Я проснулась и долго нежилась в постели: никто меня не тревожил.
Утром к братьям приходили учителя, а мы с сестренками занимались музыкой. Девочкам в других семьях часто нанимали гувернанток, но после того как мы подросли и перестали нуждаться в няне, мама сказала, что сама станет воспитывать дочерей и научит всему, что должны уметь будущие жены и хозяйки.
Правда, мама была слишком мягкой для того, чтобы стать хорошей воспитательницей. Баловала нас. Потому, наверное, многое мне придется постигать самой, когда я выйду замуж за Даниеля.
Я прислушалась к звукам наверху, надеясь услышать переборы струн. Неумелые руки Ирмы исторгали из арфы душераздирающие стоны, зато Ада играла уже вполне прилично. Я сразу смогу понять, кто из сестер сел за инструмент. Но в комнате для занятий было тихо.
Вместо этого раздался стук в дверь, а чуть позже в приоткрытую щель просунулись две растрепанные головки.
– Агата, можно к тебе? – спросила Ада.
– Конечно!
Я потеснилась, освобождая место для сестренок, и скоро мы втроем устроились на подушках, подоткнув под себя одеяло, чтобы утренняя весенняя свежесть не холодила ноги. Ирма лежала посередке и сияла от радости: не так часто старшие сестры разрешали ей стать свидетельницей их взрослых разговоров.
– Я так скучала, Аги, – прошептала она. – А почему папа тебя наказал?
Она, глупенькая, даже не поняла, что случилось. Подумала, что меня отдали колдуну в услужение за какую-то провинность.
– Ты ведь теперь будешь слушаться, да, Аги? – беспокойно спросила она. – Я так испугалась! А что ты там делала?
Наклонившись, я поцеловала сестренку в макушку и встретилась с тревожным взглядом Ады. Она хотела спросить, но рядом с Ирмой не решалась.
– Да ничего страшного, – преувеличенно бодро сказала я. – Убиралась, готовила еду! Как настоящая служанка!
«Потом расскажу», – взглядом ответила я на безмолвный вопрос Ады.
– О-о-о, – прочувствованно протянула Ирма. – Жу-уть!
Мы еще немного повалялись, и я постаралась вспомнить и пересказать смешные моменты, умолчав о страшном или сгладив.
– А дом у него заколдован, ни за что не уйдешь против воли! – Я рассказала, как шла по грязи, но так и не добралась до дороги. – Интересно, как давно там стоит этот дом, – вслух подумала я, пытаясь припомнить, слышала ли я о прежних жильцах мрачного места.
– Вроде очень давно, – ответила Ада. – Бабушка рассказывала, что он был еще тогда, когда она была девочкой. Но в ту пору он стоял покинутым. Даже не знаю, когда там поселился колдун.
Одно ясно, он живет там достаточно долго, всю мою жизнь. Сидел, выжидал, точно паук в паутине, когда же ему достанется его жертва. А жертва-то ушла из-под носа! Настроение мигом улучшилось, едва я об этом подумала.
– Битва подушками! – крикнула я, вспомнив нашу детскую забаву.
И тут же, без предупреждения, вытянула из-за спины Ирмы подушку и легонько шлепнула сестренку по макушке. Она радостно взвизгнула и бросилась в атаку.
Втроем мы скакали на кровати, как дикие кошки, не обращая внимания на то, что во все стороны летит пух. И хохотали как ненормальные. Было так весело!
Я плохо разглядела, что случилось. Только что Ада радостно смеялась, а в следующую секунду ее нога соскользнула с края кровати. Сестренка взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но ничего не вышло, и она неловко рухнула вниз, по дороге зацепив стеклянный графин, что стоял на прикроватном столике.
Раздался звук падающего тела. Звон разбитого стекла. А следом крик, полный боли и страха.
– Ада! – крикнули мы одновременно с Ирмой, бросаясь на помощь к сестре.
Ада распласталась на полу, вокруг нее лежали осколки графина. Бедняжка упала так неловко, что все руки оказались посечены осколками. Из порезов, больших и маленьких, сочилась кровь. Она приподняла голову, увидела, что с ней приключилось, и залилась слезами.
– Быстро зови маму, – шепнула я побелевшей Ирме.
А сама сдернула с кровати простыню и попыталась, как могла, остановить кровотечение.
– Не бойся, не бойся, – повторяла я. – Ты не сильно поранилась. Сейчас все пройдет!
– Я буду уро-одкой, – рыдала Ада, но я, как ни странно, вздохнула с облегчением: если сестра переживает о внешности, значит, умирать пока точно не собирается.
– Ерунда. – Я старалась, чтобы мой голос звучал оптимистично, хотя внутри все дрожало от ужаса. – До свадьбы заживет!
Прибежала мама, ахнула, всплеснув руками, но почти сразу овладела собой. Послала за теплой водой и бинтами. В комнату ворвался папа, подхватил Аду, отнес вниз, к камину. Братьев, которые тоже переживали, но не знали, как помочь, отослал за врачом. Началась суета, но от сердца у меня отлегло. Было ясно, что жизнь Ады вне опасности, и врач подтвердил это. Он наложил несколько швов на особенно глубокие порезы, выписал сестренке маковое молочко, чтобы снять боль, и спустя пару часов в доме установилось относительное спокойствие.
Всех потряхивало, но волнение уже отпускало. Ада возлежала в ворохе подушек, как королева, и слабо стонала. Однако, судя по ее хитрому виду, сестренка оценила выгоду своего положения и решила воспользоваться ею по полной. Она жалобно просила то развести в камине огонь, то принести ей горячего взвара, то, напротив, требовала, чтобы ее обмахивали. И все беспрекословно подчинялись.
Не знаю почему, но я чувствовала себя виноватой. Ведь это я начала битву подушками. Хотя я не толкала ее, и мне, в общем, не за что было себя корить. Так бывает… Просто случайность!
К обеду мы все немного пришли в себя, и тогда случилась вторая крупная неприятность. Верн обварился кипятком. Служанка, как обычно, принесла на подносе чайник, который только что сняла с плиты и собиралась водрузить его в центр стола. Но фаянсовый чайник, служивший нашей семье верой и правдой много лет, внезапно лопнул, когда Тисса наклонилась. От неожиданности она разжала руки, роняя поднос.
По большей части кипяток пролился на пол и на стол, намочив скатерть, но досталось и Верну. Брат с воплем вскочил на ноги. Воспитание не позволило ему стянуть брюки прямо на глазах матери и сестер, и Верн опрометью бросился наверх. Отец и Корн побежали следом.
Вернулся только отец. Его взгляд скользнул по Аде, что приподнялась на подушках, ожидая известий, по нашим напряженным лицам. Глядя, как он осунулся от переживаний, я готова была подумать о самом худшем.
– Все хорошо, – сказал он, и мы с облегчением переглянулись. – От ожога останутся волдыри, но ничего страшного не случилось. Корн решил составить Верну компанию, а мы, пожалуй, продолжим обед.
В полной тишине мы закончили трапезу.
– Ну и день сегодня, – вздохнула мама. – Все наперекосяк.
А меня снова затопило чувство вины. Но почему? Ведь я ничего не сделала…