Утром меня разбудили выкрики команд и лязг оружия. Звуки проникали даже сквозь закрытые ставни. На цыпочках ступая по холодному полу, я подошла к окну, открыла створки и, опершись о подоконник, посмотрела вниз.
Рекруты отрабатывали мечевой бой под руководством Кайла – именно его громкий голос я слышала. Несколько десятков молодых парней довольно бестолково переступали в грязи, беспорядочно размахивая оружием. По всему было видно, что в крепости они оказались недавно.
Я зевнула и потянулась. Хотя я знала, что Черный Яр находится совсем неподалеку от Разлома, серые каменные стены, окружающие крепость, создавали впечатление безопасности. Напевая, я переоделась в костюм, а рубашку сначала прижала к щеке и лишь потом убрала под подушку.
В коридорах было пусто, в столовой тоже, однако на столе меня ждали завтрак и записка от Даниеля:
«До полудня буду занят, но постараюсь вырваться на обед». Внизу он пририсовал шаловливого голубка, несущего в клюве цветок. Я рассмеялась и поцеловала лист бумаги, на котором было оставлено послание.
Я уже заканчивала трапезу, когда командир Вейр спустился из кабинета, чтобы поприветствовать меня.
– Боюсь, тебе придется сегодня самой себя занимать, – добродушно сказал он, окончательно сменив гнев на милость. – Но можешь воспользоваться моей небольшой библиотекой.
– С радостью!
Книги, чашечка горячего взвара, записка от Даниеля с забавным рисунком – что еще надо для счастья!
В кабинете командира крепости в основном хранились труды по военному делу, но случайно затесались и пара томиков поэзии, и даже «Приключения юного аристократа» – книга, так любимая мною в детстве. Я уединилась с ней на диване, и время до обеда пролетело незаметно. Рекруты уже принялись накрывать на стол, когда я услышала в коридоре веселые голоса, и сердце мое сначала пропустило удар, а потом помчалось галопом.
– Сколько миражей сегодня убил? – весело интересовался Кайл.
– Трех или четырех. Не запомнил, – ответил Даниель, явно рисуясь, наверное, он знал, что я подслушаю разговор.
«Мальчишки!» – мысленно фыркнула я.
Даниель вошел в столовую. Не знаю, сколько он на самом деле убил миражей, патрулируя территорию, но выглядел уставшим. Одежда пропиталась пылью, светлые волосы слиплись от пота, на лице темные разводы. Увидев меня, Даниель отсалютовал мечом, лишь после этого убрал его в ножны.
Меч сверкнул синим отсветом, и на секунду я забыла, как дышать. Колдун. Это его работа. Однажды он держал руку над этим мечом, заряжая его магией… Ну почему стоит только на секунду забыть об этом страшном человеке, как напоминания о нем лезут из всех углов!
Даниель принял мою мрачную гримаску на свой счет. Похлопал по брюкам, выбивая пыль, посмотрел, как она, кружась, оседает на пол.
– М-да… Пойду приведу себя в порядок.
Уверена, в любой другой день он уселся бы за стол в том самом виде, в каком явился в крепость. Именно так поступили Блейз и Кайл. Даниель же вернулся спустя четверть часа в чистой светлой рубашке с расстегнутым воротом, волосы он вымыл и пригладил.
Трапезничали мы тесной компанией: командир крепости попросил принести обед к нему наверх. Мы вчетвером смеялись и болтали так, будто находились на светском приеме, а вовсе не в военной крепости за несколько десятков километров от Фловера.
В какой-то момент, когда Блейз был увлечен нарезанием отбивной, а Кайл отошел к камину подбросить дров, Даниель коснулся ладонью моего колена. И это вовсе не было случайностью – он ощутимо сжал его и погладил. А выражение лица его при этом было совершенно невинным. Оно и понятно, ведь никто из парней не должен был догадаться, что происходит, а меня бросило в краску, и руки так задрожали, что я вынуждена была положить столовые приборы, потому что вилка принялась отбивать дробь по фарфоровой тарелке.
– Не скучай тут без меня, – сказал Даниель.
Мой взгляд говорил красноречивее слов: «Буду скучать».
Под конец обеда доставили почту. Из Фловера она добиралась обычно два-три дня. Сначала в гарнизон, а уже после ее отвозили в крепость. Гонец вручил Даниелю письмо, и он чуть нахмурился, разглядывая обратный адрес.
– Что это ему вздумалось мне писать… – пробормотал он.
Я не видела адресата, но, кажется, узнала почерк отца Даниеля с вычурными завитками. У отца с сыном были не самые теплые отношения, видно, поэтому Даниель удивился, получив послание из дома.
– Что там? – не удержалась я.
– Потом прочитаю.
Даниель опустил конверт в карман брюк и поднялся. Через некоторое время он заглянул в столовую, уже переодетый в форму, кивнул на прощание. Лицо его было каким-то застывшим, а выражение глаз, когда он посмотрел на меня, сделалось странным. Так смотрят… Так смотрят прощаясь. На мгновение мне стало страшно.
– Даниель!
– Да? – Он вернулся и остановился на пороге.
– Будь осторожнее, пожалуйста.
Губы Даниеля дернулись в полуулыбке.
– Что ты, галчонок, я всегда осторожен.
Не знаю почему, но после нашего неловкого прощания в душе ненадолго поселилась тревога. Однако я успокоила себя тем, что мои нервы расшатаны после всего, что пришлось пережить в последние дни, вот и вижу опасность на ровном месте.
Я ждала его допоздна, но Даниель задерживался. Уже и ужин закончился, но компания Кайла и Блейза меня больше не радовала.
– Ты переживаешь за этого ухаря? – догадался Кайл. – Уж поверь, скорее миражи на границе закончатся, чем с ним что-то случится. Видно, далеко забрались с отрядом. Не волнуйся, к утру он точно будет на месте, чтобы отвезти тебя домой.
Я выдавила улыбку и пробормотала слова благодарности.
Дочитывать книгу я поднялась в свою комнату. Зажгла свечи, одну поставила на подоконник. Не знаю, что я хотела этим сказать. Просто подумала, что Даниель, подъезжая к крепости, будет рад увидеть свет в моем окне. Будто это знак, что я его люблю и жду.
Вечером переоделась в рубашку, стыдливо стянула панталончики, решив, что их не помешает простирнуть. Хотя прежде я ничего не стирала на руках, с такой малостью справилась. Повесила их в неприметном месте, надеясь, что утром не придется натягивать на себя влажное белье.
Устроившись в постели, я немного погрустила о том, что Даниель не смог пожелать мне спокойной ночи, но успокоила себя тем, что завтра нам предстоит долгая дорога в город, и за эти часы мы успеем обговорить нашу будущую жизнь.
В книге оставалось несколько последних страниц, поэтому я решила закончить с ними, прежде чем усну, и сама не заметила, как погрузилась в дрему, даже не погасив свечей.
Разбудил меня стук в дверь. Наверное, я спала недолго, потому что, хоть некоторые свечи оплавились, превратившись в сталагмиты из воска, кое-где еще тлели огоньки, неярко освещая комнату.
– Кто там? – хрипло спросила я.
– Это я.
Даниель? Так поздно?
– Входи.
Я пригласила его в комнату, прежде чем сообразила, в каком неподобающем виде нахожусь. В постели, в рубашке, да еще и без панталончиков. Я быстро приподняла подушку, села, а одеяло по бокам заправила под себя.
Даниель уже привел себя в порядок, переоделся в знакомую рубашку, на глаза свесилась мокрая челка, и капельки воды блестели на лбу.
– Ты не возражаешь? – спросил он, демонстрируя курительную трубочку, зажатую между пальцев.
Вопрос меня удивил. Папа никогда не вдыхал запаха ароматных трав, находясь с нами в одной комнате.
Не принято было это делать при дамах. Но в крепости царили простые нравы, мужчины успели позабыть о манерах, навязанных обществом, и к тому же Даниелю после трудного дня наверняка хотелось расслабиться. Пусть. Главное, что он рядом.
Я покачала головой: «Не возражаю».
Даниель прикурил от огонька свечи, присел на край постели, вытянул ноги и долгое время молчал, стряхивая пепел в блюдце, на котором тлел огарок. Красный огонек курительной трубочки казался глазом какого-то невиданного зверя, который медленно перемещался то вверх, то вниз: Даниель курил не торопясь, надолго задерживая дым. В воздухе запахло пряностями и горечью.
Интересно, о чем он думал, пока тлела завернутая в тонкую бумагу травяная смесь? Он смотрел на меня не улыбаясь, но очень внимательно. Так, будто впервые увидел и я была незнакомкой, а не Агатой, которую он знает всю свою жизнь.
Конечно, это мне мерещилось. Даниель устал, вымотался, и, вероятно, в голове его не было ни единой мысли, когда он скользил по мне бездумным взглядом.
– А ведь я помню тебя в люльке, – сказал он и наконец улыбнулся. – Твой папа с гордостью демонстрировал орущий сверток, а я думал: какая ты страшненькая!
– Что?! – делано разозлилась я и подпихнула его ногой через одеяло. – А ну повтори!
На самом деле я не верила, что Даниель, в ту пору двухлетний мальчишка, мог запомнить этот момент. Скорее всего, он решил затеять нашу любимую игру «Разозли Агатку и получи подзатыльник». Я обрадовалась, что он снова превратился в прежнего без – заботного Даниеля.
Он шутливо отпрянул от моего тычка, затушил окурок о блюдце.
– Но потом из маленькой колючки ты внезапно превратилась в очаровательную девушку, – заметил он уже серьезно.
Я разулыбалась – много ли внимания нужно влюбленной девушке, чтобы почувствовать счастье, – и замерла. Такие слова казались прелюдией к чему-то важному. После обычно следует признание: «Стань моей женой, Агата. Я люблю тебя и всегда любил».
Я ждала, а Даниель молчал. Смотрел. И будто бы снова видел не меня, а кого-то другого.
А потом что-то словно неуловимо изменилось. Его напряженные плечи расслабились, лицо разгладилось, точно он принял какое-то решение.