Ника старательно делала вид, что ей совсем не больно, улыбаясь натянутой улыбкой. Треклятые туфли на высокой шпильке нещадно натёрли ступни, отчего создавалось ощущение, что она шла по раскалённым углям.
Боль стремительно росла до нетерпимой и, несмотря на то что на улице было уже довольно прохладно, она с радостью сняла бы их и пошла по асфальту босиком, если бы не Дэрн. В этом году её молодой человек решил, что его невысокая девушка рядом с ним выглядит несолидно. Он велел ей ходить вне дома только на каблуках, приправив к своей «просьбе» пару тумаков по затылку для лучшего усвоения. И она непременно получит ещё, если решит воспротивиться, но сейчас Ника уже не знала, какая из экзекуций будет больнее: затрещины или горящие, словно в огне, ноги.
Пройдя через пропускной пункт на входе в геологический университет, Ника услышала у своего уха очень тихий, но всегда пугающий её голос Дэрна:
– Убери эту кислую мину со своей рожи и улыбайся. Мне плевать, чего там опять у тебя не так. Что окружающие подумают обо мне? Не позорь меня.
– Мне нужно в туалет, – тихо взмолилась Ника. – Иди на занятие, я догоню. Можно?
– Сам решу, что мне делать, – огрызнулся Дэрн. – Заткнись и иди, только не вздумай опоздать.
Она сдержанно кивнула и направилась туда, куда отпросилась. Целые пять минут свободы – настоящий глоток свежего воздуха…
Закрыв за собой дверь и увидев, что в туалете никого нет, Ника скинула с себя ненавистные орудия пыток, встав босыми ногами на прохладный пол. Боль немного отступила, и девушка зажмурилась, чтобы не заплакать – растёкшегося макияжа ей сейчас только не хватало…
Зайдя в одну из кабинок, Ника накрыла унитаз крышкой и села на него, как на стул. Осмотрев одну из ступней, на подошве которой налились огромные кровяно-водянистые мозоли, она в панике стала раздумывать, что с этим делать.
Время поджимало, Ника стянула с себя капроновые колготки и выкинула их в мусорное ведро, рассудив, что без них хотя бы будет не так сильно натирать ступни. Мысленно взмолившись, чтобы Дэрн ничего не заметил, она взяла туфли в руку и, старательно избегая людей, босиком помчалась к нужной аудитории.
Геологический университет, в котором училась Ника, был огромным и монументальным строением, третьим по значимости в Тенерисе, после Хампта и Министерства недр. Только благодаря добыче аркантита и использовании металла в защитных средствах и оружии нелюди не сожрали всё население Тарнодана. В связи с этим вся инфраструктура, с ней связанная, имела первостепенную стратегическую значимость.
Иногда в длинных коридорах Ника встречала людей, которые сочувственно косились на неё, но сегодня боги были к ней милостивы: никто из встречных не был знакомым, а значит, вероятность того, что Дэрн узнает о её босоногом забеге довольно мала.
Увидев в противоположном конце коридора неспеша направляющегося к аудитории преподавателя по структурной геологии, Ника надела обратно ненавистные туфли и, морщась от накатившей волной боли, поковыляла ко входу. До двери они дошли одновременно, и преподаватель учтиво пропустил её вперед. Натужно улыбнувшись, девушка вошла внутрь, сразу же натолкнувшись на раздражённый взгляд Дэрна. Когда Ника опустилась на место рядом с ним, он гневно, но еле слышно шепнул ей:
– Чего так долго? Ты там что, успела с кем-то переспать?
Она вздрогнула, переведя на него перепуганный взгляд и отчаянно отрицательно помотала головой.
– Дома поговорим, – одними губами злобно бросил парень.
Ника опустила глаза в стол, не слыша вокруг больше ничего. Клетка в её голове захлопнулась, и она мысленно вжалась в её угол, закрыв голову руками. Страх и боль – они снаружи. Ты внутри. Улыбайся. И молчи.
Их отношения начались чуть больше года назад, когда они оба пришли учиться в университет. Ника родилась и выросла в деревне Персанс, что в шести часах езды на поезде от столицы.
Мать ничего не рассказывала ей об отце, но наличие семьи и замужество считала самым важным в жизни. Она часто любила говорить о том, как будет прекрасна жизнь дочери, когда та поступит в университет, и непременно уточняла – «у неё-то обязательно всё получится». В отличие от мамы, проведшей всю свою жизнь в деревушке вблизи аркантитовых рудников.
Закончив школу, Ника отправилась исполнять чужую мечту, даже не задумываясь, чего сама хотела бы в этой жизни. Мама столько сил, здоровья и средств потратила на всё это, как её можно было расстроить?
Поначалу всё шло как нельзя лучше: благодаря усердной учёбе в школе, Ника без особых проблем сдала вступительные экзамены и поступила в университет, а из-за того, что она жила далеко от столицы, ей предоставили общежитие.
На первом курсе она и познакомилась с Дэрном, сыном управляющего Хамптом в Расбенросе – небольшом городке на юге от Тенериса. Дэрн тогда казался ей принцем, сошедшим с картинки из девичьих сказок – красивый, галантный, образованный, статный, зеленоглазый блондин, по которому пускали слюни все её сверстницы. Вот только он, почему-то, предпочёл именно Нику, ничем непримечательную – по её же мнению – обычную девчушку из провинции.
Парень оказывал всевозможные знаки внимания и приносил на занятия каждый раз териерстерсы – пышные лиловые цветы – и дарил их Нике, чем изрядно её смущал и вызывал завистливые взгляды сокурсниц. Тогда девушке казалось, что мама была права – вот она, та самая жизнь, о которой она мечтала, но красивый финал в сказке – не означает красивый финал в жизни…
Проблемы начались, когда уже будучи в отношениях полгода Дэрн предложил Нике жить в общежитии вместе в одной комнате. Точнее, предложением это не было – он просто поставил её перед фактом, что договорился об этом в деканате. Тогда девушке не показалось такое поведение странным, влюблённая и счастливая, она даже и подозревать не могла, к чему может привести такое простое на первый взгляд решение.
Поначалу Дэрн стал понемногу цепляться на словах за всё, что ему не нравилось: внешний вид, какие-то привычки, то, что Ника недостаточно, на его взгляд, улыбалась, недостаточно тратила своего времени на него, его обслуживание и прочее, прочее, прочее… и так до бесконечности, где одно предъявление было абсурднее другого.
Поначалу девушка пыталась оспаривать его притязания к себе, но становилось только хуже: Дэрн злился и совершенно не собирался её слушать, а со временем и вовсе перешёл на самый неоспоримый довод в спорах – рукоприкладству.
За всё время их отношений Нике лишь раз удалось настоять на своём: парень хотел запретить ей раз в месяц навещать мать, но девушка убедила его, что та может заподозрить неладное и приехать в Тенерис. Решив, что лишние проблемы ему ни к чему, он нехотя согласился.
Дорога из столицы в деревню и обратно были для Ники самым счастливым временем – несмотря на то, что она всё равно совершала определённое действие, девушка ощущала себя хотя бы немного свободной, ведь не приходилось улыбаться и играть роль хорошей счастливой девочки.
О том, что происходит с ней и с её жизнью, Ника не рассказывала никому, даже матери – её боялась расстроить, а подруг в деревне у неё не было: редко кто жил с детьми вблизи аркантитовых рудников. Даже в школу приходилось ездить в город, а в университете ни с кем подружиться она не успела, попав в сети Дэрна.
Так Ника и жила в своём личном аду одиночества вдвоём без надежды вырваться: идти к правоохранителям было не только бесполезно, но и опасно – сына главы Хампта прикроют, выставив деревенскую девчонку психически больной и запрячут её в соответствующее заведение – это доходчиво объяснил ей сам Дэрн, приложив своих любимых «аргументов».
Уйти от него, запросив другую комнату, Ника тоже не могла – парень считал, что это настолько запятнает его безупречную репутацию, что ему ничего не останется, как её убить. Единственным выходом мог бы стать отъезд домой, но… Во-первых, Ника не сомневалась, что тиран найдёт её и там, а во-вторых, она не могла так подставить маму и предать все её старания, бросив университет.
Бежать было некуда, казалось, за стенами импровизированной клетки в голове девушки не существовало ничего, кроме боли и… жалости, пожалуй. Но, на удивление, не к себе самой, а всё к тому же Дэрну.
По его рассказам Ника знала, что парень рос в очень строгой семье, где его мнение не значило вообще ничего, как и её сейчас. Абсолютно всё за него решал отец, для которого мнения других не существовало – как на работе, так и дома.
Будучи царём и богом в своём городке, Рестр Хейн, отец Дэрна, подчинялся лишь приказам из столицы, которые в провинцию направлялись крайне редко. Центр, в основном, интересовала только репутация всей организации и исполнение непосредственных обязанностей персоналом на местах. В связи с этим, сохранение священного авторитета семьи стало настоящим культом: Дэрн Хейн должен был быть лучшим во всём. Учёба в школе, спортивные соревнования по всему, что можно было представить, все школьные и внешкольные активности…
Довольно быстро юный Дэрн стал понимать, что быть лучшим во всём просто невозможно – всегда найдётся кто-то лучше тебя. Тогда, ещё в свои неполные десять лет, парнишка шустро прибрал к рукам сверстников, став лидером банды малолетних отморозков. Они принялись доходчиво, в самых укромных местах, объяснять любым соперникам главаря, кто должен победить где-либо и кому не стоит рассказывать об этом разговоре.
Возможно, кто-то всё-таки набирался смелости и рассказывал родителям, но и дальше них дело не шло – кто в здравом уме станет обвинять в чём-либо сына главы Хампта? Однако, полной безнаказанности и защищённости Дэрн не ощущал никогда, особенно – в присутствии своего деспотичного отца, всегда следящего за его успехами и неудачами. Последние были крайне редки, но, как водится, случались, а что с ним было за них, парень никогда не говорил, только злился и отворачивался.
Единственное, что Дэрн делал честно – это учился. Потерянное детство и быстрое взросление из-за амбиций отца сыграли свою роль – он рано осознал, что не всё в жизни получится купить или выбить силой.
О том, что Дэрн поступит в самый престижный университет отец говорил, казалось, с самого рождения. Хейн-младший прекрасно понимал, что в столице авторитет и положение его отца – ничто, поэтому и налегал на учёбу, опасаясь самой крупной неудачи в жизни. Парень не сомневался, что благодаря усердию её и не случилось – он не был лучшим на экзаменах, но этого и не требовалось, главное, что он смог поступить в университет.
По совокупности этих причин Ника и жалела Дэрна – отчасти девушка его понимала. Она боялась расстроить маму только по соображениям совести, а у него ситуация была куда страшнее, ведь, как ей представлялось, он жил в таком же аду, как она последний год, всю свою жизнь.
В глубине души Ника искренне надеялась – рядом с ней Дэрн изменится, осознав, что есть и иная, спокойная и уютная жизнь, а не только гонка за амбициями Хейна-старшего. Увы, пока выходило только, что Дэрн постепенно становился копией своего отца, жестокой и бескомпромиссной.
По счастью, никаких «разговоров вечером» не случилось – Дэрн слишком спешил на тренировку по баскетболу, время проведения которой стало впритык к окончанию занятий из-за того, что темнело всё раньше, и комендантский час смещался по времени. Все дневные активности в городе всегда подстраивались под него. Перед уходом парень всё же не преминул «зацепить» Нику:
– Что за уродливое платье на тебе?
– Мама подарила на окончание прошлого учебного года, – тихо ответила она.
– Выкинь, – отрезал он и сел на кровать, сложив руки на груди и ожидая исполнения своего повеления.
Ника беспрекословно переоделась и направилась к двери, держа платье в руке.
– Ну и куда ты? – раздражённо спросил Дэрн.
– Оно всю мусорку займёт, отнесу в мусоропровод, – старательно сдерживая эмоции, машинально ответила девушка.
– Умница, – парень улыбнулся, – как раз провожу тебя.
Он вышел за ней, а Ника, идя по коридору, корила себя за глупость – вытащить мамин подарок из мусорного ведра было гораздо легче, чем из мусоропровода, достаточно было лишь дождаться, пока Дэрн уйдёт.
Спасло чудо – мусоропровод находился рядом с лифтами и один из них приветливо открыл двери, когда парень и девушка проходили мимо. Дэрн кинул взгляд на часы и, выругавшись, стрельнул в сторону Ники злым взглядом и зашёл в лифт. Парень не сомневался – он достаточно хорошо воспитал свою девушку, чтобы она не посмела ему перечить и выполняла всё, что он ей велел.
Пусть совсем немного, но Дэрн ошибался. В жизни Ники был лишь один человек, которым она дорожила больше него. Выдохнув и досчитав до трёх на случай, если двери лифта откроются, Ника быстрым шагом направилась к лестнице, стремглав сбежав по ней на этаж ниже.
Там, за мусоропроводом, находилась ещё одна дверь, единственная на каждые три этажа. Она вела в бельевую комнату, где студенты, при необходимости, могли взять для себя комплект постельного белья. Судя по запылённости и застарелому запаху нафталина, бельевой давно никто не пользовался. Нике это было очень кстати – дальний угол вытянутой узкой кладовки с двумя рядами стеллажей по стенам был маленьким складом её «запрещёнки».
Ценные для девушки вещи, которые Дэрн велел выбрасывать, хранились здесь, накрытые одним из комплектов никому ненужного белья. Быстро сложив и сунув в тайник подаренное мамой платье, Ника поспешила обратно в свою комнату, опасаясь, что Дэрн вернётся туда, забыв что-то важное.
Закрыв за собой дверь в комнату, Ника выдохнула – никто не любил спорт так, как она, когда Дэрн уходил на тренировки…
В комнате было совсем тихо и от этого даже уютно. Ника часто смотрела в окно, когда оставалась одна, раздумывая, как иначе могла бы сложится её жизнь, не сиди она в этой западне.
Тишину нарушило тихое жужжание – в стекло билась маленькая муха. Поймав её, Ника выпустила мушку на волю, с тоской проводив её взглядом – хотя бы кто-то в этом мире может быть свободен… У насекомого всего лишь день или два, чтобы прожить всю свою жизнь, стоит ли их тратить на то, чтобы бесцельно биться об стекло?
За окном разнёсся раскатистый вой сирен, блуждавший среди «растущих» вокруг одинаковым лесом высоток, поэтому Ника поспешила его захлопнуть. Негромко лязгнули металлические ставни, закрывающие окно с внешней стороны. Последние проблески закатного солнца, только что отражавшиеся от стекол окон, померкли.
Дверь в комнату открылась и на пороге возник Дэрн. Натянув фальшивую улыбку, Ника пошла его встречать. У мухи всего лишь день на жизнь, а у неё сколько…?
Утром Ника была сама не своя: на последнем занятии в этот день был предварительный зачёт по математической статистике, в которой она была не сильна и очень боялась, что Дэрну понадобится помощь, которую она не сможет оказать.
Бинтовать больные ноги парень ей запретил, поэтому, кое-как заклеив их пластырем, Ника надела всей душой ненавидимые туфли. Если начистоту, сейчас она скорее ненавидела не туфли и даже не Дэрна, а себя и свою жизнь. Как подобно глупой мухе, девушка угодила в банку, из которой не выбраться, потому что крышка закрыта и выхода нет…
С этими мыслями Ника провела остаток дня. Обучение давно отошло на второй план – на нём сложно было сфокусироваться, когда все мысли сходились лишь на том, как не попасть под каток гнева Дэрна. И в этот раз чутьё её не обмануло…
– Реши, – Дэрн пододвинул ей тетрадь с заданием.
Пробежав по нему взглядом, Ника ощутила, что глаза наполняются слезами – она пропустила мимо ушей объяснение этой темы, запутавшись в своих размышлениях и страданиях, а сейчас не имела представления, как это всё решается.
– Я не знаю, как, – еле слышно пролепетала она, в надежде на понимание посмотрев на Дэрна.
– Что?! Ты спятила? – тихо, но очень угрожающе прорычал он.
– Хейн, выйдите, пожалуйста, за дверь, – строго сказала преподавательница, высокая властная женщина преклонных лет. – Для вас занятие закончено.
– Но… – хотел было отговориться Дэрн, но получил более строгое:
– Вон из кабинета и не мешайте остальным! – она резким движением указала на дверь.
Дэрн кинул в сумку письменные принадлежности и, одарив Нику взглядом, отчётливо говорившим: «тебе конец!», вышел за дверь.
В глазах у девушки потемнело и она стала часто дышать. Страх перед предстоящей и неминуемой болью встал комом в горле, мешая каждому вдоху. Ника закрыла голову руками – настолько сильно она ещё ни разу не провинилась перед Дэрном, поэтому даже представить не могла, на что он может быть способен в подобной ярости. Пытаясь успокоиться, девушка закрыла глаза. В клетке безопасно. Страх и боль – снаружи, не внутри. Улыбайся. И молчи.
Открыв глаза, Ника увидела, что кабинет почти опустел. Преподавательница дожидалась сдачи работ самых нерасторопных студентов, а большая часть её одногруппников уже покинула его.
Тихо паникуя, одним движением убрав вещи в сумку, Ника сдала свою работу и поспешила за дверь – она боялась, когда оставалась в помещениях одна – Дэрн не преминул её «воспитывать» и вне дома, когда они останавливались наедине.
Парень ждал Нику у выхода. Быстро схватив её за руку мёртвой хваткой, он увлёк её за собой по коридору, но не к ближайшему лифту, а к дальнему, к которому точно никто из их одногруппников не пойдёт. Девушку снова накрыло волной панического страха – коридор был для неё эшафотом… Её затрясло, как только двери лифта закрылись. Дэрн резко обернулся, пробуравив Нику затуманенным злостью взглядом.
– Понравилось меня унижать, тварь? – рыкнул он.
– Я не… правда… не знала… – мир на мгновение вспыхнул белым светом. Резкая боль окутала сознание. Ника инстинктивно закрыла голову руками. По инерции она ещё и ударилась затылком о располагавшееся позади зеркало, по счастью, не разбившееся от удара. Затем пришло ещё несколько ударов наотмашь по голове, а в довершении – один очень сильный по бедру ногой.
Ноги девушки подкосились, и она упала на пол, предчувствуя, что он её сейчас просто добьёт. Ранее Дэрн бил только руками и практически всегда по голове – под волосами следов побоев не было видно. Однако, двери лифта открылись и Дэрн, схватив Нику за руку, вытащил её из него и потащил за собой, зло прорычав под нос:
– Перестань ковылять, иначе дома ещё получишь.
Выполнить этого девушка не могла – нога не была сломана, но идти было невыносимо больно. Она не помнила, как дошла небольшое расстояние до общежития, только растекающуюся по телу боль и застившее сознание отчаяние. Дэрн явно не отвёл душу. Ника понимала, что расправа, которой он ей угрожал весь год, неожиданно стала близка, как никогда.
– Приведи себя в порядок, прежде чем входить, – велел Дэрн, заходя в комнату. – У тебя десять минут.
Испуганно кивнув, Ника вошла в ванную, находящуюся в блоке из трёх изолированных комнат. Она посмотрела на себя в зеркало, которое висело на дверце шкафчика над раковиной. Растрёпанная, заплаканная мушка, у которой всего лишь день… Внутри что-то умерло, оборвалось, полетев в бездну отчаяния. Дэрн её убьёт. Здесь и сейчас. С особой садистской жестокостью, а на то, сойдёт ему это с рук или нет, ей будет уже плевать – она будет мертва.
Казалось, что уж у этой грани выбора нет и быть не может, но он был… В голове словно что-то щёлкнуло, перемкнуло, мысли перестали путаться и стали яснее.
Если Нику убьёт Дэрн, её мама просто так это не оставит и, пытаясь добиться правосудия, попадёт в жернова системы, которые заведут её разве что в психиатрическую больницу, или куда хуже… а вот если девушка погибнет сама… Почему-то в этот момент эта мысль показалась ей самой здравой.
Открыв дверцу шкафчика, она вытащила оттуда небольшой чемоданчик с лекарствами, который они собирали с соседями на всякий случай, чтобы каждый из жителей блока мог им воспользоваться при необходимости. Что ж, для Ники эта необходимость наступила.
Оставив туфли под раковиной и обхватив аптечку руками, девушка на цыпочках, еле дыша, выбралась в коридор и побежала в бельевую. Оставаться с Дэрном в одном здании было на её взгляд глупой затеей – парень найдёт Нику где угодно. Выудив из кладовой припрятанные там кеды, Ника быстро натянула их на ноги и, опасаясь лифтов, побежала по лестнице вниз.
– Стой! Куда? Сейчас же начнётся комендантский… –услышала она окрик охранника на пропускном пункте.
– Уже не важно, – ответила Ника самой себе и выбежала в сгустившийся сумрак вечерних улиц.