Не знаю, что было известно мастеру Серри, возможно, он просто решил не связываться с колдуном, но больше он не произнес ни слова, занимаясь своим делом. А я смотрела вверх, делая вид, что все происходит не со мной.
Моя прежняя жизнь все больше отдалялась от меня. И если до выхода в город случившееся еще можно было считать страшным сном, ошибкой, то теперь, когда Флора увидела меня в таком неприглядном виде, я с неожиданной ясностью осознала: несчастье, произошедшее со мной, реально.
Если я сегодня не убегу, то не убегу уже никогда. Черный мрачный дом и жуткий колдун – вот и все мое будущее.
Но как убежишь, если он неотступно следует за мной, если следит своими темными глазищами…
– Агата, – тихо сказал Тёрн, что все это время стоял рядом.
Я почувствовала, как он что-то вложил мне в руку. Кинула быстрый взгляд и увидела очередной платок. Такой белоснежный, что это даже смешно. Потрепанный плащ, давно не стриженные космы и… платок? Я разжала ладонь, роняя белый квадрат ткани на пол.
Скоро с мерками было покончено, и я снова запахнулась в черный плащ, как в броню.
– Теперь заглянем в оружейку, потом отправимся домой.
«Эта жуткая развалина никогда не станет моим домом!»
– Ты голодна? Мы можем зайти…
– Нет! – почти крикнула я.
Только не это. С меня хватило Флоры, которая теперь разнесет новость о падении Агаты Даулет по общим знакомым.
Оружейкой прежде, еще до Противостояния, называли склад оружия. Теперь склад разросся до небольшой крепости. Здесь поставили кузницы, где чинили пришедшие в негодность после стычек с миражами мечи, копья и топоры. Здесь между отрядами распределяли оружие, а после его, погрузив на крытые телеги, увозили в сторону границы Тени. В конце концов, именно здесь оружие заряжали магией так, чтобы оно разило миражей не только в темноте, но и на свету.
Я помню, папа говорил, что Фловеру срочно нужен еще один колдун. Вот только колдуны предпочитали бежать из Глора в Барк или Блирон – королевства, где магия не подвергалась гонениям. В нашем королевстве колдунов осталось так мало, что теперь их, прежде объявленных вне закона, высочайшим приказом решено было помиловать.
Да поздно. Десятки лет преследований сделали свое дело: людей, обладающих магией, катастрофически не хватало. Уговаривали магов соседних королевств, сулили золото, да те не слишком хотели рисковать.
Агнесса Реймс вон рискнула. И где она теперь? Развеялась прахом…
Поэтому все оружие Фловера заряжал магией только Тёрн. И сейчас в оружейку собрался именно с этой целью.
До оружейки пришлось пешком добираться через весь город. Она находилась на другом краю, у западных ворот. Еще издалека я уловила специфический запах раскаленного металла, услышала ржание лошадей, запряженных в повозки. Когда мы проходили сквозь узкую калитку, стражник скользнул по колдуну пристальным взглядом, но, видно, сразу узнал его – задерживать не стал. На меня, укутанную в плащ, он даже не посмотрел.
Запах металла стал резче, в уши ударил перезвон молотов по наковальне. Грязь под ногами забросали соломой и опилками, но это мало помогло. По привычке я подобрала было полы плаща, но потом посмотрела на свои уродливые ботинки и бессильно опустила руки. Я могу хоть вся извозиться в грязи – никто не обратит на меня внимания.
– Нам сюда.
Тёрн придержал меня за локоть и направил к небольшому деревянному строению, стоящему наособицу.
Внутри дома на скамьях уже были разложены только что выкованные мечи. В комнате с низким потолком витал особый маслянистый запах. У меня закружилась голова от усталости и голода, и я прислонилась к подоконнику.
Тёрн уже сосредоточил внимание на оружии и не смотрел на меня.
– Вот, господин Тёрн… – молодой десятник развел руками, будто пытаясь охватить все пространство вокруг себя.
– Просто Тёрн.
– Да. Простите. Сказали, это вам надо зачаровать. Плата – десять золотых, как обычно.
– Обычно я беру плату десять золотых за десять мечей. Здесь их больше.
Тёрн обвел взглядом скамейки. И я посмотрела тоже. Оружия приготовили гораздо больше – тридцать, а то и сорок мечей.
– Ну как же… – голос десятника сделался просительным и растерянным. – Мне сказали… Вот…
Он вынул из-за пазухи тощий мешок и потряс им, давая понять, что располагает только вышеозначенной суммой. Тёрн хмурился и молчал.
– Дела на границе уж очень плохи… – понизил голос десятник. – Сдерживаем ведь из последних сил. Лезут и лезут! Мочи нет! Уж много лет такого не было…
Колдун сжал губы. Его темные глаза остро сверкнули.
– Хорошо, – холодно сказал он.
Десятник не сдержал вздоха облегчения.
Тёрн закатал рукава плаща, а я, скучая, выглянула в окно. Видно, мы здесь надолго. По двору медленно брела лошадь, подбирая с земли сухие соломинки. Лошадь была похожа на нашу Зайку, такая же мышастая. Парнишка-рекрут взял ее под уздцы и потянул за собой.
Когда я снова посмотрела на колдуна, он уже принялся за дело. Я ожидала каких-то магических слов или пассов, но Тёрн просто медленно шел мимо рядов, подняв обе ладони над скамьями. Там, где он проходил, мечи начинали светиться едва заметным, но все же явственным голубоватым сиянием.
А вот Тёрн бледнел на глазах. По лбу скатилась капля пота, и он быстро вытер ее тыльной стороной ладони.
«Так тебе и надо!» – подумала я и снова выглянула в окно.
И едва не вскрикнула. Не знаю, чего в моем крике было больше – радости или отчаяния.
Я снова увидела лошадь. Но только теперь она была запряжена в карету. В нашу карету, ошибиться я не могла: на дверце фамильный герб. Значит, это действительно Зайка. А в карете мой отец – генерал Даулет. Папа частенько наведывался в оружейку: осматривал снаряжение, сам следил за тем, чтобы его отрядам поставляли только качественное, проверенное.
Прижав к стеклу ладони, я с ужасом следила за тем, как карета медленно продвигается к воротам. Еще минута – и ее будет не догнать.
– У меня голова кружится, – хриплым голосом прошептала я. – Я выйду на воздух.
Тёрн кивнул, не отрываясь от работы. А я рванула к двери, выпрыгнула за порог, не обращая внимания на то, что уродливые башмаки разбрызгивают грязь, на то, что капюшон болтается за спиной и сейчас кто угодно сможет увидеть простоволосую и взъерошенную Агату Даулет.
Только бы успеть! Только бы успеть!
Карета повернулась ко мне боком, и я, не теряя времени даром, запрыгнула на подножку, распахнула дверцу и провалилась в темное, обитое бархатом нутро.
После яркого света я почти ничего не видела. Моргала, смахивая слезы. Но вот шевельнулась тень, и твердая рука легла на мою макушку.
– Агата?
– Папа? Папуля!
Я на ощупь, наугад кинулась вперед, обхватила отца за шею, уткнулась в плечо и разрыдалась. Он, помедлив, обнял меня.
– Папа, папочка, – жарко зашептала я. – Не отдавай меня. Пожалуйста, пожалуйста, не отдавай!