Артур понимал, что заснуть ему сегодня не удастся. Он лежал ничком, отодвинув в сторону подушки, и вспоминал все, что увидел и услышал у нее, разбирал и снова собирал, словно тюльпан из бумаги, тот маленький кусочек мира, в центре которого находилась она. «Что может сказать о человеке комната, в которой идеальный порядок, как на картинке из журнала? Она любит свой дом и много времени в нем проводит, уделяет внимание каждой мелочи, стремится к красоте и гармонии. Что есть в ее доме из мелких вещей – они лучшие подсказчики? Картины, вазы с цветами, подушки – не за что зацепиться. Но в гостиной просто принимают посетителей, а вот если бы заглянуть в ее спальню – там все могло быть по-другому». Он повернулся и стал рассматривать свою комнату. «Что здесь обо мне? Большая кровать – люблю дрыхнуть. Но она не моя, она была для двоих. Дорогая стереосистема – люблю музыку, хороший звук. Кассеты – без зауми и претензий на оригинальность. Полный шкаф белых рубашек – пунктик. Говорит о желании быть хорошим, чистеньким и добреньким, об отсутствии фантазии, о стремлении жить по некой стандартной схеме… Белая одежда напоминает о море. Камни – за них можно смело в психи записывать. Фотографии, почти все из нашего последнего года на побережье, родители снова вместе, они еще молодые, Роланд учится в университете, я заканчиваю лицей, яхты, верфь – я не хочу быть один, я хочу жить там, у меня было хорошее детство, я их люблю… Почему так должно было случиться, что я не успел увидеть его перед смертью?»
Артур встал, открыл окно, закурил, две мысли так тесно переплелись в нем и он пытался найти этому объяснение. «Я не представляю ничего интересного для нее, ей интересно было только то, чего я не мог сказать и сделать… Почему он не хотел, чтобы я видел, как он умирает? Пожалел? Она меня тоже пожалела… То, что я скрываю, бросается в глаза…»
Он вдруг заметил внизу в темноте какое-то движение. В саду кто-то был, и это был не Марк. Артур надел халат и вышел.
– Эй! Что вы здесь делаете? – окликнул он незнакомца. Молодой парень, что-то смутно знакомое…
– Тут такие красивые цветочки, вот, думаю, выкопаю луковичку, посажу перед своим домом, на радость мамочке. – Вкрадчиво сказал тот.
Артур узнал воришку, стащившего у него перстень.
– Будешь сажать цветочки перед тюрьмой. – Цоллерн взял его за плечо и развернул к свету, падающему из окна. – Я ведь говорил тебе, чтоб ты мне больше не попадался!
Мальчишка извернувшись укусил Артура за руку, но тот успел перехватить его другой рукой.
– Ах ты…
– Сукин сын!
– Подумал, прежде чем сказал?
– Это я тебе подсказываю… Не нравится? Ну, тогда – представляюсь. А тебя как зовут?
– А мое имя ты узнаешь из газет, когда в них напишут, что я в целях самообороны случайно прибил человека с лопатой, забравшего в мой сад «за цветочками». Что ты здесь ищешь?
– В этой земле есть кое-что поинтереснее цветочных луковиц, я тебе помогу достать, – сказал воришка сладким голосом. Его постоянное кривляние пока еще забавляло Артура, отвлекало от тяжелых мыслей.
– Я и без твоей помощи обойдусь. Спасибо, что сказал.
– Нет! Это опасно!
– Бомба что ли? – усмехнулся Артур.
– М-м…Вроде того… Надо очень осторожно…
– И лучше при дневном свете, – подытожил фон Цоллерн.
«Чушь какая-то, он сумасшедший». Вынужденная ночная прогулка, хоть она оказалась весьма странной, подействовала как необходимое лекарство – Артур понял, что если не упустит момент, если сейчас вернется и уляжется, то заснет, поэтому разбирательства решил оставить на завтра.
– Пойдем-ка, – он повел мальчишку к конюшне.
Конюх проснулся и, увидев хозяина в пижаме и халате, забеспокоился, не случилось ли чего. Артур велел обыскать, связать и запереть вора.
– И не разговаривай с ним, Жиль, ни единого слова! – крикнул он уходя.
Мальчишка наигранно застонал, и Жиль решил проверить своего подопечного.
– Чего пищишь?
– Дай попить, – он указал глазами на внутренний карман своей куртки.
– Что это у тебя там? Откуда, я ж все обшарил! А ну-ка дай сюда! – Старик засунул руку ему за пазуху и извлек небольшую фляжку.
– Что тут у нас?
– Водичка.
Жиль открутил крышку, понюхал.
– Водичка! Кое-что покрепче у тебя там, дураку ясно!
– Тебе что за дело. Просто подержи флягу у рта…
– У твоего что ли? Не полагается тебе! Это – мой трофей. – С этими словами он запрокинул голову и стал уверенными глотками пить. Мальчишка смотрел на него и широко улыбался.
Вскоре из угла, куда ушел старик, раздавался веселый храп.
Парень поднялся и подошел к лошадям. Они вначале забеспокоились, но он заговорил с ними, и вот две головы потянулись к нему. Он встал напротив черного жеребца и долго смотрел ему в глаза, а затем повернулся к нему спиной, чуть приподняв связанные руки. Конь начал яростно жевать веревку.
Артур проснулся очень рано. «Это кстати», – решил он, вспомнив о вчерашнем происшествии, и пошел проведать пленника. Тот сидел на пороге открытой конюшни и курил папиросу, позаимствованную у сторожа, до сих пор заливисто храпящего. Цоллерн остановился и задумчиво рассматривал мальчишку. Лицо его было странно нежным, с почти девичьими чертами. Тени от слишком длинных ресниц падали на смуглые щеки. Черные волосы мягкими волнами ложились вдоль висков и щек, спускаясь до плеч. «Просто ангел», – про себя усмехнулся Артур, прикидывая, сколько ему может быть лет. Но как только «ангел» сверкнул глазами исподлобья, он сразу превратился в черта, злобного и наглого. Он в свою очередь изучал Артура, начиная с ботинок. Потом сплюнул и сказал презрительно:
– Не тебе со мной тягаться.
– Тебя как зовут?
– Бля, мы же забыли познакомиться! Придурки! – он ударил себя по коленкам, потом встал. – Доминик, – он протянул руку.
Цоллерн пожал ее, назвав свое имя. Небольшая узкая рука в его ладони была словно бескостной, такой мягкой, что Артура начало мутить.
– Представление мне понравилось. Теперь излагай, – сказал Артур.
– Чего зря п..деть? Лучше начнем раскопки. Сам увидишь, а то, пожалуй, не поверишь.
– Начинай. – Артур кивнул на лопату, которую он вчера поставил у стены.
Они пошли в сад. Глядя, как мальчишка бестолково орудует лопатой, он спросил.
– Глубоко копаем?
– А х.. знает, на метр, на полтора.
– О! Это ты до вечера будешь колупаться.
Он принес лопату себе. Дело пошло быстрее. Артур снял рубашку – без нее стало гораздо удобнее. Заметив, что мальчишка перестал работать и беззастенчиво разглядывает его, он тоже остановился.
– В чем дело?
– Думаю… Ты разделся – это намек?
– Ты педераст?
– Не мечтай – громилы не в моем вкусе. У тебя есть подружка?
– Сейчас нет.
– Вот… а так можно было бы проверить, кто из нас кто. Девчонки мне тоже нравятся.
– Яму видишь?
– Я знаю способ выбраться из могилы живым, а ты?
– Когда окажусь там, подумаю об этом… – Артур вдруг схватил Доминика за грудки и тряхнул. – Так мы что, покойника откапываем?
– Ты угадал! – он оттолкнул руку Цоллерна, – пока ты не заподозрил меня в некрофилии, скажу, что нужен нам не он сам.
– А что?
– Увидишь. Да он тихий, не бойся, – и мальчишка залился смехом так беззаботно, словно речь шла о детском секретике.
– Ладно, копай пока, я схожу за сигаретами.
Когда лопата Артура звонко лязгнула обо что-то твердое, Доминик завопил:
– Ха! Докопали! Ну, тут еще расширить придется.
– Кто здесь лежит?
– Узнаешь!
Они расчистили крышку каменного саркофага. Надпись прочесть было невозможно.
– Открывай.
– Так запросто? Может, ты? – спросил Артур, вылезая из ямы. Он собирался пойти за ломом.
– Ну, если дрейфишь, я открою. – Доминик попытался сдвинуть каменную плиту. – Не, дай сигарету, надо передохнуть, – он уселся сверху на крышку.
– Подожди, – Артур принес лом, вернулся в яму. Они закурили.
– Страшно?
– Не знаю. Каким-то бредом отдает.
– Этого люди чаще всего и боятся – вылететь из привычности.
– А ты не боишься?
– Не-а, тут самое интересное и начинается!
– Интересное? – тяжелая, как каменная плита, которую он собирался сдвинуть, тоска снова вернулась к нему – та же, что и вчера, в доме у Эммануэль. – Ладно, вылезай.
– Вместе надо.
– Уйди лучше! Вдруг что-нибудь прищемишь.
Артур долго пытался сдвинуть край плиты, наконец, ему это удалось, он ухватился и немного приподнял крышку
– Ну ты бык! В прошлый раз они ее втроем тягали!
– Кто? Кто тягал?! – разражено рявкнул Артур.
– Черти! – Доминик расхохотался, глядя, как Артур собирается с силами для очередного рывка.
Он сдвинул крышку еще немного, а потом отвалил ее в сторону.
– Нравится? – Доминик сидел на краю ямы и болтал ногами. – Вижу, ты проникся.
Артур долго разглядывал того, кто лежал в саркофаге, потом осторожно, чтобы не ссыпать землю, выбрался, лег на траву, закурил. Едва ли не впервые ему захотелось отмотать обратно, вернуться во вчерашний вечер. Вернуться и свернуть в другую сторону.
– А если бы вчера я не заметил тебя?
– Кто-нибудь другой бы подошел – так или иначе мы доплелись бы до этого самого места.
«Надо было тебя на площади полиции сдать».
Артур вошел в комнату Роланда, присел на корточки возле кровати. Его взгляд тек по голове брата, перебираясь через пороги бровей и скул, губ и подбородка. Когда он видел спящими любимых людей, не их мимика, ни слова не отвлекали его, и он мог дать волю потоку тепла и света, предназначенных тому, на кого он смотрел. Это хорошо изученное им лицо редко пребывало в покое, и сейчас Артур пытался определить для себя главное его выражение. Слово, пришедшее ему, было тревожным, оно было символом мучительного неспокойствия, одержимости, жестокости и смелости, оно вызывало образы крестных страданий, тяжелых сомнений гениев, безумства первооткрывателей, и слово это было «жажда». Даже во сне. Снова Артуру захотелось отменить сегодняшнее утро, избавить брата от этого искушения – искать разгадку только что обнаруженной им тайны.
«Просто гроб, – сказал он себе, – ничего там нет, надо просто там крест поставить. Или камень. И все». – Он тихо пошел к двери, благодарный мирно спящему Роланду за это решение.
– Артур! Вернись!
Голос был яростным и хлестким, и предполагал в ответ лишь безоговорочное подчинение.
– Что за вид? Соперники вчера живьем в могилу закопали?
– Наоборот… – Артур вздохнул, понимая, что никуда от этого не уйти, – я ее сегодня раскопал.
– Что происходит?
– Мне показалось, что это не терпит отлагательств. Нет… просто я не мог больше ждать, когда ты проснешься…
– Пять утра!?
– Почти шесть… прости… Знаю, ты поздно лег…
– Приведи себя в порядок. Надеюсь, то, что у тебя стряслось, стоит того, чтобы я поднялся в такую рань.
Артур вымылся, переоделся и вышел в сад. Сел у своего камня, закурил, наблюдая, как Доминик бредет по тропинке под яблонями и разглядывает их дом.
– У нас еще примерно полчаса, – сказал Артур, протягивая ему сигареты.
Роланд всегда долго собирался. Отец как-то пошутил, что он каждое утро проверяет, все ли на месте, – от зубов и костей до самой завалящей мыслишки. Спал Роланд очень мало, обычно всего четыре часа, после каких-нибудь бурных гуляний – немного дольше, но вставать раньше необходимости он не терпел до бешенства, да и когда вставал вовремя – не мог сразу включиться в жизнь. Артур думал, что во сне брат пропадает где-то настолько далеко, что забывает о своем земном существовании, ему требуется много времени, чтобы опять сроднится со своим телом, с домом, с ежедневными занятиями. Зато когда он наконец был готов предстать перед новым днем – он был неотразим. Вот он идет к ним по дорожке от дома… Камень, к которому Артур прислонился спиной, казалось, врастает в ребра, все больше сдавливая сердце.
– Ох..ть! – Доминик обошел Роланда кругом, отступил назад, чтобы полюбоваться как на статую. – Сразу видать – кобель-интеллектуал высшего сорта!
«Неплохое определение, можно использовать при случае», – решил Роланд, но в наказание за фамильярность не удостоил мальчишку ни словом, ни взглядом. Повернувшись к брату, который закусил верхнюю губу, чтобы не улыбаться, он спросил:
– Артур, это – что?
– Выражение искреннего восхищения, я полагаю, – ответил тот, еле сдерживаясь, – познакомься, знаменитый кладоискатель, не в службу, а в дружбу помог мне раскопать могилу, тебе будет интересно взглянуть.
Роланд подошел к яме. Лицо покойного, насколько его было видно в шлеме – забрало Артур поднял еще до того, как пошел звать брата, – сохранилось настолько хорошо, будто умер он всего несколько дней назад, только синевато-серая бледность и заметная сухость кожи говорили о том, что эти глаза уже никогда не откроются. Кольчуга и латы тоже мало пострадали от времени. Роланд даже засомневался на секунду, что захоронение не подделка, но присмотревшись внимательно и к саркофагу, и к мертвецу решил, что такую подделку слишком сложно было бы выполнить. Он разрешил себе пока не раздумывать о смысле всего этого, он часто оттягивал время перед тем, как ринутся в новую интеллектуальную авантюру, и эти моменты затишья и сосредоточения были едва ли не самыми лучшими – стояние на пороге тайны, это ли не блаженство!
– Занятно! На приключения потянуло? Что ты с этим собираешься делать?
– С ним уже все сделали, что могли, теперь он лежит себе, хм, покойненько и точит зуб на ваше семейство, – встрял Доминик.
– Выражайся яснее, – угрюмо произнес Артур.
– Посмотри, у него кой-чего отобрали. Что это было, смекаешь?
– В руках… – тихо сказал Артур. – Крест?
«Вот оно, – Цоллерн-старший медленно вдохнул утренний воздух, пахнущий землей, ржавчиной и тлением, – теперь назад хода нет».
– Меч. – Роланд произнес это слово угрожающе резко.
– Короче, мы раскопали его, чтоб убедиться, что меча здесь нет. Валяй, закапывай обратно, – сказал мальчишка Артуру. – Я помогать не буду – у меня плохо получается.
– Пойдем-ка. – Артур показал на дом.
– Ха! Бесплатная экскурсия? Я – за.
Артур почти втолкнул Доминика в свой кабинет.
Роланд уселся в кресло у окна, Артур – за стол.
– Присядь, – он указал мальчишке на стоящий рядом стул. – Рассказывай.
– Я все уже сказал.
– Откуда ты знаешь обо всем этом?
– Я знаю, откуда знаю, а вам х..!
– Отвечай по-хорошему, ты же отдаешь себе отчет в том, что я могу с тобой сделать, – сказал Артур.
Доминик расхохотался.
– Больше, чем убить все равно ничего.
– Убить можно по-разному, – мечтательно сказал Роланд, постукивая пальцами по столу, – У меня есть книга с картинками про древние казни и пытки – могу дать тебе почитать.
– Не п..ди, ты убить не способен, обделаешься даже если будешь просто смотреть.
– Об тебя руки пачкать не собираюсь, но у меня много знакомых – самых разных.
– Где ты живешь? – спросил Артур, чтобы вывернуть разговор из этой смрадной ямы.
– Когда где.
– Родители есть, родственники какие-нибудь?
– Не надейся.
– Судимость?
– Не-ет, – он опять расплылся в наглой ухмылке, – ты же меня отпустил.
– Что? – Роланд посмотрел на Артура. – На площади?
– Ну… да, – кивнул он брату и продолжил. – Сколько тебе лет?
– Восемнадцать, и?
– Думаю, куда тебя сдать.
– В чем смысл этой выходки с раскапыванием могилы? – Роланд подошел к окну и смотрел на дыру в земле, – ты не смог бы это сделать незаметно, значит, хотел, чтобы тебя заметили.
– Тепло, тепло, – захлопал в ладоши мальчишка, – давай дальше, Пуаро!
– Утомил. Прекрати паясничать, а то врежу тебе, – устало сказал Артур.
– Не-а, все будет не так, увидишь, – он подобрал ноги, уселся по-турецки.
– Ты сообщил нам о том, что в могиле был меч, а теперь его нет. – Роланд подошел к Доминику. – Знаешь, где он?
– Нет.
– Кто знает?
– Х.. знает, поищи, ты ж, блять, умный. Если покумекать – ищи сначала в доме. Ну, все – я пошел. Заходил привет передать просто, – он собирался встать, но Роланд толкнул его обратно.
– От кого? – Роланд поставил руки на подлокотники стула и наклонился к его лицу.
– От папаши твоего, – усмехнулся мальчишка. – Ну что надумал? – повернулся он к Артуру. – Никуда ты меня не сдашь – никто меня не возьмет… никому это не нужно.
– Права есть? – спросил Артур.
– А что?
– Это сейчас шутка была? Про папашу? – Роланд взял мальчишку за ухо и повернул его голову к себе. – Хотелось бы ясности.
– Не шутка.
– Отпусти его. Тебе есть, что добавить, Доминик, про могилу, меч и нашего отца?
– Нет, – он потер ухо, поднялся, потянулся, зевнул, – спасибо за экскурсию!
– Она еще не закончилась, – Артур подошел к двери. – Идем.
Они вышли в коридор, дошли до лестницы.
– На кухню пойдем, – сказал Артур.
Доминик съехал по перилам вниз, прошел к кухне. Артур шел следом. Каждое движение мальчишки говорило о том, что он уже был в этом доме.
Артур достал хлеб, масло, ветчину, сыр, джем. Положил на стол доску и нож.
– Давай, сам сделай бутерброды, а я пока чайник поставлю, – сказал он просто. – Или хочешь кофе?
– Можно.
– В машинах разбираешься хоть немного?
– Да.
– Права с собой? – Артур не удивился бы этому, хотя вчера они со сторожем не обнаружили у Доминика в карманах ничего.
– Какого хрена?
– Права!
– На! – мальчишка достал из куртки и швырнул их на стол.
– Будешь у меня водителем работать, – сказал Артур, возвращая ему документ. – Жить будешь здесь, в том конце коридора есть небольшая комната. Сегодня вечером в восемь приходи. Если у тебя есть какое-то барахло – могу за тобой заехать. Рабочий день ненормированный, зарплата – по результатам первой рабочей недели.
– Ты дурак?
– Подскажешь, как лучше ответить на твой вопрос? И один, и другой ответы кажутся мне странными. – Артур снял с огня турку и посмотрел на мальчишку. Смеяться с набитым ртом тому было неудобно.
– Вот, запей. – Артур налил ему и себе кофе.
– Молодец! Ладно, договорились, только не возомни, что купил меня.
– А что ты такое, чтобы тебя покупать? Не набивай себе цену.
– За братцем присмотри – его хорошо торкнуло.
Артур молча кивнул.
Герои не умирают. Со временем они стареют или взрослеют, а иногда молодеют, но они остаются, даже если давно с ними перестал общаться. Мой герой за последние двадцать лет помолодел на семь. Я думала, что он давно ушел, но не тут то было, он появился в самый казалось бы неподходящий момент. С того дня мы общаемся ежедневно… Иногда он даже преследует меня, словно подгоняет, мол, работай, – я читаю его имя в самых неожиданных местах – на борту речного трамвайчика, на странной гранитной арке на кладбище – это имя и все – ни дат, ни фамилии, только маленький белый амурчик сидит рядом. Что будет, когда я закончу писать, отпустит ли он меня и как мне отпустить его?
Трудно передать то смятение, выматывающее волнение, какое охватывает меня, когда продумываю и записываю некоторые сцены. В другой раз меня наполняет эйфория или желание такой остроты и силы, что оно почти перерастает в боль. Все эти эмоции ничуть не слабее чувств, какие я испытывала бы, находясь внутри ситуации на самом деле. Они даже сильнее, ведь я живу за всех героев повествования, и это удивительное ощущение у меня вряд ли получится выразить.
ЧАСТЬ 2. ЧУВСТВО СУДЬБЫ