понял, что вовремя остановился. Виктория перестала смотреть куда-то вдаль и вновь отнеслась ко мне с должным вниманием.
– Конечно, вы правы. У Мурманска большие перспективы. С этим сложно спорить, – согласилась она и тут же с изумлением спросила: – Но как вы догадались…
– Откуда вы родом? – не позволив ей договорить, переспросил я.
– Вот именно. Ведь я еще ничего не успела о себе рассказать.
– Здесь нечему удивляться, – простодушно ответил я. – Михалыч невзначай упомянул, что ваш отец…
– Ну, конечно же, – улыбнулась она. – Мой отец был частым гостем у его родителей. А вы наверняка знали, что Олежек родился и вырос в Вологодской области. Как все просто!
– Как и все гениальное! – негодующе пробухтел Звягинцев.
Ему явно не нравилось, что Виктория смотрела на меня завороженным взглядом.
Справедливости ради должен заметить, что его озлобленность шла мне только на пользу. Чем заметнее он ревновал ко мне Викторию, тем больше выглядел в ее глазах настоящим кретином. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не понять, с каким расчетом он привел ее в один из самых престижных и дорогих ресторанов города. Разумеется, он хотел произвести на нее неизгладимое впечатление. Когда я заметил, как долго Звягинцев просматривает меню, то невольно догадался, что он усердно изучает цены. Ресторан гостиницы «Арктика» был ему не по карману. По крайней мере, нещадно опустошал его личный бюджет.
– Что будем заказывать из спиртного? – ненавязчиво спросил я, предоставляя ему право выбора.
– Думаю, коньяк, – ответил он запальчивым голосом. – Можно «Гянджа» или «Апшерон»…
– Не слишком удачный выбор, – не без иронии в голосе посетовал я. – Лучше заказать коньяк от фирмы Хеннесси. Этому коньяку присущ богатый, сильный и нежный вкус.
Я вновь с восхищением перевел взгляд на его спутницу и поучительно произнес:
– Кстати, это излюбленный напиток английской королевы Виктории. Если можно так выразиться – вашей тезки…
Я не успел договорить, потому что Звягинцев бесцеремонно прервал мою речь.
– В таком случае можно заказать «Курвуазье», – сказал он, явно намереваясь подняться в глазах собственной дамы и заодно осадить мою заносчивость.
– Отлично! – согласился я. – Еще в начале позапрошлого столетия винодел из Парижа Эммануэль Курвуазье поставлял выдержанные в Шаранте напитки самому императору Наполеону Бонапарту! Этот коньяк, с выдержкой от 15 до 20 лет, имеет мягкий вкус, аромат спелых фруктов и пряностей. Но все-таки ради нашей встречи я бы осмелился предложить: «Домэн дю Бюиссон». Коньяк 70-летней выдержки, имеет темный янтарный цвет и сложный букет с преобладанием тонов фруктов и шоколада. Во фруктовом диапазоне имеет более сладкий и более насыщенный аромат. У него густой, гармоничный вкус.
Виктория была заинтригована моими познаниями в области виноделия.
– К сожалению, я не употребляю крепкие напитки. Мне что-либо из легких вин, можно ликер… – попросила она.
Я с сочувствием посмотрел на Звягинцева и подумал о том, что ему следовало бы за несколько кварталов обходить стороной подобные рестораны. Он абсолютно не разбирался в спиртных напитках и мог лишь безошибочно отличить «Зубровку» от дешевого портвейна. К тому же самое лучшее, что он мог себе позволить, – это сводить Викторию в любой из захолустных баров, угостив ее жареными сухариками и кружечкой холодного пива.
– Сегодня вы мои гости и, пожалуйста, доверьтесь моему вкусу, – с возрастающей иронией в голосе подметил я. – Позвольте в придачу к коньяку заказать красное вино «Песак-Леоньян», десертное «Шато д’Икем» и немного шампанского.
На мое предложение Виктория игриво повела плечиком, а ее незадачливый кавалер еще больше нахмурил брови, но так и не осмелился возразить.
Прежде чем официант принял заказ, он беглым взглядом окинул Звягинцева, затем оценивающе посмотрел на мой фирменный костюм от Валентина Юдашкина.
– Что прикажете подать, уважаемый? – спросил он, непосредственно обратившись ко мне. При этом стоит заметить, что слово «уважаемый» было произнесено не менее значительно, чем если бы он назвал меня господином.
– Как обычно, все самое лучшее! – не задумываясь, распорядился я. – Не забудь конфеты и фрукты для дамы.
– И как обычно, сумма вас не интересует? – спросил он, пытаясь возвысить меня перед Викторией.
Ну что ж, надо отдать должное его сообразительности. Этот давно обрусевший лопарь добросовестно зарабатывал чаевые.
Как я и предполагал, Виктория стала смотреть на меня не только с трепетным восхищением, но и с раболепным восторгом. Я был для нее настоящим Дон Кихотом Ламанчским, способным по первому требованию удовлетворить любую ее прихоть.