Но поговорить с капитаном Серегиным Ильину не дали. Крякнул селектор, голосом дежурного бессвязно затрещал что-то про ограбление. Полковник отложил мобильник, нахмурился.
– Какое ограбление, о чем ты?
– Банк грабят, товарищ полковник, заложников взяли, – возвысил голос селектор. – Тут прямо рядом с нами, за углом…
Этого только не хватало для полного счастья, думал Ильин, идя быстрым шагом по длинным коридорам ОВД. Нет, что ни говорите, а совсем глупый пошел грабитель, идиот, олигофрен в стадии дебильности, да просто деревенский дурачок. Неужели же бандит не понимал, что еще до появления спецназа окажутся на месте преступления бравые оперативники из ОВД и порвут налетчика на мелкие ажурные трусы, какие не наденет и последний парижский ажан? Нет, судя по всему, не понимал, измельчал грабитель, опустился совершенно, до ручки дошел…
Именно по этой грустной причине – всеобщего падения и безмозглости – спрятавшись за полицейской машиной, вел сейчас Ильин по телефону неприятные переговоры с бандитом, который мало того, что банк по-человечески ограбить не сумел, так еще и заложников взял для полного счастья. Полковник оказался ближайшим из силовых начальников, так что именно ему пришлось морочить дураку голову, пока на месте не появились снайперы, спецназ и люди с большими звездами на погонах.
– Да… – говорил он в трубку, – это полковник Ильин. Как – не узнаете? Мы же разговаривали только что… Послушайте, Игорь, я уполномочен вести переговоры… Но условия, которые вы выдвигаете, выполнить нелегко… Нет, я действительно уполномочен. Но вопрос о миллионе долларов решает вышестоящее начальство… Да, я уже сообщил… Но это большая сумма, ее надо собрать… Игорь, прошу вас не нервничать… Ваши требования будут удовлетворены, даю вам слово офицера… Игорь! Игорь! Подождите! Вот черт…
– Отключился? – спросил Саша небрежно. Он легко прошел через хилое оцепление из оперативников, пока полковник разговаривал по телефону.
Ильин посмотрел на него недобрым взглядом:
– Ты что тут делаешь? Ты следователь, а не опер, твое место в буфете.
Капитан только плечами пожал. Может, он и не опер, конечно, но только тут ограбление банка, заложники. А он, между прочим, сорок восемь из пятидесяти выбивает.
– Вот врешь же, врешь! – разозлился Ильин. – Никогда у тебя не было сорока восьми, сорок шесть – твой потолок.
– Все равно, товарищ полковник, лучшие показатели по управлению.
Полковник еще раз окинул капитана взглядом. Что-то ему не нравилось в Саше, что-то казалось подозрительным, чужим. Вот только что? И вдруг его осенило.
– Это что за чемодан у тебя?
Саша улыбнулся застенчивой улыбкой самурая. Это, Григорий Алексеевич, никакой не чемодан, а отличный офисный портфель из кожи молодого дерматина. Внутри деньги, точнее сказать, миллион долларов. Тот самый миллион, который грабитель требует, и если ему не дать, покоцает всех заложников.
Полковник, ясное дело, в миллион не поверил, велел показать, что внутри – с капитана станется, он и ядерную бомбу в портфель запихать может, и любое другое дерьмо. Саша на бомбу не обиделся, только кивнул, приоткрыл портфель аккуратненько, чтобы больше никто не видел, со всеми предосторожностями показал полковнику пустые внутренности.
– Так тут же ничего нет, – удивился Ильин.
Капитан не возражал. Ну, не скопил он миллиона долларов пока, что же его – казнить за это теперь? В портфеле пусто, но грабитель-то об этом не знает. А когда поймет, поздно будет. Шашка – раз! – и пройдет в дамки.
– Я тебе сейчас покажу дамки! – рассвирепел полковник. – Я тебе такие дамки устрою – ты у меня до конца жизни заикой останешься…
Но Саша довольно невежливо перебил начальство: он там один? Да бандит-то один, отвечал Ильин, несколько опешив, вот только у него ствол имеется и люди в заложниках.
– Ну, и у меня тоже ствол, – сказал капитан, – а заложников я у него позаимствую. Вы, товарищ полковник, предупредите этого дурака, что парламентер с деньгами идет. А то как бы он меня ни подстрелил с перепугу.
И Саша размеренным шагом двинулся к банку.
– Какой еще, к матери, парламентер? – рявкнул полковник. – Ты куда?! Стой! Стоять, капитан Серегин! Я приказываю! Ах ты черт…
Бежать за Серегиным было уже поздно, и полковник, скрежеща зубами, стал связываться с грабителем, говорить, что идет парламентер и чтобы тот не стрелял, если хочет свой миллион получить.
Когда капитан вошел в холл, заложники (три женщины и двое мужчин) сидели на полу, прикрыв головы руками – прямо как в кино. Грабитель сразу взял капитана на прицел. Однако Серегин первым делом не пистолет разглядел, а синие, холодные глаза бандита.
Не боится, огорчился капитан. С одной стороны, это плохо. С другой – хорошо. Уверен в себе, значит, в истерику не впадет. То есть подойти смогу максимально близко. Самое теперь время узнать, есть ли у меня хоть какие-нибудь способности, которые должны быть у Блюстителя…
Он шел, подняв обе руки вверх, в правой качался портфель. Шел неторопливо, подчеркнуто неуклюже. Грабитель все смотрел своими синими глазами прямо ему в лицо, и туда же, в лицо, смотрел пистолет. Непрофессионал, подумал капитан. Профи бы целился в туловище, в голову попасть труднее. С другой стороны, может, наоборот, так в себе уверен, что не боится промахнуться.
– Стоять, – сказал грабитель.
Капитан послушно встал. Смотрел налетчику прямо в глаза, честно, чуть испуганно, рук не опускал. Правая стала слегка затекать – вот что значит форму потерял. Ну, сказал сам себе, пора, что ли? Саша не знал, какие у него есть способности, сам он их не чувствовал, а прямо ему так никто и не рассказал. Но капитан помнил, как полковник говорил, что все чудеса идут от сознания. То есть, видимо, стоит напрячь мозги. Однако что значит напрячь, граждане понятые, спросил внутренний дознаватель. В какую сторону их напрягать, к чему стремиться? Вот это было совершенно неясно. И тогда Саша решил использовать самое простое – гипноз. Правда, была тут одна сложность. Говорить вслух он не мог, не рискуя получить пулю в лоб, так что пришлось гипнотизировать напрямую, без звука.
«Спокойно, парень, – думал капитан, глядя прямо в синие глаза. – Вокруг тебя все спокойно, тихо, безопасно. Повторяю, опасности нет. Никто тебе не угрожает. Пистолет опусти. Опусти пистолет, он тебе не нужен. Рука тяжелеет, начинает опускаться сама. Опускаем, опускаем…»
Но то ли гипнотизер из Серегина был хреновый, то ли еще что, но проклятый бандит гипнозу почему-то не поддавался. Он все так же неотрывно и холодно смотрел на капитана. Зато у самого Саши поднятые руки почему-то начали тяжелеть. Или сам себя загипнотизировал, или просто устал.
– Портфель на пол, – негромко выговорил грабитель.
Вот черт… О таком повороте событий Саша почему-то совсем не подумал. Ему казалось, что с налетчиком он справится до того, как тот заглянет в портфель. Прикидывать другие варианты как-то не хотелось. Неприятно было думать, что сделает этот милый человек, когда поймет, что с миллионом его обманули. В лучшем случае – возьмет еще одного заложника. А в худшем…
Саша замер, мысли его неслись и прыгали, как обезьяны в цирке. Вдруг его осенило. Может быть, снайперы уже заняли позиции? Сто пудов заняли, согласился с ним внутренний дознаватель, выводи его ближе к окну, прямо под выстрел.
– Портфель, – повторил грабитель и качнул пистолетом.
– Все-все, кладу, – Саша поднял руки еще выше и, как бы испугавшись, отступил на пару шагов назад. Здесь вроде нормально, в зону обстрела попадаешь, подсказал ему внутренний, и капитан стал медленно опускать портфель на пол.
Однако грабитель был тоже не дурак.
– Ближе, – сказал он.
– Что?
– Ближе подойди! – синие глаза полыхнули раздражением.
Ах, как нехорошо выходит, думал капитан, совсем отвратительно. Похоже, все пойдет по наихудшему сценарию, где под занавес он получит заслуженную пулю в лоб. Но переспрашивать снова и строить из себя дурака было уже нельзя. Саша сделал шаг вперед, потом другой, третий… Может, еще не все потеряно? Захочет же он открыть портфель, чтобы посмотреть на деньги – вот тут у капитана и появится миг для удара. Это будет совсем краткий миг, вряд ли больше секунды, но, наверное, должно хватить. Или как думаете?
Серегин аккуратно положил портфель на пол, сам стоял рядом, чуть ссутулившись, стараясь выглядеть как можно более безобидно.
– Открой, – сказал грабитель.
Что? Хотите, чтобы он сам, своими руками…
– Да, открывай.
Вот тут Саша окаменел по-настоящему – и без всякого гипноза притом. Что делать, граждане понятые? Швырнуть в лицо портфелем, самому попробовать подскочить и ударить? Не успеет, сработают рефлексы, выстрелит… Тогда что?
Серегин медленно наклонился, медленно ощупывал портфель.
– Что ты там копаешься? Быстрее!
– Замок тугой, – не разгибаясь, пожаловался капитан. – Не могу никак.
Но долго ломать комедию ему не дали.
– Считаю до пяти, – сказал бандит. – Не успеешь открыть – стреляю.
За его спиной испуганно охнула женщина.
– Тихо, – сквозь зубы велел бандит. – Один…
Ну, вот и все. Не вышло из Сашки ни Блюстителя, ни даже захудалого майора. Налетчик внимательно следил за капитаном, а тот смотрел на его пистолет.
– Три… – сказал грабитель. – Четыре…
Внезапно глаза у Саши округлились, и он что-то прошептал. Спустя мгновение за спиной у бандита завизжали женщины. Тот дернулся, обернулся назад всего на миг, но этого мига хватило. Капитан взвился в воздух, как камень из катапульты. Налетчик еще успел повернуть к нему лицо, но пистолет довернуть уже не успел…
– Ну, рассказывай, как ты его взял, – полковник сам налил Серегину чаю в стакан, поставил на стол, глядел с интересом.
– Сверхспособности, – улыбнулся капитан.
Однако полковник посмотрел на него так серьезно, что Саше стало стыдно за свое ребячество.
– Шучу, – повинился он. – Просто увидел, что среди заложниц есть одна особо нервная. Понял, что это мой шанс.
– И что ты сделал?
– Мышь.
– Что? – удивился полковник. – Ты сделал мышь?
– Да не сделал – сказал. Тетка завизжала, бандос отвлекся. Дальнейшее было делом несложной техники. Как говорится, старый конь борозды не портит, и все в таком роде.
Полковник сидел напротив, задумчиво постукивал ручкой по столу. Странно, что грабитель попался на такую простую уловку. Он же должен был понять, что никакой мыши нет, что его просто отвлекают.
– А он и не слышал, что я сказал, – победительно заметил капитан. – Я сказал очень тихо, чтобы только женщины уловили. Вот он и не понял, что происходит.
Полковник наконец улыбнулся. Ну конечно, у баб слух в полтора раза лучше, чем у мужиков. Молодец, капитан Серегин, чемпион. Хвалю за оперативную смекалку. А раз ты такой у нас умный и ловкий, сам этим грабителем и займешься.
– Я?!
– Ну не я же.
Капитан удивился: я думал, им СК займется.
– Вот когда Следственный комитет научится брать вооруженных грабителей голыми руками, тогда и будет ими заниматься, – веско сказал полковник. – Кто первый взял, того и тапки. Так что давай, капитан, не тяни резину, сам знаешь, время дорого.
Капитан ничего не оставалось, как отправиться на рандеву с неудачливым грабителем. Теперь тот сидел в Сашином кабинете и вид имел печальный до умопомрачения. Глазки голубенькие, бровки домиком, губы куриной жопкой, мордочка испуганная. Если бы Саша не видел его с пистолетом в руках – в жизни бы не поверил, что перед ним отмороженный на всю голову бандит. Такого на улице встретишь – милостыню подать захочешь, а не то, что в тюрьму его сажать.
– Ну что ж, – вздохнул капитан, – начнем, пожалуй. Фамилия, имя, отчество?
– Бусоедовы мы, – жалобно и совершенно по-деревенски отвечал тот. – Игори Анатольевичи…
Саша хмыкнул – Бусоедовы они! И сколько же их таких, которые Игори Анатольевичи? Однако комментировать колхозные манеры не стал, просто вбил в компьютер имя, фамилию, отчество – в единственном, разумеется, числе.
– Отпустил бы ты меня, начальник, – вдруг проговорил Бусоедов тонким голосом.
Саша на это только плечами пожал. Отпустить грабителя, взявшего заложников? Вы идиот, гражданин арестованный?
– Отпусти, капитан, – заныл Бусоедов, помаргивая выцветшими глазками.
– Не надо мне тыкать, – сухо отвечал Саша. – Не нужно лишнего интима, я с вами заложников не брал… Вы лучше ответьте, самостоятельно готовили ограбление банка или у вас были сообщники?
И тут случилось что-то странное и, даже можно сказать, необычайное. Бусоедов ответил, но ответил, не разжимая губ – примерно как это делают чревовещатели. Казалось, голос даже не из него доносится, а откуда-то сверху или наоборот, снизу, а то ли, может, вообще со стороны.
«Так я тебе все и сказал, – проговорил этот голос, – держи карман шире».
– Я же, кажется, просил обращаться ко мне на вы, – поднял брови капитан.
– А я на вы, – развел руками Бусоедов. – И вообще, гражданин начальник, не путайте рамсы, я чист, как слеза, на месте ограбления случайно оказался.
Ага, случайно… Тут полон банк свидетелей, как ты случайно оказался на месте.
«Свидетели? Да пинал я их во все локации», – отвечал голос.
Капитан начал раздражаться. Думает, научился чревовещанию и будет тут ему мозги парить? И вообще, хватит хамить, а то ведь огорчит он гражданина Бусоедова до невозможности.
– Да кто хамит, – заволновался Бусоедов, – кто хамит?
И Саша вновь услышал голос, гулкий, словно из бочки. Голос этот был отдельным и никак с Бусоедовым не вязался, но Саша точно знал, что голос этот его.
«О чем он вообще? – спрашивал голос. – Надо бы с ним поаккуратнее. Какой-то он нервнобольной, еще бросится…»
Секунду капитан сидел молча, внимательно глядя на собеседника. Тот тоже глядел на него выцветшими голубенькими глазками, волновался, помаргивал.
– А скажите-ка мне, любезный, что у вас сегодня было на завтрак? – неожиданно спросил Саша.
Любезный не помнил, да и какое это имеет значение? Но Саша настаивал. Бусоедов замялся, стал елозить на стуле.
«Ну, бутерброды были с красной икрой, – голос теперь звучал прямо в Сашиной голове, – а тебе чего, завидно?»
Капитану не было завидно, тем более что Бусоедов открыл все-таки рот и сказал, что завтракал яичницей. Саша только головой покачал: зачем же врать, если всем известно, что тот ел бутерброды с красной икрой…
«Всем известно? – поразился голос. – Откуда? Кто мог стукануть? Неужели Пашку взяли, только он в курсе…»
Капитан, не дожидаясь, пока арестованный заговорит ртом, сказал, что про икру им стуканул Пашка и что они его уже взяли. Так что теперь между Бусоедовым и Пашкой будет соревнование: кто быстрее начнет сотрудничать с органами правопорядка.
После этого Саша положил перед арестованным ручку и бумагу и потребовал, чтобы тот подробно описал, как они решили ограбить банк. И про Пашку тоже пусть пишет, не стесняется. Адрес его пусть укажет, имя-отчество, фамилию…
– Имя-отчество? – изумился тот. – А вы чего, сами у него фамилию спросить не можете?
Они, конечно, могут. Они все могут, они же органы. Но просто порядок такой. Бусоедов скроил физиономию: знаю я ваш порядок, хотите, чтобы все ссучились, все друг на друга стучали.
– Ну, чего мы хотим, об этом только Господь Бог знает и прокуратура. А вы пишите, пишите. Я вас отвлекать не буду…
– Да чего я напишу, я же в наручниках?! – возмутился Бусоедов.
– Это не страшно, – сказал капитан, – вы пока подумайте, а напишем потом, вместе.
И вышел из кабинета. Арестованный проводил его долгим странным взглядом.
Спустя минуту Саша уже стучался в кабинет полковника.
Ильин встретил его недовольно. Но Саша на это внимания не обратил. Он вошел и сразу сел на стул напротив полковника. Потом встал, сказал «извините». Снова сел.
– Что ты мне тут прыгаешь, как черт на пружинах, – рассердился Ильин. – Будь добр, доложи по форме.
Но капитан не мог доложить по форме. И партикулярно тоже не мог. Он просто не понимал, о чем докладывать и как это вообще назвать – вот это, то, что с ним сейчас было. Только открой рот, а полковник уже решит, что он с ума сошел. Это же не отделение полиции, это какой-то Вольф Мессинг получается. Но делать было нечего, капитан вздохнул и приступил к рассказу.
Услышав про телепатию, Ильин посмотрел на него с любопытством. Потом покачал головой. Не хочу тебя огорчать, сказал, но это невозможно. У этого мира свои законы. Нет, при определенной наблюдательности можно считывать настроение человека, его чувства, понимать его отношение к тем или иным событиям или людям. Зная механизмы человеческого мышления, в некоторых обстоятельствах можно даже угадывать направление его мыслей, но читать их невозможно. То есть вот буквально так, по словам, как рассказывает капитан – не-воз-можно!
– Вот, значит, как… А Вольф Мессинг? – капитану почему-то сделалось обидно, что мысли читать нельзя.
Про Вольфа Мессинга полковник посоветовал Саше забыть. Мессинг за свои шалости заплатил слишком дорогую цену. Хотя его и предупреждали, лично полковник предупреждал. Только ему это все было как об стенку горох, ничего не слушал. Так что… не будет больше Вольфа Мессинга.
– Григорий Алексеевич, но я ведь Блюститель, – запротестовал капитан. – Значит, у меня должны быть сверхспособности. Вы сами говорили, что они у меня будут.
Вот именно, что будут, кивнул полковник. Не есть, а только еще будут. Капитан ведь еще даже тренировок не начинал. Не говоря уже о том, что инициацию не прошел. А значит, все его способности еще в зачаточном, стихийном, неупорядоченном состоянии. Так что извини, капитан. Насчет чтения мыслей это тебе просто почудилось.
Но Саша был уверен, что не почудилось. Он готов был голову отдать, что читал мысли Бусоедова. И чем убежденней говорил капитан, тем серьезней становился полковник.
– Ну ладно, – сказал он в конце концов. – Пойдем, посмотрим на твоего этого деятеля поближе. Чем черт не шутит, может, и в самом деле…
Выйдя из кабинета полковника, они двинулись по коридору к лестнице.
– А кто там у тебя с ним сидит? – вдруг спросил полковник.
– С кем? – не понял Саша.
– С Бусоедовым этим твоим.
– А кому с ним сидеть, он сам с собой сидит.
Полковник остановился, нахмурился.
– Ты что, одного его оставил? Без охраны?
– Ну как одного… В наручниках, кабинет на ключ заперт. На окнах решетки.
Полковник на это ничего не сказал, но капитан почему-то засомневался и невольно ускорил шаг. Полковник шел за ним хмуро, но размеренно, не торопясь. Однако когда они добрались до кабинета капитана, тот уже был уверен, что Бусоедов сбежал. Как, каким образом он мог сбежать, капитан не знал, одно знал точно – сбежал.
Так оно и вышло. Когда капитан Серегин открыл дверь, в кабинете было пусто, как при начале времен, разве что дух Божий над водами не летал. И чревовещателя тоже не было. То есть совсем.
– Не понимаю… – растерянно пробормотал Саша. – Только что тут сидел. В шкаф, что ли, спрятался?
Нечего сказать, отличился капитан, на наручники понадеялся. На формальную логику, так сказать. Но и она тоже подвела. Бусоедова в кабинете категорически не наблюдалось, хотя решетки на окнах все были на месте, сами окна закрыты на шпингалет изнутри, дверь заперта на замок.
Впрочем, замки-то у них не бог весть что, все-таки не тюрьма, а всего-навсего полиция. Такой замок опытному человеку открыть – раз плюнуть. Ну, так ведь капитан не просто наручники на него надел. Он же ему руки за спиной сковал. Как бы тот дверь открывал, стоя к ней спиной? А как бы потом снова запер, ключа-то нет?!
– По твоей логике выходит, что он сквозь стену прошел? – спросил полковник насмешливо.
Насчет сквозь стену – это полковнику виднее, прошел или нет, это он по магической части шуршит, Саша в этом деле новичок. А если серьезно, то, может, сообщники освободили?
Может, и сообщники, конечно. Все может быть. Только Сашиного положения это не улучшает. Прохлопал он подследственного, да еще какого – грабителя, налетчика, без пяти минут террориста. Начальство – то есть полковник Ильин – его за это по головке не погладит. Вот и думай теперь, что в рапорте писать.
Саша посмотрел на Ильина и прищурился. А что это сам Григорий Алексеевич такой подозрительно спокойный? Ему ведь, поди, тоже за это орден на грудь не повесят.
Ильин возражать не стал. Твоя, сказал, правда, не повесят. Достанется и ему, и капитану. Так что надо Бога молить, чтобы дальше выговора не пошло… А спокойный он, потому что отделались они на этот раз легким испугом. Скорее всего, сидел у капитана в кабинете не простой налетчик Бусоедов, а что-то гораздо более серьезное.
Сказано это было таким тоном, что переменился в лице капитан и даже побледнел слегка.
– Что – более серьезное? – спросил. – Что именно сидело?
Вот и полковник, хотел бы знать – что. А еще он хотел бы знать, почему оно – или он – отпустило Сашу живым и здоровым.
– Чертовщина какая-то… – сказал Саша, поежившись.
Да никакой особенной чертовщины тут нет, отвечал полковник. Эта чертовщина – самая обычная, рядовая. Еще и не такое увидишь, если доживешь. Пойдем-ка лучше на проходную, поглядим записи видеонаблюдения. Может, что интересное обнаружим…
Они спустились в дежурку, там скучал лейтенант Капустин. Увидев полковника, подскочил, вытаращил глаза: «Здравия желаю, товарищ по…»
– Вольно-вольно, – сказал Ильин. – За последние пятнадцать минут кто-то выходил?
– Так точно, Григорий Алексеевич, выходили…
Дежурный наморщился, вспоминая, но полковник прервал его служебную натугу – из посторонних кто-то выходил? Выяснилось, что из посторонних – никак нет. Точно никак? Совершенно никак, товарищ полковник! Но товарищ полковник почему-то не поверил, велел видеозапись показать.
Оказалось, прав был полковник, что не поверил, ошибался дежурный. На видеозаписи необыкновенно ясно было видно, что выходил все-таки из здания посторонний, и не какой-нибудь там терпила или свидетель, а именно, что сам Бусоедов своей собственной бандитской персоной. Видно было, как прошел он по коридору и приблизился к проходной…
– Заметил, – спросил полковник у Саши, – наручников на нем уже нет?
Капитан кивнул, не отрывая глаз от экрана. Видно было, что за секунду до того, как Бусоедов появился в поле зрения, дежурный задел локтем чайник и опрокинул его на пол. Лейтенант, конечно, бросился чайник поднимать, а Бусоедов в это время спокойно прошел мимо.
– Значит, не выходил никто? – повторил полковник, глядя на дежурного с упреком. Тот сделался красным, почти пунцовым, заохал ртом, как рыба, выброшенная на берег, силился вдохнуть, сказать что-то. Вдохнуть, однако, не смог и так и замер виновато, поедая начальство глазами.
Полковник кивнул Саше – за мной, они вышли на улицу.
– Что делать будем? – спросил Саша.
– Бежать, – отвечал полковник мрачно, – бежать сломя голову.
Капитан Серегин не успел еще уточнить – как бежать, куда, – а полковник уже садился в свой серенький «хёндай». Молча кивнул застывшему капитану: что стоишь, залезай. Тот обреченно полез внутрь.
Отъехали от ОВД, вырулили на проспект. Пробок, на их счастье не было, ехали резво, споро. Некоторое время полковник молчал и сосредоточенно глядел на дорогу. И когда лейтенант совсем уже решил, что Ильин принял великую схиму и обет молчания, тот все-таки заговорил. Нет, сказал полковник, не к добру они взяли Бусоедова, и не к добру он смылся от них. Теперь ничего хорошего им не светит. Больше того, это нехорошее, по прикидкам Ильина, должно было наступить очень скоро.
– Ты понял, каким образом сбежал Бусоедов? – спросил он.
К великому сожалению, этого Саша как раз и не понял. Все остальное на свете он понимал – и специальную теорию относительности, и дольней лозы прозябанье, и гад морских подземный ход, а вот этого не понял, не взыщите, дорогой Григорий Алексеевич. Нет, он, конечно, видел, что прошел Бусоедов как раз в тот момент, когда дежурный полез за чайником, но что, вообще говоря, это значит? Подгадал момент?
Подгадал – это бы еще ничего, отвечал полковник. Хуже, если организовал. И ведь мог. Вся эта история с чтением мыслей – это ведь все было им самим подстроено. Не Саша ловил мысли Бусоедова, а тот сам ему мысли внушал – и смотрел на реакцию.
Но как же это, помилуйте, мысли? Сам же полковник заявил, что мысли читать нельзя.
– Читать нельзя, а внушать можно. Квалификация, правда, нужна высокая. Но у них там, в хаосе, такие твари есть, которые не то что мысль внушить – начисто мозги отшибить могут.
Саша по-прежнему не понимал. Ну, пусть так, пусть внушал – но зачем? Отвечать на этот вопрос полковник не стал. Хотя, если подумать, и самому догадаться было можно. Скорей всего, они капитана прощупывали. Тренировался ли он уже, инициирован ли…
– А я тренировался? – на всякий случай уточнил капитан – черт их в самом деле знает, этих магов, может он на самом деле тренировался, только не понял этого.
– Нет, конечно, – сердито отвечал Ильин, – когда бы ты успел. Не тренировался и не инициирован. И все потому, что дурак дураком.
– Григорий Алексеевич!
Да, именно так. И обидчивый к тому же… Женьку зачем выгнал? Из ревности? И к кому ревновал – к нему, полковнику. Стыд и срам, глупость несусветная! Но теперь все, хватит. Конец пришел и обидам твоим, и вольнице. Теперь будешь с утра до ночи тренироваться. Мы из тебя сделаем Блюстителя!
Капитан кивнул – и пожалуйста. Он не возражает. Он уже согласен, делайте. Но ответьте на вопрос: если этот Бусоедов – тварь, то почему он Сашу не убил? Ну, это не так просто, как кажется. Даже не инициированного Блюстителя защищает особая сила. Не всякой твари он по зубам. Если бы нас так просто было уничтожить, так от нас давно бы и ничего не осталось. Но те, кто устанавливал равновесие, обо всем подумали. Ну, или почти обо всем.
– А кто устанавливал равновесие?
– Те, кто были до нас.
– А кто был до нас?
– Много вопросов задаешь, капитан.
Вот это интересно! Надо же ему знать, чего ради он собственной шкурой рискует.
– Неправильная постановка вопроса. Не чего ради, а почему.
– И почему?
– Потому что другого выхода у тебя все равно нет…
И полковник выжал педаль газа.