Неведомый городок на букву “Н” снег засыпал уже третий день, но все никак не мог засывать, так как в этих краях в принципе больше пятнадцати сантиметров снега за зиму не выпадало. А ведь был еще только конец декабря. В этих богом забытых краях если к ночи пошел снег, и на утро еще не прекратился, то его выпало много – целых два сантиметра. Обычно выпадает меньше. Да и солнечных дней на порядок больше пасмурных, и уж тем более тех, которые отмечаются какими-либо осадками. Хотя в сорокаградусный мороз, глядя на бледное-бледное полуденное небо и белесый диск солнца сложно поверить, что день солнечный. Впрочем, была ночь. И не смотря на полнолуние, лунного диска было и вовсе не видно из-за морозного смога. На замерзшую и даже заледенелую землю с сероватого беззвездного неба сыпал мелкий снег. Железнодорожная станция спала крепким сном, но поезда регулярно пролетали мимо, разнося по всей долине металлический стук и грохот, и редкие гудки. Все это были в основном грузовые поезда, но иногда попадались и пассажирские. Дальнего следования их было целых четыре за сутки, два в одну сторону, и два в другую.
Один из таких поездов, следовавший из конца страны в ее начало, отстучав по рельсам, скрипнул тормозами и остановился. Нехотя открылись заиндевевшие двери нескольких вагонов, будто сами собой откинулись подножки и на крохотную станцию, состоящую из одного только перрона, хватающего максимум на треть от длины поезда, трех с половиной скамеек и запертого в поздний час вокзала, вывалились немногочисленные путешественники и командировочные. Вскоре захлопали двери приехавших за ними автомобилей и меньше чем через минуту исчезли в ночной мгле, то есть еще до того, как Саня Тамарин успел выйти из вагона. Проводницы из-за мороза в дверях видно не было. А может и по какой другой причине.
Саня Тамарин, наш главный герой, подталкиваемый не иначе как волей бога рока, а именно рок Саня и собирался играть, буквально скатился на припорошенный свежим снежком перрон и едва удержался на ногах. Устояв, выпрямился и огляделся, смутно ощущая, что что-то здесь не так. Что-то в этом столичном вокзале было не так. Но спросонья никак не мог сообразить, что именно.
Но самое первое, что Саня ощутил, так это то, что от чего-то холодрыга была такая, как будто бы он никуда из дома не уезжал. Эти санины мысли были недалеки от истины. А одет Саня был не очень тепло – пуховик был тонковат, и подштанники совсем не имели начеса, и потому он сходу замерз. Все же ехал Саня не в самые холодные края, и поэтому надел одежду полегче.
Через пару минут замерзли ботинки, которые и вовсе были демисезонными по местным меркам, и заскользили по утоптанному снегу получше любых лыж. Несколько мгновений Саня честно пытался устоять, размахивая руками и айяйяйкая, но таки растянулся во весь рост. Понаблюдав немного за звездами, приплясывающими вокруг него по часовой стрелке, Саня собрался с силами и поднялся. Не с первого раза конечно, ибо, как было чудовищно скользко, так и осталось.
На ноги он поднялся, крепко держась за перила перрона, до которых еще пришлось доползти, причем через три пути, и, оглядевшись наконец-то понял, что попал, но совершенно не туда, куда надо. А просто попал, точнее конкретно попал. Кругом были снег и темнота. Не было фонарей на многие километры, кроме одного единственного над входом в запертый на ночь вокзал, поэтому с трудом угадывалось, что совсем рядом, за березовой рощей, оккупировавшие пологий холм, центр небольшого городка. Хотя в тот момент Саня был уверен, что его высадили в чистом поле. Вот бы узнать, почему его высадили? А главное кто? Вот бы тогда он задал жару этому негодяю, иди негодяйке.
Пытаясь припомнить последние события, Саня приставным шагом пробирался вдоль перил. Вспомнить не получалось – голова как будто была набита ватой. Но при этом смерть через обсосуливание ему представилась как никогда отчетливо. Можно было бы сказать, что он похолодел от этой мысли, но это было бы лишь игрой слов, да и куда уж дальше-то холодать? Дальше и градусник-то не всякий показывал.
Сане стало страшно. Жизнь, все без малого тридцать лет замелькали перед глазами, оставляя беднягу в недоумении, чего это ему на своей съемной квартире не жилось. Музыкантом известным стать? Певцом популярным? Медийной персоной, которую зовут за денежки участвовать в различных телевизионных шоу и прочих мероприятиях? В свете маячившей впереди смерти сие не казалось достойной целью.
Уняв истерический страх, сдавивший горло и еще кое-что, Саня прислушался и, услышав далекий вой собаки, направился в том направлении, понимая, что в такой мороз живая собака может быть только рядом с домом человека. О том, что это могла быть не собака, Саня даже и не подумал. Он, подобравшись и поправив тощий баул на загривке, припустил по скользкой хрустящей тропинке прочь от неприветливой коробки вокзала, который он и вовсе не заметил, во все лопатки. Воздух был таким ледяным, что парню казалось, что вот этот вот самый вздох будет последним в его жизни, так как еще немного и он просто замерзнет еще и изнутри.
Шаг за шагом Саня измерял своими заледеневших ногами протяженность дороги, которая так пока и не привела его никуда. Она петляла между какими-то кустами и деревьями, между которыми иногда виднелся страшного вида забор. Уводила она кажется куда-то все дальше в лес, и только приближающийся вой подсказывал, что Саня на верном пути. К одному собачьему голосу добавился второй, затем третий. Между кустами стали попадаться бледные светлячки окон и на душе у Сани потеплено. Но только на душе. Все остальное кажется замерзло окончательно.
Когда медленно приближающиеся огоньки окон скрылись за чередой заборов самого разного вида, Саня уже настолько замерз, что ему казалось, ноги вот-вот покроются сеточкой трещин и рассыплются, если он вдруг запнется и упадет. Заборы изогнулись углами и теперь преодоленное расстояние измерялось именно ими. Да еще и стало совсем уж скользко и ноги то и дело разъезжались. Это не говоря о том, что он их и не чувствовал даже.
Доковыляв до следующего угла, Саня едва справился с юзом, боднул столб и, решив, была не была, рванул через раскинувшийся перед ним перекресток. Ну, он-то рванул вперед, собираясь как можно скорее проскочить перекресток, так как за последние несколько лет, живя в довольно крупном городе, привык преодолевать перекрестки именно бегом. Да и вообще он в последние годы пешком почти не ходил – все бегом да бегом. Еще сильнее повысившаяся скользкость дороги увеличила скорость Сани многократно. Но зато так было теплее, и поэтому Саня решил не останавливаться. Заборы бодрее замелькали по сторонам. И кажется там, в той стороне, куда неведомая улица вела, было светлее. Значит там огни домов и фонарей, и люди.
То, что люди должны быть и за этими заборами, если конечно это улица, а не промзона, Саня как-то не задумывался. И о том, что это не улица, тоже не задумывался. Глухие разномастные заборы были неприветливыми, а вот свет где-то за ними вполне.
Может именно поэтому Саня и не приметил крадущуюся за ним тень.
Саня, как не местный, хотя тут даже житель этого неизвестного населенного пункта заплутал бы в потемках, не подозревал, что то, что еще можно назвать улицей скоро свернет в сторону, огибая лесопарк. Но зато огни центра города “Н” оказались такими близкими.
Зато тень, крадущаяся за человеком, знала. Еще она знала, что человек непременно решит срезать. Конечно и здесь, на окраине города, не было свидетелей, но все же в любой момент могла проехать машина и все испортить. Хотя и здесь, конечно, есть тихие и уютные подворотни, где можно было бы уединиться.
Выйдя на поворот, Саня увидел впереди такие манящие огни, пусть небольшого, но все же города. Не думая ни о чем, он припустил вперед по довольно широкой хорошо натоптанной тропке в глубь каких-то насаждений.
Тень поспешила следом.